- Я сейчас шел к вам по Арбату - поразительно безжизненная картина. Кроме мерзнущих лотошников - никого...
- Миленький, у нас сейчас на Арбате нет детей - абсолютно! Из восьми школ, которые еще недавно были здесь, остались две. Некому учиться. Я помню время, когда в нашем шестиэтажном доме жили десятка три ребят, а то и больше. Сейчас осталось пять детей на весь дом. Улицы и дворы без детей крайне тягостно видеть. Арбат ведь никогда не был красивой улицей, но он отличался особым уютом, во дворах летом висели гамаки, среди сарайчиков, кустов сирени и черемухи мы в детстве играли в прятки, было где прятаться. Это долго сохранялось - до 60-х годов, и когда я стал выезжать за рубеж, то не видел ничего подобного в других столицах мира...
- Если судить по русской литературе, то Арбат был, наверное, и самой интеллигентной улицей в Москве?
- Вот я и борюсь за то, чтобы Арбат снова стал улицей культуры, чтобы здесь были литературные музеи, книжные развалы. Тогда появятся интеллигентные лица. Моя мечта - восстановить храм Николы Явленного с дивной колокольней, которая была символом Арбата и запечатлена во многих художественных произведениях. Арбат даже называли улицей святого Николая. Это сразу восстановит облик Арбата, и будет диктовать порядочный стиль поведения. Необходимо вернуть сюда простые магазинчики - молочные, булочные. А то ведь оставшимся здесь старикам и продукты порой купить негде, приходится добираться на рынок. А по дороге - ни одной скамейки!
- Какое событие ХХ века, свидетелем которого вы были, видится вам сейчас недооцененным и наукой, и общественным сознанием?
- Как это ни покажется парадоксальным - Великая Отечественная война. Подвиг людей, забывавших о себе для спасения Родины. Это был порыв, который вам трудно представить. Ничего подобного я больше никогда не видел и не увижу. Причем этот массовый подвиг самопожертвования происходил после страшного, ничем не оправданного периода террора. Помните, у Булата Окуджавы - "наши мальчики головы подняли..."? Люди в начале войны именно подняли головы, очнулись от унижения. В минуты великих испытаний мы способны на высочайшую степень сплоченности в общем деле...
- Эпопея челюскинцев, где так ярко проявилось мужество вашего отца Отто Юльевича Шмидта, - из того же ряда событий?
- Недавно я рад был узнать, что по социологическим опросам экспедиция "Челюскина" и сегодня - одно из самых памятных событий отечественной истории для большинства россиян. Здесь, как и на войне, в трагической ситуации проявили свои лучшие качества все - от ученых до плотников. Героически вели себя женщины, им удалось спасти детей. Напомню, что одна девочка родилась на "Челюскине", другой было полтора года. Как писала Марина Цветаева о челюскинцах: "Родили дите и псов не угробили". Ужасно, что вскоре несколько руководителей экспедиции - и среди них два папиных заместителя - будут арестованы как враги народа, но в 1934 году их всех встречали как героев. Эта эпопея по-настоящему взволновала всю страну. С нее начинались радиосообщения.
- Сейчас распространено мнение, что все это было вызвано искусственно...
- Я допускаю, что энтузиазм в столице мог отчасти вызываться искусственно, но при этом в глухих селах о челюскинцах сочинялись былины. Что, верующие старухи сочиняли былины по заданию партии? Чушь полная.
- От прагматизма сегодня никуда не деться, и все-таки в глубине души мы остаемся романтиками и тоскуем по временам идеалов и подвигов.
- И в этом трагизм нашего положения. Ведь мы все готовы были терпеть во имя осуществления идеалов. Даже в самые тяжкие времена массовых репрессий и во время войны, и в годы послевоенной бедности и голода, людей поддерживала вера в то, что дети и внуки будут жить лучше. Но сейчас ясно: то, что называли идеалом, оказалось утопией, часто прикрывавшей уничтожение властью лучших представителей народа.
- Утопия это была или нет, но жизнь без идеалов оказалась невыносимой.
