Занимался в основном снаряжением боевых машин и комплектованием боезапаса. Но приходилось участвовать и в так называемых зачистках. Во время ночного обстрела Вадима контузило. После госпиталя снова вернулся во Владикавказ. Командир пообещал отпуск домой. Вадим ждал этого события с нетерпением. 28 августа 1996 года отметил свой девятнадцатый день рождения.
А потом ребята послали его набрать груш. Деревья росли буквально на территории военного городка. Груши оказались терпкими, и Вадим попросил попить у мужчины, который здесь же собирал фрукты... Больше Миккоев ничего не помнит. Очнулся в яме. Тихо, темно, сыро. Пришли какие-то люди с переносной лампой. С ним говорили на русском, между собой - на не понятном ему языке. Смысл разговора сводился к одному: смогут ли родственники его выкупить?
- А сколько нужно? - спросил солдат.
- Двенадцать тысяч долларов.
Вадим сразу ответил отрицательно: таких больших денег в его семье никогда не водилось. Тогда, сказали ему, будешь отрабатывать, чтоб не напрасными были наши труды.
Первые дни Вадима кормили только кукурузной баландой. Потом неделю вовсе не давали есть. Нового батрака проверяли на выносливость. Парень держался. Работать сможет, решил хозяин, - и продал его.
- Где это было, в каком месте? - спрашиваю Вадима.
- Я не знаю. Где-то в горах. Ущелье было рядом, там ледник стоял. Никаких населенных пунктов не видел. А землянка располагалась рядом с огородами. Как меня перепродавали новому хозяину, не помню. Что-то подмешивали в воду. Очнулся уже в другой яме.
- А как дни считал?
- По временам года. Посадка картошки, овощей - весна, уборка урожая - осень. Снег - зима. Так приблизительно и ориентировался.
Страшно даже представить, в каких условиях жил парень все эти долгие годы. В сырых ямах, вырытых у огородного поля, сверху затянутых полиэтиленом, чтоб дождь не мочил, и укрытых ветками от любопытных глаз. Старик, обитавший в небольшом каменном домике неподалеку, присматривал за Вадимом. Хозяин привозил им еду. Батраку - непонятную баланду, старику - мясо и хлеб. Миккоев пытался разговаривать со стариком. Но беседа у них не получалась. Старик как будто понимал русскую речь, но сам не говорил, а возможно, и не хотел.
Пленника поднимали с первыми лучами солнца. И уходил с огородного поля Вадим только вечером. От ужасающего пекла нельзя было никуда спрятаться. Нестерпимо душно было и ночью в землянке. А во снах он видел маму. И однажды Вадим решил бежать. Улучил момент, когда его не караулили, и рванул в горы. А там, оказалось, бежать некуда. Идти в село - опасно. Чужака сразу приметят. Если не застрелят, оружие есть почти у всех мужчин, то все равно отдадут хозяину.
Вадим вернулся сам. Его отсутствие уже успели заметить - стали искать. После неудавшегося побега узника посадили на цепь. Железный обруч на поясе, сзади кольцо, в которое продет трос. Трос натянут вдоль загона с коровами. Так он и ходил прикованный, от одной коровы к другой. Решил больше не искушать судьбу. За непослушание батраков жестоко наказывали. 47-летнего бывшего прапорщика, с которым Вадим недолго ночевал в землянке, как-то связали и сбросили в горную реку. У того болели ноги, и не было сил работать.
Частенько били и Вадима. Просто для острастки. Сломав раз парню два ребра, сделали тугую повязку и снова выгнали на работу. Никаких поблажек для своего раба хозяин не делал. Только отец Сослана в день рождения Вадима, это он узнал из военного билета, который у парня отобрали, дал ему выходной. Единственный за шесть лет неволи.
- Где ты мылся? - спрашиваю Вадима.
- Нигде. Купался в речке, когда разрешали. Это было очень редко.
- А как брился?
- У меня ничего и не росло. Стригли меня наголо, специально для этого приходила женщина. Из обуви - только кирзовые сапоги, из одежды - всякое старье.
- О чем думал?
- Сначала о том, как выберусь из ямы. А года через два надежда совсем пропала...
