"ВИЖУ ПРОТИВНИКА, УКЛОНЯЮСЬ"

С дневниками вице-адмирала Николая Египко меня ознакомил его сын - Владимир Николаевич, тоже военный моряк.- В советское время их не публиковали, видимо, по идеологическим соображениям, - сказал он.Прочитав две пухлые папки, я понял, почему дневники не могли быть опубликованы раньше. Слишком уж резко отличался от официального взгляд Николая Египко на гражданскую войну в Испании.

Как известно, в рядах интернациональных бригад в республиканской Испании насчитывалось более 40 тысяч волонтеров из 54 стран мира. Среди них 3 тысячи советских добровольцев. Из 29 моряков-"испанцев" было всего шесть офицеров-подводников - И. Грачев, В. Егоров, Г. Кузьмин, С. Лисин, И. Бурмистров и Н. Египко. Два последних стали первыми Героями Советского Союза в МВФ (именно за Испанию).
Капитан 3 ранга Египко воевал в Испании с июня 1937 по июль 1938 года под боевым псевдонимом "Дон Северино". Подводников в отличие от офицеров надводных кораблей назначали не военными советниками, а командирами испанских субмарин, поэтому и давали испанские имена. Египко, командуя "С-6", несколько раз выводил подлодку в море и атаковал крейсер мятежников "Серверу". В августе 1937 года под огнем противника по поручению республиканского правительства вывез золотой запас и драгоценности из Саитандера. Потопил канонерскую лодку противника. После гибели "С-6" участвовал в переходе двух подводных лодок из Франции через Гибралтар в Картахену.
"Подводный флот, оставшийся полностью на стороне республики, состоял из 12 единиц, - писал в дневнике Египко. - В его состав входили 6 малых устаревших подводных лодок типа "В" и 6 более новых средних подводных лодок типа "С"...
С самого начала военных действий судьба подводных лодок республики складывалась неудачно. В первые месяцы погибли три подводные лодки "В". При выходе в надводном положении из Малаги взорвалась "С-3": то ли это была диверсия, то ли подводная атака итальянской подводной лодки, курсировавшей неподалеку. Лодка мгновенно ушла под воду, оставив находившихся на мостике командира и штурмана. Хорошо плавающий штурман освободился от одежды и быстро достиг берега. Командир, выбиваясь из сил, с трудом выбрался из воды и умер на берегу от разрыва сердца".
Неудачи объяснялись не только слабым вооружением, низкими профессиональными качествами испанских подводников, но и совершенно не боевым настроем многих из них. "Трудность руководства республиканскими подводными лодками, - писал Египко, - главным образом объяснялась отсутствием преданных и опытных офицеров, которые могли бы воодушевлять матросов и вести решительную борьбу с противником. Были случаи, когда отдельные командиры выходили в море, клали лодки на грунт и бездействовали, а потом докладывали, что противник не обнаружен, без всяких весомых причин уходили и интернировались во Францию. Все это способствовало тому, что противник, уверенный в бездействии подводного флота республики, беззастенчиво хозяйничал у берегов и нарушал перевозку боеприпасов и продовольствия".
С саботажем Египко столкнулся в первый же свой поход, когда принимал лодку у капитана 3 ранга И. Бурмистрова. Вот запись из дневника:
"13 июня. Принимал лодку в море. Находились в 15-20 милях от берега, в надводном положении. Было темное время суток, рядом с нами проходила международная трасса, где хорошо видны яркие огни и флаги курсировавших кораблей. Находясь вдвоем с Бурмистровым на мостике, мы вдруг увидели на фоне огней силуэт мятежного крейсера "Альмиранте Сервера". Боевая тревога! В мыслях понимание того, что это настоящие боевые действия, и желание оказаться в них на высоте. Иван Алексеевич дает команду: "Аппараты 1 и 3, товсь!" Я ему советую подойти поближе к фашистскому крейсеру. Но Бурмистров считает, что уже пора, и командует: "Аппараты, пли!" Мы идем в надводном положении по направлению стрельбы и видим, как одна из наших торпед вылетела из аппарата и, оставляя за собой яркий фосфоресцирующий след в прозрачной воде моря, вдруг неожиданно повернула и пошла на циркуляцию вокруг нашей лодки. Хорошо, что радиус циркуляции оказался не очень маленьким, и торпеда, наблюдаемая нами, прошла примерно в 50 метрах от кормы. Наше внимание было приковано и ко второй торпеде, которая сразу после залпа сделала резкий поворот и через несколько секунд взорвалась, ударившись под нашим кораблем в грунт. На этот раз мы обошлись без потерь и повреждений. А могло быть и хуже. Крейсер мятежников уже был далеко, а мы, подавленные происшедшим, пытались найти причины неудачи. Одна из них, несомненно, заключалась в нежелании офицера, обеспечивающего стрельбу, топить свой же испанский корабль".