- Конечно, утопия воспитывала. Одни в нее верили, другие просто декларировали веру. Теперь мы пытаемся догнать то, что давно уже есть в других странах. И фактически это повтор того, что было в хрущевские времена: догоним по мясу и молоку. Теперь - по количеству благ цивилизации на душу населения, по роскоши для богатых.
- И снова ощущение тупика.
- Беда, что у нас уже целое поколение выросло в атмосфере не созидания, а уничтожения того, за что боролись отцы и деды. В таком климате привить нравственные цели невероятно трудно.
- Выработка идеала - это всегда интеллектуальное напряжение. Но даже ученые и творческая интеллигенция утратили вкус к такой работе. Ну катимся куда-то вместе с западной цивилизацией, и ладно...
- Я вижу, что самостоятельность мысли, сама способность размышлять, стремительно угасают сейчас не только в нашей стране. Это, очевидно, мировая тенденция, связанная с глобализацией и утратой культуры чтения. Телевидение, в отличие от книги, не оставляет свободы выбора, даже если у вас сто каналов. За телезрителя давно все решено - что он должен видеть утром, а что вечером.
А если говорить о формировании подлинных идеалов, созвучных нашему сердцу и нашим корневым понятиям, то это не может быть заботой одних лишь ученых или журналистов. Навязанные даже с благими целями идеалы - это опять те же лозунги. Я надеюсь, что с учетом идеалистических - в нравственном смысле - традиций нашего народа, все постепенно образуется, вернется понимание самих себя.
- Вы остаетесь оптимистом?
- Ну иначе я не дожил бы до таких лет. Правда, оптимизм сейчас у меня в долгосрочном варианте. Мы переживаем слишком тяжелый период, слишком своеобразный. Но он не может длиться бесконечно. В этом я убежден, зная нашу историю, зная огромный потенциал генетически заложенной в нас культуры.
Сейчас вот официально признано, что самая низкая оплата труда у научных работников. Но в науку по-прежнему идут. Есть молодые люди, для которых не мыслить - это как для птицы не летать. Деньги для них не самое главное. Я вижу таких студентов и молодых ученых почти каждый день.
- Чего вы требуете от своих учеников?
- От их работ - источниковедческой основательности. Ведь это категория не только научная, но и нравственная. За ней - добросовестность. И чтобы они не скрывали, если чего-то не знают, в чем-то не уверены. Для ученого ставить вопросы не менее важно, чем отвечать на них. Он должен учиться сам всю жизнь.
- Вы родились на Пасху. Оглядываясь, вы видите, что это обстоятельство как-то определило вашу жизнь?
- Я выглядел бы выскочкой, если бы сказал, что это так. Но я, безусловно, благодарен судьбе. Сохранив работоспособность, могу писать на новые темы, меня это увлекает. Я востребован не как человек, облеченный званиями, чья подпись нужна под какими-то документами, а как специалист в своей области. Возможно, это и есть счастливая старость, если можно так говорить... Именно старость, поскольку я не имел в жизни того главного, что было у других: семьи.
- Но такими заботливыми как ваши ученики, далеко не всегда бывают и родные дети.
- Вы правы, я окружен уважением и любовью моих учеников. Один из них не только мой помощник в науке, но и в повседневной жизни. Я отношусь к нему как к внуку. Меня это очень греет.
- Во всех ваших учениках сразу чувствуешь вашу школу доброжелательности...
- С годами я понял, что самая большая ценность в человеке - сердечность, доброта, душевность. Умных людей много, но ум еще должен быть добрым.
* * *
Ученики Сигурда Оттовича давно привыкли к тому, что день его рождения - это чисто научное событие с оттенком тихого домашнего торжества. Прекрасный повод увидеться с учителем и друг с другом. Вот и нынче они, как всегда, будут говорить о главном - о судьбе Отечества и судьбе российской исторической науки. В понедельник Сигурд Оттович Шмидт открывает в РГГУ Первые всероссийские краеведческие чтения.
Беседу вел