- Александр, вы ожидали, что "Гордон Кихот" вызовет такой ажиотаж?
- Да я вообще не ожидал, что такая программа может выйти в эфир. Это же небывальщина для нашего ТВ и Первого канала, когда предоставляется возможность вести субъективную программу. Понимаете, мне важен и дорог сам процесс, и будет очень жалко, если он по каким-либо причинам приостановится.
- А что, есть такая вероятность?
- Ну, вероятность есть всегда. Понятно, что за то время, пока передача выходила в эфир, я многих успел отпугнуть. Люди просто не принимают вызов. Здесь есть два пути: либо закрыться, либо сменить тактику. Пока не знаю, какой из них верный. Но я по-прежнему настойчиво хочу видеть в передаче Толстую, Хазанова, Шилова, Церетели, переговоры с ними не прекращались по 2-3 месяца. Но когда даешь слабину при выуживании рыбы, она уходит. Наверное, мы где-то отпустили. А вот Гришковца, например, позвали ошибочно. У меня к нему слишком тонкие и интимные претензии, чтобы выносить сор из избы.
- Кого мы увидим в следующем сезоне?
- Это Усков, главный редактор журнала GQ, Жириновский. Запись с Владимиром Вольфовичем длилась 3,5 часа. Я даже не знаю, как все это будут монтировать. Самое интересно, что в тот момент, когда мои силы уже иссякли, Владимир Вольфович был чист и свеж, как месяц май. Я не понимаю, как в таком возрасте ему это удается.
- Какая из программ прошедшего сезона была самой сложной, а какая, наоборот, легкой?
- Вы знаете, "Гордон Кихот" - вообще самая сложная передача, которую я когда-либо делал. А самая сложная запись, наверное, всегда последняя. Поэтому - с Жириновским. Самой легкой была первая передача с Минаевым, потому что я еще не представлял себе, как это будет. Да и он тоже не знал, на что идет.
- Кто из героев больше всего вас удивил?
- Могу назвать Мавроди, он удивил меня своей непробиваемостью на самой программе и еще раньше своей книгой. Я не ожидал, что человек с врожденным цинизмом и бесшабашностью будет таким образом рефлексировать. Конечно, раскаянием там и не пахнет, но книгу нельзя написать на хитрости. В его книге такое количество сюжетов, что любой сценарист может позавидовать.
- Скажите, а вас не удивляет порой поведение защитников и нападающих?
- Тут всегда встает вопрос: "А судьи кто?" Часто получается, что никто. Иногда думаю: "Зачем же я позвал этого человека?" Дело в том, что некоторые люди ведут себя менее достойно, чем я ожидал.
- А у вас бывало желание кого-нибудь из гостей, защитников, оппонентов отправить после записи программы прямиком в Кащенко?
- Бывало. Митрофанова, например, Джигурду. Просто я с Джигурдой учился вместе, по-моему, его туда надо было отправить еще лет 25 назад.
- А бывал ли у вас стокгольмский синдром, когда вам становилось жалко человека, которого вы назвали чудовищем?
- Да сплошь и рядом! Жалко было Никаса Сафронова, потому что он дурачок, а им просто иногда везет. Жалко было Михаила Шуфутинского.
- А Ерофеева, Задорнова?
- Нет. Их-то как раз меньше всего. На мой взгляд, эти люди совершенно сознательно делают то, что я называю низостью, подлостью, а иногда даже гадостью. Эту занозу нужно вынуть, но не из общества, а прежде всего из себя. Программа - это в первую очередь борьба с мельницами, которые во мне крыльями машут. "Гордон Кихот" - это не борьба с чудовищем, а прежде всего борьба двух чудовищ. Второе - это я.