- Мурат Магометович, в последнее время СМИ стали сообщать об осложнении обстановки в Ингушетии, о том, что вы не справляетесь с ситуацией, избегаете контактов с оппозицией. Так, общественное движение "Ахки-Юрт" провело акцию с требованием возвратить Пригородный район, потом планировался митинг на 16 апреля, но он не состоялся - говорят, по вашей воле, поскольку "Ахки-Юрт" требует вашей отставки?
-Это не моя компетенция - разрешать или отменять митинги. А что касается "Ахки-Юрта", то глава этого движения Борис Арсамаков сам был крайне удивлен, узнав, что, оказывается, он требовал отставки руководства республики. Мы в Магасе встречались с лидерами движения, вместе и посмеялись над выдумками. Это, к слову, о том, избегаю ли я встреч с оппозицией...
- А какие у "Ахки-Юрта" претензии к власти?
- Не столько к власти, сколько к затянувшейся проблеме Пригородного района. А в этом вопросе у нас с оппозицией нет разногласий. Мы все должны работать, чтобы помочь людям вернуться в их дома. Проблема эта не столько политическая, сколько гуманитарная. По данным федерального центра, 10 600 человек - беженцев из Пригородного района Северной Осетии - до сих пор не вернулись. Решается вопрос ингушской и осетинской сторонами вместе с федеральным центром. Наши общественные деятели и правозащитники прекрасно об этом осведомлены.
- У вас есть по этому вопросу разногласия с властями Северной Осетии?
- Есть моменты, которые мы по-разному видим, но процесс выработки соглашения по Пригородному району идет конструктивно. Все понимают, что надо восстановить конституционные права граждан, вернуть их в свои дома.
- Ну а все-таки кто же на митинге выкрикивал требования об отставке?
- Горлопанов хватает на любых митингах. А реагировать надо на конструктивную идею, а не на эмоциональные, тем более клеветнические выпады. Вместе со всеми общественными движениями Ингушетии, с народом, с теми, кому дорога стабильная Ингушетия, мы строим нормальную жизнь. Вообще-то критика, которую мы слышим, иногда раздается из-за того, что люди хотят побыстрее добиться успеха, иногда им кажется, что к нему могут привести простые решения.
- Председатель Совета Ассамблеи народов России Рамазан Абдулатипов, выступая недавно в "Труде", сказал, что уровень обеспечения гражданина в Ингушетии по сравнению, например, с Самарской областью в десятки раз ниже. Отчего сложилась такая ситуация?
- После распада Советского Союза стартовые условия Ингушетии были гораздо хуже, чем у всех остальных регионов России. Из бывшей Чечено-Ингушской АССР образовались две самостоятельные республики, при этом Ингушетия осталась практически без ничего. Потом в Чечне началась война, и к нам хлынул огромный поток беженцев - за десять лет до 400 тысяч. Так что действительно досталось тяжелое наследство. Регион был полностью дотационным. Говорю это не для оправдания, а для трезвой оценки ситуации. Она очень не простая, но процесс идет, и довольно стремительно. Мы смогли за короткое время увеличить доходы республики почти в три раза. Поймите: бюджетообразующие предприятия не вырастают, как грибы после дождя. Наш агропромышленный комплекс сумел создать 6 тысяч рабочих мест. Земли, которые были заброшены, мы ввели в сельхозоборот. Нефтекомплекс в прошлом году впервые принес прибыль. Построили 12 школ, несколько медицинских учреждений. В конце месяца сдаем Центр матери и ребенка. Кстати, в Ингушетии самая высокая рождаемость в России: разве при отсутствии уверенности в завтрашнем дне такое было бы возможно?
- Судя по вашим словам, вы оптимист. Но как быть все-таки с образом "горячей точки", который возникает, когда читаешь сводки об уничтоженных боевиках, обнаруженных схронах, задержаниях и обысках?
- Я полагаю, что именно те, кто не хочет, чтобы в республику шли инвестиции, чтобы она процветала, и создают такой образ. Против Ингушетии идет информационная война с элементами силовой. Однако обратите внимание: "горячей точкой" пытаются изобразить весь юг России. Вспомните, каким популярным курортом был Кисловодск. А сейчас люди боятся туда ехать. Думают, будто на юге России живут в каком-то другом измерении, как в прифронтовой полосе. Но это же ерунда, это не так. Поэтому я обратился к нашей бизнес-элите, работающей в стране и за рубежом, с предложением осуществлять новые проекты на территории республики. Пообещал налоговые послабления, правительственные гарантии. У нас эффективно развиваются строительство и нефтяной бизнес.
- Ну бизнесмены-то будут преуспевать, а простые люди? Кое-какие позитивные перемены видны, но изменяется ли жизнь тех, кто живет в высокогорных районах, где всегда были проблемы бездорожья, воды, отопления?
- Весь горный Джейрахский район асфальтирован. Туда проведены водопровод и электролинии. Мало того, район обеспечен даже спутниковой связью. Его жители могут смотреть 12 телевизионных каналов. Вам, кстати, не кажется символичным, что именно жители этого района выступили с инициативой назвать одну из улиц именем Путина? А что касается села Ольгетти, разрушенного два года назад наводнением, то вместо унесенных старых глиняных хибар мы построили современные коттеджи. Можете все увидеть своими глазами. У нас еще очень высокий уровень безработицы - 21 процент - один из самых высоких в России, но он падает.
- Слышала, что, несмотря на пресловутую "монетизацию", вы сохранили все льготы.
- Да, и это отмечалось на заседании правительства РФ.
- У вас активно обсуждается проект создания свободной экономической зоны. Не пугает ли печальный "аферно-офшорный" опыт? Этот офшор закрыло правительство РФ, назвав его "черной дырой".
- В нашем случае речь идет о прозрачной, открытой зоне, где движения всех средств будут видны, где инвесторам станет выгодно воплощать в жизнь свои проекты. Мы готовы пойти на то, чтобы публиковались бюджеты всех районов. Кстати, мы едва ли не первыми на юге России создали у себя свою счетную палату.
- Насколько активен процесс возвращения домой русских семей?
- У нас есть программа возвращения русского населения - в других "проблемных" регионах России ее нет. Только за последний год вернулись уже около 600 человек, еще более 2000 прислали заявления в местные администрации. И дело даже не в том, что этим людям предоставляются работа и жилье. Ингушей - всего 480 тысяч. Наша основная психологическая установка проста: нас мало, и жизнь каждого - главная ценность. Мы должны помогать друг другу и спасать друг друга, если понадобится. Это распространяется на всех, кто окажется на нашей земле. Потому-то и те, кто здесь жил, возвращаются в Ингушетию не просто "к местам прежнего проживания" - они возвращаются домой.