В канун 24-й годовщины Красной Армии командование соединения, к которому временно был прикомандирован Старинов, решило отметить праздник какой-либо успешной атакой. Из показаний пленных явствовало, что обстановка благоприятствует нанесению мощного удара по северному берегу Таганрогского залива. Наши командиры поставили задачу уничтожить вражеский гарнизон на так называемой Кривой Косе.
По согласованию с контр-адмиралом Горшковым для проведения операции создали сводный отряд из усиленной роты морской пехоты батальона майора Малолетко и боевых групп спецбатальона. Перед заходом солнца 22 февраля отряд под командованием Малолетко двинулся в путь. Фашистский гарнизон оказался не подготовленным к отпору, а гарнизоны соседних населенных пунктов прийти на помощь не смогли. Минеры перерезали линии связи, густо минировали ведущие на Кривую Косу дороги, прикрыли фланги наступающего отряда.
Группа разведчиков старшины Максима Репина доставила в штаб батальона немало трофейных документов. Среди них - толстая общая тетрадь случайно заночевавшего на Кривой Косе и погибшего в бою немецкого офицера из инженерных войск. Тетрадь была испещрена графиками и формулами, сопровождавшимися пояснениями.
- Не владея немецким языком, - рассказал Старинов, - я дал прочитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в ней ничего интересного: "Все какая-то синтетика, товарищ полковник. Обычные фрицевские "эрзацы". Да еще бред об атомной энергии...". Но я тетрадь не выбросил. Мало ли что!
Вскоре передал ее в Центр одному из своих руководителей, курирующему науку, Степану Балезину.
Через несколько недель мне прямо в Центральный штаб партизанского движения позвонил Балезин и поблагодарил за ту самую таганрогскую тетрадь, - продолжил рассказ Старинов. - Поначалу я даже не понял, о чем это он: до тетради ли было на фронте?..
Между тем этот телефонный звонок Степана Афанасьевича Балезина стал началом целой цепи больших событий. На самом деле "химические формулы" в тетради являлись схемами ядерных превращений урана. Но по вполне понятным причинам Балезин об этом даже не сказал ни слова. Не обмолвился и о том, как насторожили эти схемы самого Балезина и Кафтанова (начальник отдела НКВД). Лишь много лет спустя Старинов узнал, что записи в тетради, добытые на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как еще одно свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию атомной энергии в военных целях. К тому времени Гитлер уже грозил человечеству каким-то секретным "сверхоружием", а в западной научной печати как по команде внезапно прекратились публикации по ядерным исследованиям. На последнее обстоятельство обратил внимание в письме к Сталину служивший в то время в авиации лейтенант Флеров, в прошлом - научный сотрудник физико-химического института, открывший перед войной спонтанное деление ядер урана. По справедливому мнению Флерова, прекращение на Западе открытых публикаций по ядерной тематике означало, что эти исследования отнесены к строго секретным и, следовательно, Запад приступил к разработке атомного оружия.
Балезин и Кафтанов предположили, что убитый на Кривой Косе фашистский офицер прибыл в южные районы нашей страны, временно захваченные гитлеровцами, не случайно, а для поисков урана. Словом, переданная мною в Москву тетрадь оказалась для ученых важным документом.
В опубликованных воспоминаниях Сергея Васильевича Кафтанова прямо написано, что эта тетрадь наряду с предупреждениями Флерова побудила его и академика А.Ф. Иоффе обратиться к Сталину с письмом о необходимости создать научный центр по проблеме атомного оружия. И такой центр был создан в 1943 году. Правда, к этому времени СССР отстал от американцев на четыре года. Кто знает: не отбей старшина Репин "атомную тетрадь" у немцев, может быть, это отставание оказалось бы неизмеримо большим?