Ответы на эти вопросы предопределят характер отношений между Россией и страной в нашем южном "мягком подбрюшье", остающейся для поколения "восьмидесятников" просто Афганом.
Но есть все основания для осторожного оптимизма. Связаны они с тем, что существенная доля соотечественников Карзая до сих ложится спать с автоматом Калашникова, ест "люминиевыми" ложками со складов Советской Армии и крутит "баранку" видавших всякое на своем веку "газиков". Система управления и комплектации войсковых частей заимствована у военспецов, которых здесь звали "шурави". Не случайно и то, что правительство Карзая еще с декабря ведет переговоры, по словам представителя Смоленской площади, о развитии "военно-технического сотрудничества, включая содействие строительству афганских вооруженных сил и становлению правоохранительных органов".
Вторая несущая опора нашего диалога - незримое присутствие России в Афгане все последнее "смутное" десятилетие в виде построенных здесь в знак интернациональной дружбы 140 "народнохозяйственных объектов".
Для скептиков, опасающихся, что благотворительное восстановление экономики Афганистана может опять, как не раз бывало в прошлом, пойти прахом и не принести с собой ничего, кроме неблагодарности тех, кому мы помогаем, прозвучала позиция российского МИД. Россия "заинтересована в том, чтобы Афганистан был нейтральным, стабильным и дружественным нам государством". Менее всего Россия заинтересована в том, чтобы с этого южного стратегического направления в республики Средней Азии и "далее везде" шли горными тропами караваны с наркотиками, пробирались религиозные экстремисты талибского толка, угрожали террористы - последыши Усамы бен Ладена...
С учетом нового прагматичного курса путинской дипломатии это означает, что, помогая Афганистану, мы помогаем и себе. Как это давно уже принято у цивилизованных держав.