- Ваше Высокопреосвященство! Вначале примите наши сердечные поздравления в связи с исполняющимся 14 марта 25-летием вашей хиротонии, посвящения в епископское достоинство. Апостол Павел говорит: "Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает". Когда у вас возникло такое желание? Кто были духовные наставники на ваших путях?
- Насчет епископства вряд ли смогу быть точным, а вот желание стать священником появилось еще в детстве. За все хорошее, что есть во мне, благодарен отцу-священнику (он задолго до своего рукоположения, будучи инженером на военном предприятии, был репрессирован за свои религиозные убеждения) и моей маме. Государство в конце 40-х годов буквально душило духовенство налогами, наша семья материально бедствовала. Но я считаю это милостью Божией, потому что в моем сознании церковное служение никогда не ассоциировалось с материальными выгодами... Зато дома была хорошая библиотека. Уже к 15 годам я был знаком с трудами русских религиозных мыслителей начала века и укрепился в желании стать священником. Кроме родителей, огромную роль в моей судьбе сыграл митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), многоодаренный церковный иерарх. Окончив школу в 1964 году, я был одолеваем искушением все-таки поступать в университет. Спасибо, Владыка Никодим переубедил, я пошел в Духовную семинарию и никогда не пожалел об этом.
- Вы сказали о семейной бедности как о милости Божией... Но не кажется ли вам, что бедность - как и ненасытная погоня за богатством - может быть и почвой для преступлений?..
- Согласен. Бедность отнюдь не является "режимом наибольшего благоприятствования" для формирования в человеке лучших качеств. Мой пример специфичен - все-таки это была семья священника. И мы воспринимали бедность как результат нашей жизненной и гражданской позиции. Если же бедность - результат какого-то катаклизма: болезни, потери трудоспособности, пожара - она совсем иначе влияет на психологию человека, он как бы не может "гордиться" своим положением, а наоборот - сокрушается, и это может искалечить личность. И мы видим, что сейчас происходит с молодежью, которая находится в тяжелом материальном положении, - она сама себя разрушает. Поэтому ни в коем случае не надо понимать мои слова, как некий "гимн бедности".
- Вы руководили Рабочей группой, готовившей проект "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви". В этом документе серьезное внимание уделено развитию церковно-государственных отношений. Глядя со стороны, они сегодня благостны, а если чуть-чуть "копнуть"?..
- Атмосферу нынешних отношений Церкви и государства можно оценить словами из Евангелия: "Вот, теперь время благоприятное..." И мы этим очень дорожим. Что касается большинства вопросов, стоящих в повестке дня церковно-государственных отношений, то они пока еще не решены. Это в первую очередь вопросы, связанные с экономическим положением Церкви.
До революции Церковь имела недвижимость, сдавала ее в аренду, получала доход - тем и существовала. А сейчас? Искусственно раздут миф о якобы несметных церковных сокровищах, а в реальности же мы просто не имеем средств для наших социальных, образовательных и других программ. Государство нам деньгами не помогает, бывшее имущество Церкви ей в собственность не передается, бизнесом она по определению заниматься не может - откуда же брать средства? Вот истекает срок лицензии, полученной нами для организации своего телеканала, а мы так и не нашли необходимых для его открытия денег. Нам как воздух нужна общенациональная христианская газета, не церковная, а типа французской "Ля Круа" - светская газета, отражающая христианский взгляд на мир. Но вы же представляете, каких денег стоит "поднять" такое издание.
Возьмем еще одно... Остаются нерешенными вопросы практического внедрения в высшую школу образовательного напраления по предмету "теология". Почему-то во всех демократических странах Европы в вузах могут быть богословские факультеты, а у нас - нет. В России до сих пор сохраняется монополия на преподавание религии с нерелигиозной, а порой и с атеистической позиции.
Я назвал лишь часть проблем, ждущих решения. В общем, уместно сказать: "Верим в добрые перемены".
