Третьяковка отмечает юбилей русского гения
Печально, когда в историю уходят мастера, про которых думаешь, сколько они могли еще сделать. Когда речь о гении, это чувство обостряется до предела. Эпитеты, конечно, вещь опасная, ведь даже в эпоху Возрождения не каждый был гениален. А тут наш современник... Однако выставка «Александр Константинов. От линии до архитектуры» в Третьяковской галерее, где выложили мозаику из сотен скульптурных и графических произведений мастера, предоставленных семьей автора и самой ГТГ, убеждает: создатель этого ансамбля работ, строгих и лирических, был художником ренессансного типа, несмотря на присущий ему минимализм.
Биография Александра Константинова (1953–2019) будто вобрала в себя две жизни. В одной он был ученым и долго не покидал кафедру в Московском университете электроники и математики. В другой... Впрочем, и как художник он включил научный взгляд на мир в свой инструментарий следуя логике чисел и структур не менее строго, чем законам искусства, тоже, как известно, не чуждым математических соотношений. К слову, взаимодействие науки и пластического творчества теперь все больше волнует художников, отчего наследие Константинова лишь набирает в актуальности.
Доктор физико-математических наук, кажется, мог бы воспринимать искусство как хобби. Однако Константинов был из тех, кто про себя может сказать: «Во всем мне хочется дойти до самой сути».
Занятия рисунком, начатые в юности, постепенно превратились в лабораторный метод. Эксперименты с различными техниками и материалами вели от уютных пейзажей и эстетских рельефов к исследованию потенциала плоскости, линии, фактуры, к поискам в трехмерном пространстве. Пробуя себя как скульптор, Константинов не просто изображал окружающий мир, но создавал объекты, не пересказывающие на литературный лад реальность, а трансформирующие ее.
Именно на скульптуру мастера в начале 1990-х обратили внимание сотрудники Третьяковской галереи, оценив ее столь высоко, что новичка сразу приняли в стенах музея. Риск? Безусловно, да ещё и произведения такие не всякий зритель поймёт.
К счастью, тогда арт-сообщество переживало обновление, искало нестандартные пути, жаждало экспериментов. Музеи распахнули двери перед авторами, еще в середине 1980-х не имевшими шансов туда попасть: этого не допустило бы министерство культуры СССР, дававшее добро на закупку произведений.
Тогда я работала в Третьяковке и видела, как наводятся мосты между классическим музеем и современным искусством, как новые имена пополняют собрание. В ту пору мы часто ходили по мастерским и выставкам в поисках необычного и достойного. Разумеется, приоритет отдавался авторам со стажем, известным в кругу коллег, но ещё не получившим должной оценки культурного истеблишмента. Тут выяснилось, что и в Минкультуры не сплошь замшелые чиновники. Во всяком случае, почти все заявки на приобретение работ самых разных авторов, присланные из ГТГ, в ведомстве подписывали без возражений.
К участнику творческого объединения «Эрмитаж» Константинову, не имевшему мастерской, мы шли не без волнения. И хотя не могли сдержать восторга, увидев в тесной «хрущобе» коллекцию отличных работ, все же гадали, одобрит ли наш выбор директор. В тот период ГТГ возглавлял художник-монументалист Юрий Королев. Теперь его память чтят за то, что в годы экономической разрухи он сумел провести реконструкцию обветшавшего исторического здания в Лаврушинском переулке. И только самые старые сотрудники помнят, что Королев обладал прекрасным «глазом» и искренне любил искусство. А значит, поддерживал стремление наполнить фонды новаторскими произведениями.
С того похода к Константинову мы принесли директору кипу фотографий, взглянув на которые он сразу попросил привезти оригиналы. После чего принял решение: делаем молодому художнику «взрослую» персональную выставку. В 1992-м именно Константинов стал одним из первых современных авторов, чья экспозиция состоялась в залах Новой Третьяковки.
Так был дан мощный старт карьере Константинова в кругу профессионалов. Поясню, под этим подразумевается деятельность автора, который имеет специальное образование и зарабатывает себе на хлеб именно творчеством. На другом полюсе художник самодеятельный, вроде любителя-актера, который днем трудится на заводе, а вечером играет на клубной сцене. Нередко таких самородков причисляют к категории «наивных», или примитивов (ничего обидного, просто термин). Порой их работы попадают в музеи... Константинов же с его аналитической интеллектуальной манерой, чуждой имитации реальности, попал в обойму «главных» мастеров актуального искусства. Впрочем, в начале 90-х никто ещё не мог угадать, как далеко он в этом направлении продвинется.
Спустя десяток лет его, уже мэтра, приглашали лучшие музеи. Внимание художника переместилось на крупные формы, однако он стал не скульптором-монументалистом, а дизайнером архитектурных пространств. В нулевые от серий отдельных произведений он перешел к городским панно-полиптихам, образующим грандиозные композиции на основе прозрачной пленки и оргстекла. Москвичам запомнился «Белый квартал» во дворе Гравюрного кабинета ГМИИ имени Пушкина: легкие фальшстены, будто забинтованные скотчем, разрывали шаблоны восприятия. Словно вырос до гигантских размеров негатив итальянской гравюры.
Затейливо был обыгран и образ Третьяковской галереи в честь ее 150-летия: казенный вход в здание на Крымском Валу окружили «Блуждающие стены» — подобие васнецовского фасада в Лаврушинском переулке. Не имитация, а вольная трактовка, где цвет краснокирпичных «стен» был заменен небесной синью. Трудоемкую ручную работу, когда рисунок выклеивался с помощью цветного скотча на полотнищах пластика, выполняли студенты — архитекторы, искусствоведы, художники, — получая зачет о прохождении практики.
Еще ярче преображение пространства развернулось на природе — то в дачном поселке под Москвой, то в парках «Фили» и «Сокольники», то на фестивале в Никола-Ленивце, а то и в Альпах, где Константинов в своей фирменной технике «нарисовал» ледник. Художник изменял уличный контекст в городах Европы, «одевал» в воздушные наряды из алюминия автобусные остановки в Японии, создавал акустическое ограждение железной дороги в Люксембурге. В блистательных инсталляциях, урбанистических и ландшафтных, он продолжал пластические идеи собственной графики. Но эти «гравюры» переросли формат листа бумаги и превратились в колоссальные декорации, трансформируя облик публичных и частных зданий России и Европы.
Прославившись по обе стороны Атлантики как мастер оригинальных инсталляций из цветного скотча, Константинов осваивал новые материалы и переключался на реальную архитектуру. Настал момент, когда «Яузапроект», строивший микрорайон в Обнинске, поручил мастеру оформление фасадов и ландшафтов. Увы, этот и последующие творческие планы перечеркнула внезапная кончина мастера.
Но ведь выставка (а к экспозиции в Третьяковке добавим и инсталляцию «Дом из воздуха и линий» в Доме культуры «ГЭС-2») — это и повод пофантазировать за художника. Для этого надо лишь очень внимательно всмотреться в его творчество.