ОНЕМЕВШАЯ КОЛОКОЛЬНЯ

Бобрик веселился из последних сил. Из тех сил, что остались у многих от беспробудного пьянства и наркотиков. В клубе отплясывали во хмелю бобриковские недоросли той ночью, когда с колокольни исчезли три колокола - два маленьких, с ангельскими голосами, и один - тяжелый, немного тревожного звона. Висят теперь сиротски на мощных перекладинах только самый большой колокол и один крохотный. В них еще не звонили, и не потому, что не получится многоголосия. Услышит старый и хворый отец Аркадий ущербный звон и все поймет. Ему ведь до сих пор не сообщили, что колокольня осиротела. Боятся, что сердце 76-летнего священника не выдержит. А он все равно что-то уже угадывает, говорит родным: "Муторно на душе... "

По бедности прихода новый священник отец Александр чередует богослужения с плотницкими и малярными работами. Сам на тракторе доски возит, сам леса возводит, чтобы освежить с них купол и стены восьмерика. В прошлом году местные колхозы сбросились на нужды храма по пять тысяч. На эти деньги смогли покрыть жестью купол и обновить его обшивку. Обрадовались, что дело быстро пошло, хотели заняться восьмериком, но средства иссякли. Покупают старушки свечки по рублю - вот и весь прибыток. И что дальше будет - неизвестность. Деревни угасают. Младший сын священника Серафим перешел в школе Бобрика в седьмой класс. Сюда со всех окрестных сел собрали только десять человек. В нынешнем году школа вообще не дождалась ни одного первоклассника. Кроме обычной грамоты, юный Серафим одолел и ремесло колокольного звона. А как теперь звонить в праздники?
Нынче у отца Александра, по его слову, камень тяжкий на сердце лег:
- Не уберег того, что мне передали. Просто боль сердечная...
- Знать бы такое дело, мы бы приварили колокола, - горестно рассуждает матушка Вера, но тут же и поправляется: - Да ведь разве их остановишь?..
Они - это, по словам матушки, вырождающийся люд. А кроме местных - вороватый сброд, осевший за последние годы в Бобрике. Сюда со всего рухнувшего Союза понаехали. Промысел у них один, цыганский, а работой не прельстишь. Крепок был когда-то местный колхоз, а нынче председатель не может на уборочную найти и пяти комбайнеров. Хотя вот они, несостоявшиеся механизаторы, - бродят по деревне - расхристанные, развеселые. Останавливаю ватагу местных ребят, спрашиваю, как же случилось, что не уберегли колокола, но вожак деревенских пацанов равнодушно взирает красными от самогонки глазами. Другие гогочут.
- В селе равнодушно отнеслись к пропаже, - вздыхает отец Александр.
Вместе с милицией он целую неделю ездил по округе, надеясь на чудо: а вдруг, как некогда иконы, увидит колокола где-нибудь брошенными. Не увидел. Хуже всего, если увезли их в Украину - тут до границы с полсотни верст. В Брянской епархии тоже немало обеспокоились пропажей, вызвали священника для отчета: слыханное ли дело, чтоб колокола крали.
Отец Александр подводит меня к высокой иконе Михаила Архангела, держащего в руке огненный меч:
- Думаю, рано или поздно он покарает своим мечом нечестивцев. Это пятно на весь их род.