- Cогласны ли вы с теми, кто сегодня выступает за большую доступность для понимания нынешнего языка богослужения?
- Знаете, хорошее дело было задумано в начале ХХ века, когда специальная богословская комиссия во главе с будущим патриархом Сергием (Страгородским) приступила к редактированию славянских текстов богослужебных книг, к их русифицированию; был издан ряд книг в новой редакции.
Славянский язык очень музыкален. Этот язык - грамматическая калька с греческого. Церковные же тексты греческие были стихотворные, это гимнография, это великая поэзия. Но мы не можем насладиться ею, потому что тексты звучат не по-гречески, а по-славянски. Если же перевести их на наш разговорный язык, то получится нечто ужасное. Сегодня позиция Церкви такая: мы против перевода богослужений на современный язык, потому что должны сохраняться несомненные достоинства нынешнего богослужебного языка, его музыкальность, красота. Ясно также, что эстетика эстетикой, а понимание пониманием: сокровища мысли, заложенные в богослужении, должны усваиваться верующими. Выход мы видим в продолжении редактирования славянских текстов - их необходимо довести до полного осмысленного понимания всеми прихожанами.
- Вот проблема, приведшая в отчаяние, пожалуй, весь мир - варварское уничтожение талибами памятников доисламской культуры в Афганистане. Чем объясняется такое безумие?
- Причина происходящего стара как мир - эксплуатация политиками религиозных чувств и религиозных эмоций людей в собственных интересах. В истории этот "механизм" применялся неоднократно. Вспомним те же крестовые походы христиан Европы, когда пострадали не только мусульманские, но и христианские страны. Разделение Церкви на Восточную и Западную произошло не в 1054 году, когда были какие-то анафемы возложены, оно случилось позже, когда во время крестовых походов пролилась кровь православных христиан... Думаю, талибы лукавят, ссылаясь на фанатизм своих мулл. Если бы у вождей "Талибана" была твердая политическая воля оградить население от влияния религиозных фанатиков, поверьте, никаких бы актов вандализма не произошло.
Вместе с тем ошибочно думать, что у нас дома с этой проблемой все благополучно. Накануне выборов политические партии идут на любые ухищрения, чтобы в своих интересах использовать самые сильные человеческие чувства - религиозные. Вот нам говорят иные деятели: а почему в канун выборов вы не можете обратиться к православному населению с соответствующими его вере призывами? Мы отвечаем: нельзя, опасно путать религию с политикой, потому что в противном случае очень многие процессы в нашем обществе трагически обострятся. И знаете, далеко не все политики разделяют и принимают здравую позицию Церкви - и это не может не тревожить.
- Вы мельком упомянули о давнем разделении изначально единой Церкви Христовой. Скажите, насколько все же вероятна встреча нашего Патриарха с Папой Римским?
- Чтобы встреча состоялась, вначале, по нашему глубокому убеждению, следует освободиться от груза проблем, возникших между нами и католиками в самое последнее десятилетие, когда на Западной Украине были разгромлены (я не боюсь этого слова) - разгромлены три епархии Русской Православной Церкви. Если бы Папа приехал без того, чтобы предварительно были решены болезненные проблемы, это означало бы, что он, как победитель, прибыл на каноническую территорию другой Церкви, на которой католики "завоевали" какие-то позиции. Представим на минутку, что Папа приезжает, обнимается с Патриархом, говорит о дружбе и взаимодействии, а в это время продолжается прозелитизм - продолжается борьба против нашей Церкви, развивается католическая экспансия. Православные будут дезориентированы - что происходит?! Да они же просто перестанут верить своему Патриарху!
Вот почему мы говорим: мы не против встречи, мы - "за", но давайте вначале решим проблемы. К сожалению, ни одна из них за десять лет так и не была разрешена. Поэтому и не просматривается пока что дата встречи глав двух Церквей.
- Бывая в командировках в Чечне, видим, с каким уважением относятся российские воины к посещающим подразделения православным священникам. Расскажите о церковном служении в этом многострадальном регионе.
