Концерт был посвящен памяти Владимира Горовица. Внешнее изящество при глубоком внутреннем интеллектуализме - качества, действительно роднящие двух феноменальных пианистов: уже ушедшего и ныне процветающего. Признаюсь, не слышал ничего подобного нынешнему исполнению Шестой партиты Баха, за которую, казалось бы, после великого "музыкального оратора" Глена Гульда просто не стоило браться. У Плетнева эта музыка неожиданно предстала как щемящее воспоминание, как размышление наедине с собой. Звучность редко выходила за пределы пианиссимо - а притом все прослушано и продумано до мельчайшей нотки. Более плотной и оттого более ординарной выглядела баховская скрипичная Чакона в переложении мастера густых красок Феруччо Бузони.
А вот во втором отделении ощущение органичности, как мне показалось, покинуло исполнителя. Его попытке так же "воспоминательно" и как бы вполголоса сыграть с Российским национальным оркестром Двадцатый концерт Моцарта противоречил драматичный характер этого сочинения. Да к тому же медитация (предполагающая уединение) в присутствии оркестрового коллектива, заметно терявшегося от ритмических вольностей солиста и глушившего звук, дабы не задавить фортепиано, выглядела странно и манерно - будто лирические стихи вместо "ать-два-три" из уст командира перед войском на плацу.
Тем не менее, уверен, за одного только Баха нынешний концерт займет в рейтинге музыкальных событий года одно из первых мест.