Египко описывал и более явные случаи саботажа и даже попытки захвата корабля частью экипажа.
"19 июля. Вышли на поиск крейсера "Альмиранте Сервера". Несколько часов шли под водой и затем всплыли на перископную глубину. Посмотрел в перископ и увидел знакомые очертания вражеского крейсера. Срочно привел подводную лодку на боевой курс и скомандовал: "Кормовые аппараты, товсь!" Расстояние до корабля составило 4 кабельтовых (740 метров), были хорошо видны фигуры матросов и развернутые по борту орудия. Рядом со мной стоял штурман, и я с целью более точного опознания корабля пригласил его к перископу. Взглянув в перископ, он выкрикнул слово: "Сервера!" Боцман, сидевший на рулях, внезапно переложил их на погружение. Лодка провалилась на глубину. Кто-то, очевидно, штурман, нажал на кнопку опускания перископа, и тяжелый удар пришелся мне по голове, я упал, потеряв сознание, а подводная лодка уходила все глубже и глубже. Я пришел в себя и с настойчивостью в голосе подал команду: "Рули на всплытие!" Однако всплытие под перископ продолжалось неестественно длительно. Взявшись за перископ, я увидел сверкающее море и уходящие мачты и трубы "Альмиранте Сервера"...
"Беспокоила нас четверка анархистов, - писал далее Египко. - В то время стремление организации анархистов в Испании к самостоятельности и нежелание подчиняться центральному правительству вносили серьезный разлад в обеспечение снабжения из Каталонии и ведение целенаправленной борьбы. К тому же родиной мирового анархизма была Барселона, находившаяся в Каталонии. Наши анархисты, как я потом узнал, составляли боевую ячейку, которая подчинялась анархистскому центру и штабу, находящемуся в Хихоне. Их целью было подготовить восстание и захватить военные корабли, чтобы уйти во Францию с огромными запасами золота и ценностей.
Мы находились в боевом походе, когда поздно ночью ко мне явился взволнованный Паоло (комиссар лодки. - С.Т.). Он подслушал разговоры анархистов о спрятанном на подводной лодке огнестрельном оружии, захвате корабля и аресте командира. Что было делать? Я решил вооружить верных ребят и с глазу на глаз поговорить с анархистами. Когда их окружили в отсеке, я твердо заявил, что нам известны все их планы, а также где спрятаны запасы оружия. Я сообщил также, что если команда узнает об их террористических замыслах, то немедленно выбросит их за борт. Моя уверенность так повлияла на молодых и ершистых ребят, что испуг появился у них на лицах. Они сознались во всем, рассказали о планах хихонской организации анархистов, сообщили пароль и шифр. Принесли четыре ручных пулемета, револьверы, гранаты. С Паоло мы решили этот инцидент оставить от команды в тайне. Наши анархисты после этого затихли...".
Много неприятной правды добавляют к раскрытию атмосферы в республиканском флоте и эпизоды с дезертирством в полном составе подводных лодок и кораблей. Египко писал: "Мы были свидетелями бегства в создавшихся неблагоприятных военных условиях командиров вместе с кораблями во Францию. Вот как выглядел сам спектакль этого ухода.
Командир "С-4" радировал в Хихон: "Имею повреждения, прошу разрешить войти во французский порт". Дон Валентино (комфлота) дает ответ: "Именем закона, категорически запрещаю!" Вторая радиограмма с подводной лодки: "Имею серьезные повреждения, прошу разрешить войти во французский порт". Ответ: "Именем закона, категорически запрещаю!". Последний запрос: "Не могу держаться, ухожу во Францию!" И опять ответ: "Именем закона, категорически запрещаю!"
На этом спектакль с участием командира "С-4" и командующего Северным флотом завершился.
Аналогичная сцена происходила и с командиром подводной лодки "С-2". Таким образом, две подводные лодки, вышедшие с нами в море из Хихона, ушли с поля боя во Францию.
А на следующий день мы стали радиосвидетелями ухода эсминца "Хосе-Луис-Диес". Командир ведущего корабля запросил его: "Куда вы идете?" Последовал ответ: "Вижу противника, уклоняюсь".
Но командир ведущего корабля видел, что в море не было вражеских кораблей. Он радирует: "Именем закона, приказываю вступить в кильватер!" Ответ был краток: "Не могу. Уклоняюсь".
Конечно, и в истории гражданской войны в Испании, и в дневниках Н. Египко немало примеров мужества, героизма и самопожертвования, проявленных республиканцами. Но использованные в данной публикации записи рисуют ту сторону гражданской войны, о которой раньше зачастую умалчивалось. Они показывают, в каких сложных условиях приходилось воевать нашим добровольцам и почему была такой низкой результативность сил республиканского флота, который значительно превосходил по численности франкистский.