ЭХ, СЕМЕНОВНА!
С Евдокией Семеновной Гурьевой из Еманчи я познакомился совершенно случайно. Остановив как-то летним днем машину возле сруба, над которым поднимал тонкую шею колодезный журавль, набрал водицы. Собрался ехать дальше, но вдруг увидел, что ко мне спешит через дорогу пожилая крестьянка в выгоревшем халате и в белом, туго повязанном платке. Лицо - в морщинах, но глаза - ясные, добрые: "Милок, ты часом не в Воронеж? Подвезешь?" - "Конечно".
- Трудиться надо, - внушала дорогой Семеновна то ли мне, то ли себе, - не столько ради проклятущих денег, сколько для того, чтобы долго, хорошо и "по-человечески" жить. А к деньгам надо относиться спокойно: "Бог дал - Бог взял".
У Семеновны, как выяснилось, была возможность стать богатой. "Я, может, сейчас бы в деньгах, как в сору копалась". И поведала историю о том, как в 1997 году, "когда пензию почти год не носили", она, не имея наличности для покупки соли, спичек, разозлилась и поехала в Воронеж на толкучку. Там продала "вековую" шаль, доставшуюся ей в наследство от бабушки, родившейся в селе Семидесятное. Шаль - тонкая, будто из паутинки. Возьмешь за уголок, вставишь в обручальное кольцо, так и проскользнет сквозь него, словно нитка через игольное ушко. И пяти минут не простояла Семеновна на толкучке - подошла к ней какая-то "дюже красивая и нарядная" дева, глянула на шаль и "аж вся засветилась":
- Сколько, - спрашивает, - вы за нее просите?
- 500 рублей! - "заломила" Семеновна, заранее собираясь после короткого торга уступить покупательнице сколько захочет.
А та взяла шаль, прижала к лицу, засмеялась радостно и тут же отвалила... целых 700 рублей: "Двести - это на такси до вашей деревни".
Обратно Семеновна поехала, разумеется, на автобусе за восемь целковых. На выезде из Воронежа в автобус вошел интеллигентный человек - сельский учитель. Сел с ней рядом. Ему-то Семеновна все и выложила: и про двести рублей сверху, и про то, какая добрая, красивая девушка купила шаль. Тот внимательно ее выслушал, а потом спросил: "Откуда, говорите, шаль? Из Семидесятного? Боюсь, вы очень сильно продешевили. Вашей шали цены нет!"
"ОДИССЕЯ" КОЛЕНКУРА
Как рассказывает заслуженный работник культуры, журналист и пламенный патриот земли хохольской Иван Шацких, еще в самом начале XIX века богатая помещица Вера Андреевна Елисеева, владевшая селом Семидесятное и окружающими его хуторами, восхищалась талантами своих тонкопрях и вязальщиц. Вот и поставила задачу: выйти с этими изделиями на мировой рынок, потеснив пользовавшиеся тогда большим спросом турецкие платки с бахромой. Соперничали с ними лишь шали из далекого Кашмира. Решительная Вера Андреевна отряжает для путешествия в Индостан двух хватких и умных мужиков - крепостных Василия и Федора. Имея при себе солидную сумму денег, они добрались до Кашмира, лелея надежду купить там хотя бы чертежи вязальных станков. Не получилось. Чертежи им продавать отказались наотрез, но на сами станки поглядеть разрешили. Вернувшись в родные края, отважные путешественники не только смогли по памяти воссоздать хитроумные кашмирские устройства, но и значительно их усовершенствовать.
Первые шали не удались, ибо качество пуха, взятого от местных коз, оставляло желать много лучшего. И тогда "матушка Вера Андреевна" велит завезти в имение тонкорунных овец аж из самой Австралии. Чтобы уберечь руно от хохольских цепких репьев, животных пасли в специальных попонах, защищавших еще и от пыли. Но и при таком уходе шерсть заморских овец все же не отвечала высоким требованиям помещицы. Прослышав, что нет пуха чище и легче сайгачьего, она посылает в Среднюю Азию группу девушек для его сбора, пообещав им по возвращении свободу от крепостной неволи. Те вернулись на родину не с пустыми руками. И дело пошло! Шали из сайгачьего пуха произвели фурор на выставке в Петербурге и были удостоены Большой золотой медали.
Тонкопряхи и вязальщицы с еще большим рвением взялись за работу. Чья-то золотая голова - опять же из крепостных - нашла рецепт такой обработки козьего пуха, что надобность в поездках на сайгачные пастбища отпала. Тем временем слух о шалях из Семидесятного пошел по всей Руси, и не только. На поклон к Елисеевой прибыли турецкие мастера, с которыми она заключила выгодный контракт на поставку двойных пуховых платков. У себя дома турки приторачивали к ним бахрому и продавали как свои, знаменитые турецкие шали. Подобный подлог лишь тешил самолюбие Елисеевой: у нее самой заказов было хоть отбавляй. Некоторым богатым и знатным персонам приходилось даже отказывать, хотя те предлагали большие деньги.
Сегодня в Хохле вам с удовольствием расскажут, как Наполеон Бонапарт за год до своего трагического похода на Россию приказал приближенному генералу Коленкуру отправиться в сухопутную "одиссею" до села Семидесятное за шалью для его супруги - Марии Луизы, дочери австрийского императора. Проделавшего трудный путь Коленкура в Семидесятном ждал "облом": в мастерской нашлась лишь одна готовая шаль, но она предназначалась русской княгине, жившей в Санкт-Петербурге. Елисеева же в своем слове, данном заказчику, была тверда как кремень. И Коленкур, которого перспектива предстать ни с чем перед прекрасными очами Марии Луизы нисколько не грела, погнал экипаж в Москву. Там, в мастерской госпожи Нерлиной он и приобрел русскую шаль, красивую, легкую, но не настолько, чтоб пройти через раструб золотого обручального колечка...
По сведениям того же Ивана Шацких, дымчатые шали из Семидесятного еще до революции заняли почетное место в музеях Парижа и Лувра. Две из них можно увидеть в Центральном историческом музее на Красной площади в Москве. Накинув на плечи такую шаль, не раз выходила на сцену королева нашей эстрады - незабвенная Клавдия Шульженко...
Сейчас многие секреты шалевязания или утрачены вовсе или полузабыты. Но в Хохле сбережено главное: технология тонких ремесел, старинное оборудование. Районная администрация находит деньги на такие "предметы роскоши", как содержание "Дома народных ремесел", уникального музея.
* * *
В очередной раз свиделся я с Семеновной не в ее деревне, а в Воронеже, на подходе к центральному рынку, куда она приехала "купить для пробы" какую-то кормовую добавку. Рассказала: живет "чуток получше", потому как пенсию носят без задержек.
На том мы и расстались.