Зачем Большой театр «скушал» Камерный музыкальный
Нет больше Камерного музыкального театра имени Бориса Покровского. Стены на Никольской улице остались; возможно, и труппа, хотя бы частично, сохранится. Но ТЕАТРА – корпорации единомышленников, объединенных художественной идеей и верой, – нет. А то, что будет, скукоживается в статусе до «Камерной сцены имени Б.А.Покровского в составе Государственного академического Большого театра России». Приказ за номером 1132 об этом подписал 3 июля министр культуры Владимир Мединский. Документ вывешен на обозрение на доске дирекции Камерного. Бывшего.
Театр Покровского знали во всем мире. Коллектив был создан великим режиссером в начале 1970-х как противовес академической помпе ГАБТа, где Покровскому становилось все неуютнее работать. Достаточно сказать, что одной из первых постановок нового театра стал «Нос» Шостаковича – ранняя, революционно новаторская опера композитора, которую после кампаний его травли в 30-х и 40-х годах не решался ставить ни один театр страны. В необычном подвальном пространстве бывшего кинотеатра на Соколе осуществлялись самые фантастические замыслы, ставились оперы всех эпох, от Возрождения до наших дней. «Ростовское действо» русского религиозного писателя и композитора XVII века св.Димитрия Ростовского вошло в театральные энциклопедии мира. А многих произведений современных российских композиторов, если б не Покровский, просто не было бы – это камерные оперы Шнитке, Буцко, Холминова, Таривердиева…
Новый виток жизни театра начался с его переездом в центр, на Никольскую улицу, в бывший ресторан «Славянский базар». С одной стороны, ставки вроде бы повысились – с другой отчасти ушла магия того волшебного пространства, в котором, как в сказке про подземных жителей, рождались чудеса. Увы, и Борис Александрович старел, а в 2009 году его не стало.
Для театра наступило сложное время. Фигуры сравнимого масштаба в коллективе не было. Вернувшийся в качестве музыкального руководителя Геннадий Рождественский, с которым когда-то Борис Александрович начинал новое дело, отчасти смог поддержать марку, но и ему было за 80. Фамилии других людей, претендовавших на руководство, не хочется и упоминать, насколько они несоразмерны этим двум титанам.
И все же даже в таком трудном положении театр продолжал выдавать отменные спектакли, от героической бетховенской «Леоноры» до акварельного «Воскрешения Лазаря» Шуберта-Денисова, от безумно красивой «Ариадны на Наксосе» Рихарда Штрауса до ритуально-страстного «Холстомера» Владимира Кобекина.
О поглощении Камерного театра Большим заговорили год назад. Но пока был жив Рождественский, сделать такое было неудобно. 16 июня 2018 года маэстро покинул этот мир, и в министерстве, видимо, почувствовали, что руки развязаны.
Ну и какая разница, самостоятельный театр или сцена в составе Большого, спросит иной читатель.
А та, что в приказе, подписанном 3 июля в министерстве культуры, НИ СЛОВА не говорится о сохранении традиций Покровского. Да, министерство – юридический и финансовый орган, но в документе, решающем судьбу коллектива с почти полувековым опытом, должно быть сказано хотя бы то, что эти традиции – наше национальное достояние, и новые административные реалии создаются ради его максимально успешного развития.
Нет, написано лишь, что все предпринимается – вы угадали – в целях «оптимизации структуры подведомственных учреждений Минкультуры». То, что оптимизация на чиновничьем языке – эвфемизм затягивания поясов, объяснять не надо. То, что не театр Покровского виноват в скверных финансовых делах нашей культуры и тем более экономики, которую все постперестроечные власти разваливали и доразвалили до скопища руин неработающих предприятий – еще более очевидно. Но не из своего же кармана власти будут решать проблему. Из нашего, за счет наших бонусов, наших радостей.
И еще одно. Оптимисты надеются, что руководство Большого театра сумеет найти правильный подход к бывшему Камерному музыкальному. Но мне вспоминается такой эпизод: на недавнем объявлении планов будущего сезона один из коллег-журналистов осторожно спросил – не собирается ли ГАБТ возвратить на сцену любимый публикой классический спектакль «Эсмеральда». Вместе естественного в такой ситуации «мы подумаем» или «спасибо за мнение» из уст генерального директора Владимира Урина прозвучало: «Очень прошу, чтобы уважаемая пресса не рекомендовала Большому театру постановку спектаклей. Возможно, они замечательные, но давайте договоримся, что сегодня репертуар театра определяют те, кто его определяет. И мы его определяем так, как мы его определяем».
Мелочь, но в ней, похоже, суть отношения к людям, будь то критики, зрители и уж тем паче артисты поглощаемого театра. Мне кажется, сохранение в этих условиях за сценой на Никольской имени Покровского попахивает мародерством. Уж честнее было бы вернуть «Славянский базар».