Известный телеведущий говорит, что соскучился по своему зрителю и по своим героям. И что хочет обнять всех и каждого
Судьба каждого героя этой телепрограммы необычна и полна впечатляющих подробностей. Но все они объединены одним словом: «Однажды в Москве (Владивостоке, Нью-Йорке)... Однажды 20 лет назад... Однажды я чуть не умер...» Сергей Майоров вернулся на канал НТВ с программой «Однажды» — «эксклюзивными историями о харизматичных людях». Ему не так уж важно, кто в кадре — знаменитость или просто человек с улицы. Главное для него — неординарность в судьбе героя. Майоров говорит, что соскучился по своему зрителю и по своим героям. И что хочет обнять всех и каждого, напомнив, что «жизнь не заканчивается, если у тебя есть друг и пара историй, чтобы их рассказать».
— Я люблю свою работу. Мне нравится узнавать новых людей, слушать их, раскрывать характеры. Помню, в школе нас водили в театр. А потом я увлеченно «назначал» на роли в просмотренном спектакле своих друзей. Режиссером я не стал, но периодически у меня появляется возможность участвовать в творческих процессах. Грех этим не пользоваться. Я окончил театральный институт, но жизнь все расставила по своим местам.
— Тележурналист победил артиста?
— Скорее всего. Мне всегда было интересно докопаться до сути: не как жить, а зачем. В начале 90-х окончил институт. И моя подруга, актриса Таня Агафонова, притащила меня помогать ей в Гильдии актеров кино — раздавать продовольственные заказы известным актерам к праздникам. Мы фасовали в пакеты колбасу, растворимый кофе, гречку, рис, конфеты. Голову поднимаю и вижу, что в очереди за пайками стоят Марина Ладынина, Лидия Смирнова, Петр Глебов, Михаил Глузский, Всеволод Санаев, Иван Рыжов, Любовь Соколова... У меня внутри все оборвалось. Понимаете? Я же молился на этих актеров, а они стоят в этой очереди! И тут возникло мощное чувство социального протеста: так относиться к кумирам нельзя. Мне захотелось изменить мир.
— И с чего вы начали?
— Мы на троих открыли кооператив, назвали его «Малые звезды». Ездили по регионам. Меня никто не знал, а Таню узнавали благодаря съемкам в «Интердевочке», она была нашей афишей. И пока большую и обаятельную Таню разглядывали, мы успевали рассказать владельцам заводов и пароходов о бедственном положении артистов. В тот момент советская ментальность еще не исчезла, у людей оставалось сострадание. И нам шли навстречу, давали в фонд деньги. Мы объездили весь Север, Урал, Поволжье, Северный Кавказ. В городе Ивдель в местном кинотеатре люди выломали двери, чтобы посмотреть на любимых артистов. Сидели на полу, друг на друге: В этот медвежий угол в 1946-м приезжал Николай Крючков — и больше здесь артистов не видели. Наш автобус три метра люди несли на руках. Странное было время...
— И что это вам давало?
— Многим актерам это возвращало веру в то, что их помнят, ждут, в них нуждаются. Кроме того, они зарабатывали, а аудитория получала общение.
— Наверное, именно в те времена вы напитались «историями в деталях»?
— Конечно! К примеру, мы могли сутки просидеть в аэропорту по причине отсутствия керосина.
Добираться до места в неотапливаемых поездах на подножном корму (есть в вагонах-ресторанах было смертельно опасно). Помню, под Новый год возвращались из Новороссийска, и Ивану Рыжову бригадир поезда подарил коробку ирисок «Золотой ключик». Вы не представляете, как это вкусно — чай с ирисками! Да еще под разговор о Мейерхольде, у которого учился Рыжов, о Шукшине, с которым он дружил. И такое было в каждой поездке.
— А теперь то время называют «лихими девяностыми»...
— Да, были ситуации, когда мы и в полуподвальных ресторанах братву веселили. А однажды уважаемым киноартистам заплатили... колбасой. Это случилось в Белгороде, где мы с Маргаритой Тереховой, Иваном Петровичем Рыжовым, Натальей Варлей, Любовью Соколовой отработали концерт на 9 Мая. Вместо гонорара нам пригнали фуру колбасных изделий. Очень хорошая, кстати, колбаса была. Но что с ней делать, мы не знали. Пришлось надеть белые халаты и встать с весами у АЗЛК и ЗИЛа (эти заводы тогда еще работали в Москве). Кое-как продали все и рассчитались...
Это время, как его ни называй, стало частью меня. И когда о своих приключениях я начинал где-то рассказывать, люди слушали открыв рот.
Так во мне поладили актерство и журналистика. Получился маленький театр. Я заново проживаю эти истории и снимаю новые. У меня замечательные партнеры, одна из них, Люба Камырина, мой соавтор. Мы звучим с ней в одной тональности и дышим синхронно.
— «Однажды» на НТВ для вас реванш?
