Говорят, главная специфика кампании 2000 года - в отсутствии реальной конкуренции в связи с огромным преимуществом одного из кандидатов. Однако вряд ли можно считать это обстоятельство чем-то уникальным. Напомню, что в 91-м году Борис Ельцин тоже был бесспорным фаворитом и легко победил уже в первом туре, получив под 60% голосов. То есть если в ходе двух выборных кампаний из трех состоявшихся мы имели заведомых лидеров, речь может идти скорее о тенденции, нежели специфике.
В то же время существует ряд закономерностей, которые наблюдались на всех выборах без исключения и могут быть отнесены к российской электоральной традиции.
Первая - победу всегда одерживает действующий лидер Российской Федерации. В 1991 году Ельцин председательствовал на Съезде народных депутатов, который по тогдашней Конституции был высшим органом государственной власти РФ. Переизбирался он уже в ранге президента. А сейчас мало у кого вызывает сомнение успех на выборах исполняющего обязанности главы государства Владимира Путина.
Вторая - коммунисты неизменно занимают второе место. Сперва этого добился Николай Рыжков, затем - Геннадий Зюганов, который и в этом году, по всем опросам, готов повторить свой успех четырехлетней давности. Избиратель КПРФ исключительно дисциплинирован, но ограничен и нерасширяем. Для победы недостаточно, но "серебро" обеспечено.
Третья - лидеры предвыборной гонки не участвуют в публичных дебатах с остальными претендентами. Ельцин этого дважды успешно избежал, сейчас по его стопам следует Путин. Хорошо известно, что дебаты всегда на руку менее сильному кандидату, но, скажем, на Западе участие в них считается проявлением уважения к избирателям, а потому даже лидеры их не избегают.
Четвертая - отсутствие каких-либо сюрпризов со стороны "темных лошадок" - малоизвестных кандидатов, неожиданно включающихся в борьбу. Те, кто имел наивысшие шансы в начале кампании, сохраняли их до дня голосования. Возможно, относительная предсказуемость выборов объясняется крайней скоротечностью российского предвыборного сезона - на агитацию отводится чуть больше месяца (в США можешь начинать агитировать хоть за четыре года).
Пятую я назвал бы законом возрастания роли Центризбиркома по мере взросления российской демократии. В 1991 году мало кто подозревал о его существовании, а в 1996-м ЦИК и его председателя Николая Рябова народ уже узнал. Сейчас Александр Вешняков и подведомственная ему организация являются наиболее активным и популярным в СМИ участником выборов. В этом наше корневое отличие от западных демократий - в той же Америке выборы проходят более двухсот лет, но о наличии там избирательной комиссии абсолютное большинство граждан до сих пор так и не догадалось: она просто считает голоса.
Шестая - наличие обязательных участников, которые баллотировались на всех выборах, - Владимира Жириновского и Амана Тулеева. Хотя с каждым разом результаты обоих политиков менее впечатляющие, у них еще много сил и энергии, чтобы продолжить традицию.
А вот что действительно делает выборы-2000 уникальными, так это их полная деидеологизация. В начале 90-х американский политолог Фукуяма наделал в мире много шума своей статьей, в которой доказывал, что завершение глобального противостояния двух систем в связи с разрушением СССР знаменует "конец истории". Сейчас, полагаю, мы имеем гораздо больше оснований говорить о том, что в России наступил "конец идеологии". Все предыдущие избирательные кампании у нас носили характер судьбоносной битвы идей демократии и коммунизма, мировоззренческого столкновения. Сейчас такие слова, как "коммунизм", "капитализм" или "демократия", напрочь отсутствуют в политическом лексиконе кандидатов. А большинство из них, включая и Владимира Путина, предпочитают обходиться вообще без какой-либо формализованной программы. Похоже, мы являемся свидетелями закрытия страницы борьбы с "проклятым прошлым" и трудных поисков далеко не очевидных путей в светлое будущее, которые продолжатся и после выборов.
И, конечно, особенностью нынешнего года является отсутствие кипения страстей и внешних признаков собственно избирательной кампании. Надеюсь, эта особенность не станет российской политической традицией.