Разговор с руководителем Института Дальнего Востока Алексеем Масловым
День российской науки, который отмечался на этой неделе, 8 февраля - хороший повод обсудить, как развивается научное сообщество, чем отвечает на вызовы времени. Тем более, нынешний год объявлен в России Годом науки и технологий. От ученых ждут отдачи, которую можно пощупать, оценить в конкретных показателях. Что, однако, не всегда применимо - например, к аналитическим исследованиям. Хотя от этого они не становятся менее ценными... Как российские ученые могут помочь в решении практических задач государства, чем привлечь в науку молодежь и возможно ли в перспективе исследовательские институты преобразовать в научные инкубаторы? Об этом разговор с врио директора Института Дальнего Востока Алексеем МАСЛОВЫМ.
- Алексей Александрович, как по-вашему, чему мы можем научиться у того же Китая, который за прошлый год совершил, кажется, невозможное: остановил пандемию в отдельно взятом государстве, избежал экономического краха, сохранил социальные институты и обеспечил преемственность кадров?
- Мы часто склонны упрощать ситуацию. Невозможно механически перенести китайский опыт на российскую почву. То, что сейчас Китай стал таким эффективным и в борьбе с пандемией, и в повышении уровня жизни своих граждан, упирается в традиции, берущие начало столетия назад. В Китае всегда был высокий уровень доверия к государству. Когда этот баланс нарушался, возникали волнения. Власть хорошо понимает, что это доверие базируется на том, как в стране выполняются социальные обязательства, даже если это делается в обмен на ограничение некоторых свобод.
В начале 2020 года, когда пандемия только начиналась, и никто не знал, как решать хозяйственные проблемы, были серьезные опасения, что экономика провинций и городов рухнет. Но Китай практически сразу начал вводить меры по стимулированию: компенсировать простой малых и средних предприятий, возвращать налоги, которые были собраны за 2019 год... И люди поняли, что власть их не оставила. И доверие к ней вопреки всем проблемам и опасениям только выросло.
- Правильно ли я понимаю, что научный багаж в Институте Дальнего Востока накоплен не только по Китаю? По каким еще странам проводились исследования за более чем 60-летнюю историю института?
- Корея Южная и Северная, Япония, страны Юго-Восточной Азии - прежде всего Вьетнам, Малайзия, Индонезия... Хороший ученый обязан понимать логику развития страны и политических элит. Это только на бумаге гладко: дескать, создана где-то свободная экономическая зона, и достаточно вложиться туда, как вы сможете зарабатывать. Все не так просто. Существует инерция, традиции, а порой и саботаж. По таким вопросам важно правильно себя позиционировать - и тут аргументированные советы экспертов, ученых крайне необходимы. Восток, как известно, дело тонкое...
- А какой сейчас запрос у государства Российского, что оно ждет от института?
- Оно заинтересовано в научной экспертизе российского взаимодействия со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Наука, помимо теорий, всегда опирается на жесткую прагматику. И это правильно, нужно стремиться к тому, чтобы часть исследований имела выход на практическое использование. Тот же Китай стремительно меняется, порой значительно быстрее, чем наши подходы. Во всех производственных процессах там сейчас присутствует искусственный интеллект, роботизация. И неважно, о какой сфере мы говорим - образовании или управлении производством. И мы не можем отставать от потока информации. Если еще лет 10 назад научный эксперт по Китаю сидел и читал (в прямом смысле) китайские газеты для получения информации, то сейчас компьютерный робот собирает информацию с различных сайтов, составляет базы данных, а уже специалист доводит их до уровня научного анализа.
- Институту удается соответствовать современным трендам?
- Мы только в начале пути качественного преобразования. Когда я в прошлом году возглавил институт, столкнулся с колоссальным количеством нарушений практически в любой сфере - от бухгалтерии до отчетности. Система была выстроена коррупционным образом. При том, что и Минобрнауки, и руководство РАН всегда жестко относились к подобным фактам. Выяснилось, что аспирантура работала в «черную кассу», принимались средства наличными от внешних организаций, при институте были учреждены несколько фондов, действовавших в пользу руководства. Через мутные схемы были выведены более 45 млн бюджетных рублей. Кормушкой для некоторых бывших руководителей стали и арендные договоры.
В результате следственной проверки было возбуждено уголовное дело по ст. 159 ч. 4 в отношении группы неустановленных лиц. У нас работает ОБЭП, идет выемка документов. Все очень серьезно, но Институт должен очиститься от этого, сохранив лучшие научные кадры. К сожалению, смена руководства расколола коллектив, не все хотят перемен. Тем не менее, никто из научных сотрудников не был уволен, потому что надо работать. Мы госучреждение, у нас есть госзадание - и наша задача его выполнять.
- А вам не кажется, что в нынешних условиях аналитики государству особенно и не нужны? Думать на два шага вперед как-то не принято...
- Не соглашусь с этим. Скорее, за аналитиков у нас часто принимают людей, к науке отношения не имеющих. Скажем, как человек, не знающий китайского языка, может анализировать процессы, происходящие в Поднебесной?
Второй важный момент. Мы не должны ждать, что кто-то придет и скажет: мы узнали, что вы существуете, вот вам заказ. Ну нет такого человека! Я вижу, как сейчас эффективно развивается Институт Африки. Интересы России в Африке колоссальные, и государство наконец-то вспомнило, что есть институт, который знает, как успешно продвигаться на Черный континент. Похожая история с Латинской Америкой.
Институт Дальнего Востока тоже был создан под вполне конкретные цели. Главный тормоз - это мышление людей, до сих пор живущих в прошлом.
- Почему же молодежь не привлекаете?
- Привлекаем. Но сейчас молодые специалисты интересуются перспективой. Задают вполне конкретные вопросы: могу ли я заработать на квартиру, есть ли возможность поехать в Китай, Японию на стажировку? Человек заранее выясняет, куда он будет развиваться.
Сейчас Минобрнауки расширяет нам функционал. В нацпроектах и в Программе развития науки до 2030 года, подписанной в конце 2020 года премьер-министром Михаилом Мишустиным, есть много вещей, нацеленных на конкретный, практический результат. Точки роста обозначены, нам есть, что предлагать. И финансирование есть. В идеале необходимо на базе института создать научный инкубатор, который позволил бы не только заниматься научной и экспертной деятельностью, но и воспитывать смену. Надеюсь, это нам по силам.