— Это прежде всего возможность снова начать рассказывать аудитории истории, которых за последнее время поднакопилось изрядно.
— А в чем отличие этой передачи от «Историй в деталях»?
— Формат у нас такой же — истории. Кстати, не без нашего старания это слово проникло в сознание телевизионщиков, сейчас даже в новостях говорят не сюжет, а история. Это — королева телевизионного жанра. Ни одно ток-шоу не будет успешно, если в его основе не будет истории.
— Согласна. Но ведь и истории можно делать по-разному. Можно вытащить на экран говорящую голову или две. А у вас практически каждая история — документальный фильм.
— Мне хочется, чтобы наши истории были подробные, объемные, с привязкой к местности. Дело трудоемкое, но оно того стоит.
— Как подбираете персонажей? Они у вас очень разные — тут и актриса, и космонавт, и певец, и монахиня...
— Я не знаю. Нет рецепта. Все зависит от энергии и обаяния. Если исходит от человека импульс, он тебя цепляет, ты очарован, влюблен в героя — тогда история рождается мгновенно. Вот, скажем, случай с матушкой Ариадной. Мы летом снимали фильм о визите в Россию баронессы Елены Андреевны Строгановой, последней представительницы знаменитого рода. Работали с группой в Пермском крае. И вдруг в городке Усолье я обратил внимание на красивую женщину, рассекающую на машине по полям. Узнал, что это матушка Ариадна, кандидат технических наук, доцент университета. В Усолье она восстанавливает монастырь и строгановские палаты. Подошел и попросил рассказать мне ее историю. Сняли за полтора часа. После эфира сюжет получил огромный резонанс: матушка Ариадна вызвала не меньший интерес, чем эксклюзивная история о Дмитрии Хворостовском из Вены.
— Как бы вы сами определили свой жанр?
— Мы точно не желтые и не светские. Мне ближе такое определение: человеческая журналистика. Это когда про людей. Мы, конечно же, не родоначальники жанра. Мы его в чем-то усовершенствовали, приспособили ко времени на дворе. Но задолго до нас на ЦТ были подлинные мастера жанра, да и позже тоже: взглядовцы, Владимир Молчанов, Леонид Парфенов. Их работы дали профессиональные эталоны.
— А какими качествами должен обладать хороший журналист в первую очередь?
— В первую очередь — не быть пофигистом. То есть равнодушным, нелюбопытным. Журналист обязан пропускать все, о чем рассказывает, через себя. Сейчас таких не так много, в профессии кризис. Сегодня принято не создавать и не открывать что-то новое, а совершать постоянные репосты. Не погружаться, а барахтаться на поверхности.
— Вы можете взять персонажем, скажем, известного политического деятеля?
— Можем, но не хотим. Понимаете, люди, идущие в политику, во власть, катастрофически утрачивают искренность. Они перестают говорить по-человечески, у них меняется тембр голоса и манера поведения. С ними очень сложно выстраивать интересный диалог: они же вещают, ставят на место, отстаивают то, во что сами не очень-то верят. Так стоит ли наниматься в обслуживающий персонал? У нас замечательная ниша: человеческие истории. Мир прекрасен. Давайте говорить о людях, которые вызывают у зрителя чувство восторга и искреннего интереса, а не заставляют злобно переключать программы.
— Но мало кто на сегодняшнем ТВ следует этому принципу.
— Мне кажется, таких проектов и документальных фильмов, какие делаем мы, должно быть больше. Посмотрите, что происходит в социальных сетях. Скромно снятый, но неожиданный ролик, акция или благородный человек взрывает многомиллионную аудиторию. Вот, например, недавно финалистами шоу «Британия ищет таланты» стали потрясающие ребята из Томска, перевернувшие представление британцев о том, что такое Сибирь. А ведь у них уже своя школа и 700 учеников. Они сами выросли в детских домах и интернатах и помогают таким же ребятам. Вы видели хоть один фильм о них?
Сейчас огромное количество людей видят жизнь в интернете, а не в телевизоре. Меня часто люди останавливают на улице и говорят об этом. В моем окружении у каждого второго дома телевизор либо не работает, либо его просто нет. Сейчас смотрят не каналы, а конкретный контент. За ним будущее. Поэтому ТВ заинтересовано в форматах, которые были бы успешны и в Сети. Беда в том, что на ТВ сейчас очень мало лидеров, способных действительно менять мир к лучшему. Для многих телек — это просто тупо заработать и уйти. А сделать что-то действительно значимое — это когда-нибудь потом...
— Вижу у вас на полке аж восемь ТЭФИ! Уникальный запас трофеев.
— Поначалу грело душу. Не скрою, в какой-то момент крышу стало сносить. Почему-то думал, что каждая ТЭФИ как минимум обеспечивает работой на долгие годы. Оказалось, все не так. А честолюбие мое тешит племянница Лиза. Когда ее спрашивают, кем она хочет быть, она отвечает: хочу быть Сережей. Вот это — приятно!