Но она вдруг воскресла, когда Вадим заметил, что приехавший на овощное поле хозяин оставил заводную карту в своем "Мерседесе". Узник как раз носил ящики с огурцами в грузовую машину. И решил: сейчас или никогда. В одно мгновение забрался на сиденье, завел машину и рванул вперед. Сзади ему кричали, махали руками... Выехал на какую-то большую дорогу. И тут заметил, что за ним следует милицейская машина. Решил остановиться только километров через 30. Рассказал обо всем стражам порядка, попросил помощи. А те его избили так, что пришлось два дня отлеживаться в пшеничном поле... "Мерседес" милиционеры забрали с собой. С того момента людей в погонах Миккоев обходил стороной.
Как-то на дороге увидел указатель "На Ростов". К городу шел пешком. Днем отсыпался в укромных местах, ночью двигался. Познакомился с бомжами, кстати, именно они помогали ему всю дорогу. Они же сообщили Вадиму, какой сейчас год, и тот ужаснулся, что почти шесть лет провел в рабстве. Один из новых знакомых, работавший сторожем, напоил-накормил, дал чистую одежду, немного денег и рассказал, как лучше добраться домой. Электричками. Даже проводил и посадил в вагон. Так он доехал до Москвы. Уже оттуда, тоже электричками - до Питера. Когда приехал к своему двоюродному брату, тот сначала не поверил глазам своим. В тот же день его на машине отправили в Петрозаводск.
О том, что Вадим нашелся, вся многочисленная родня Миккоевых узнала сразу. Отец с матерью не могли нарадоваться такому известию. Им досталось за все эти годы. Вадим числился как самовольно покинувший часть. Было заведено уголовное дело, и поэтому в родительский дом по ночам частенько наведывались военные с проверками, искали в подвале сына-дезертира. Тетя, Галина Ивановна, пошла вместе с Вадимом в военную прокуратуру. Ее дочь писала вместо двоюродного брата многочисленные объяснительные. За годы батрачества парень разучился владеть ручкой.
Все закончилось тем, что Вадима Миккоева отправили... дослуживать свой срок. Слава Богу, не во Владикавказ, а оставили в пределах Петрозаводска. Еще сетовали, что он не привез справки с тех мест, где находился. Ни одна из военных инстанций не хотела взять на себя ответственность и принять решение о демобилизации парня. И только спустя несколько месяцев уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления, и рядового Миккоева демобилизовали. Как прокомментировал это дело помощник военного прокурора Петрозаводского гарнизона Виктор Обруч, в объяснениях Миккоева есть места, которые "нельзя просто так взять на веру". Сейчас эти данные проверяют соответствующие службы. И, возможно, именно они помогут установить, как могла произойти такая невероятная история, аналогов которой в прокуратуре никогда не было.
...Мы сидим с Вадимом на кухне. У парня изменения в личной жизни. Встретил молодую женщину Лену, и сейчас они живут вместе. За время нашего долгого разговора Вадим ни разу не улыбнулся. Он, как улитка, зажат в своей раковине. Говорит словно сам с собой, не реагируя на собеседника. Уже получил новый паспорт, начал работать. Хочет закончить вечернюю среднюю школу, а потом поступить в техникум. Нужна какая-то профессия.
- Проблем со здоровьем нет?
- Пока все нормально. Только сердце болит. Эти годы потеряны для меня. За шесть лет можно было много чего сделать, - говорит с горечью Вадим. - Я был вне жизни. Изменилось время, изменились отношения между людьми. Мне очень тяжело приживаться.
Характер у Вадима сильный. Вот только непонятно, почему он опять должен надеяться исключительно на самого себя? Ведь его официально призвали на воинскую службу, он явился по первому зову. А когда попал в жуткую историю, никто и не подумал по-настоящему поискать солдата. Проще было отсылать перепуганным и обезумевшим от горя родителям отписки: "самовольно покинул часть", "без вести пропал". Ведь не за границу же его увезли. Где-то рядом был, недалеко. В пределах Российской Федерации.
Удивляешься, до каких же пор в цивилизованной стране будут возможны вот такие случаи фактического рабства. Когда любого человека запросто увезут и бросят в яму, заставят работать на "хозяина", будут унижать человеческое достоинство, делать из него животное. На огородных полях Вадима постоянно видели местные жители, собиравшие урожай. С ним общался сын хозяина, какая-то женщина приходила его стричь. Ведь не могли они не понимать, не знать, что якобы сезонный рабочий не должен жить под дулом ружья и содержаться на цепи. Значит, так заведено кое-где? И раба там продают за доллары. Страшно представить, сколько еще таких Вадимов, брошенных и одиноких, с безысходностью и тоской смотрят в небо из сырых и грязных ям и видят во сне своих матерей...