- Как и для всей России, для Церкви он остается открытой раной. Напомню, что там за последние годы были похищены бандитами семь наших священников, большинство из которых приняло мученическую смерть от рук боевиков. Наше духовенство и сейчас бывает в Чечне, но, конечно, трудно организовывать такие поездки на регулярной основе. Второе, что мы делаем, - через наш Отдел внешних церковных связей оказываем гуманитарную помощь беженцам: собираем средства по всему миру и формируем гуманитарные конвои. Мы помогаем не только православным, но и мусульманам, всем несчастным. Между тем нашу миссию однажды обстреляли при выезде из Грозного: вся машина была как решето, но люди, слава Богу, не пострадали. Когда они вернулись в офис, увидели, что он разграблен... Мы и сейчас много помогаем беженцам, будем и дальше делать для них все, что в наших силах.
- Много горячих споров было вокруг предполагавшейся канонизации Николая II и членов его семьи. Но вот она состоялась - и никаких ни "упреков", ни "восторгов" особых, даже вроде бы скучновато все произошло. Следует ли ожидать, что так же безразлично прореагирует общество и на возможное захоронение, по христианскому обычаю, тела Ленина?
- У нас такая позиция. Мы против того, чтобы в центре российской столицы было выставлено тело умершего человека. Хочу подчеркнуть, что бальзамирование никогда не было частью нашей духовной культуры, нашей религиозной традиции... С другой стороны, мы отдаем себе отчет в том, что сегодня многие люди настроены против идеи захоронения тела Ленина, - в этом проявляется тоже своего рода религиозная вера со знаком минус. Наша Церковь очень пострадала из-за притеснений и гонений. И сейчас мы думаем, что никто и никого не должен притеснять в нашем обществе. Эта проблема может разрешиться естественно, без того, чтобы нагнетать страсти. Лет через десять, а то и раньше, наступит момент, когда болезненный на сегодня вопрос решится сам по себе.
- Нет-нет да и звучат призывы к определенному ужесточению религиозного законодательства ввиду продолжающейся сектантской экспансии. Действительно ли возрастает исходящая от сектантов опасность?
- Опасность не возрастает. И здесь нужно снять шапку и поклониться нашему народу. Поклониться полубезбожным людям, которые мало что смыслят в богословии и часто называют себя атеистами, но как один встают на защиту своей Православной Церкви. Поэтому процент уловленных в сектантские сети очень невысок. В целом же наш народ оказался с хорошим "музыкальным слухом" к сектантской пропаганде. И мы считаем, что путем ужесточения религиозного законодательства борьба с сектантством бесперспективна. Убежден, что за повышение строгости закона ратуют как раз те, кто хотел бы в действительности его ослабить, получив возможность оказывать на нас давление. Все мы, в том числе СМИ, такие, как "Труд", должны помогать людям разбираться что к чему. Потому что в случае с сектантством речь идет не просто о свободе выбора - речь о попытках известных сил духовно разделить наше общество, к существующим на сегодня национальным, имущественным, политическим разделениям добавить еще и религиозные. Мы не вправе допустить этого в России, которая духовно монолитна, в которой 80 процентов населения является культурно православным.
- Владыка! В свое время вы окончили Духовную академию со степенью кандидата богословия за сочинение на тему "Становление и развитие церковной иерархии и учение Православной Церкви о ее благодатном характере". Удается ли вам теперь, отрешаясь от "текучки", погружаться в глубины вероучительных проблем?
- Я, конечно, над многими богословскими проблемами размышляю, что-то пишу. Увы, очень много бюрократии в моей жизни, много поездок, выступлений и здесь, и за рубежом. Не скрою, самым интересным для меня было бы заниматься богословием, я же был профессором, ректором Духовной академии. Но вот Господь направил меня совсем на другую стезю. Послушание же, как монахи говорят, выше поста и молитвы.