- Ольга Владимировна, я знаю, что питерские зрители любили вас - и когда вы играли в ТЮЗе имени Брянцева, и в Театре имени Акимова, и в БДТ. Сегодня вы живете в Москве, в Петербург приезжаете как гостья. Скажите, какие чувства испытывает человек в гостинице родного города?
- Фантастические. Об этом я мечтала с детства: иметь такой достаток, чтобы поселиться в одной из гостиниц своего города и пожить там. У меня никогда не было возможности побыть наедине с собой, всегда надо было за кем-то ухаживать, о ком-то заботиться. Мне недоставало обычной тишины и покоя. Я вообще люблю гостиницы, и меня ничуть не раздражает, когда во время гастролей надо жить в них.
- Вы прямо как писатель Владимир Набоков, который большую часть жизни прожил в гостиницах.
- Но у него были средства для создания в гостиницах своего дома, а у меня... Переехав в Москву, я обставила свой дом примерно, как в Питере, ничего нового. Все та же драная мебель, книжки, кошка, яркие занавесочки. Но при этом все, кто приходит к нам, не хотят уходить, им уютно сидеть под абажуром и пить чай с вареньем.
- И все-таки почему вы изменили родному Петербургу?
- Здесь было несколько причин, но самая главная в том, что мой сын и невестка (ныне известная актриса Чулпан Хаматова. - Л.Л.) учились в театральном институте и нуждались в моей помощи. В Петербурге заработать мне, кроме театра, было негде, а в Москве такие возможности были. Поэтому я в 1996-м рванула в столицу. Правда, при этом пострадал мой муж, художник Ховралев, у которого до сих пор нет своей мастерской. Зато у него пять выставок прошло, а сейчас он пишет книгу воспоминаний.
- Но ведь и у вас нет своего театра. В основном вы играете в антрепризах, а к ним у нас, извините, пока относятся скептически.
- Не извиняйтесь. Раньше я к ним так же относилась, считала лишь хорошим подспорьем для зарабатывания денег. Теперь мои взгляды изменились, поскольку антреприза тоже изменилась. Рынок и огромная конкуренция уже не позволяют халтурить, а у принимающей стороны всегда есть выбор. Поэтому хочешь не хочешь, а надо полностью выкладываться. К тому же я всегда выбираю актерскую команду, с которой мне будет интересно работать и не придется краснеть. И потом благодаря антрепризе я сыграла такое огромное количество ролей, о которых в репертуарном театре мечтать не могла. Так, в мюзикле по сказкам Джанни Родари "Игрушечный побег" я вместе со своим сыном Иваном и Чулпашкой (Чулпан Хаматова. - Л.Л.) пела, танцевала и была счастлива, что ни в чем не уступаю молодым. Проработав несколько лет в антрепризе талантливого режиссера Леонида Трушкина, я осела в антрепризе Дубровицкого, с которой мне не хотелось бы расставаться.
- Скажите, а с питерскими театрами вы расставались тяжело?
- Только с ТЮЗом, ведь там моя юность прошла. Театр имени Акимова я покинула с омерзением. Не могла смотреть, как расправляются с худруком Владимиром Голиковым, у которого был один недостаток - врожденная интеллигентность. В БДТ, как мне казалось, я пришла на один сезон, а задержалась на целых 22 года. Я понимала, что это был не мой театр, и наверняка Георгию Александровичу Товстоногову было трудно со мной. Он оказался единственным человеком, который на художественном совете проголосовал за меня и потом убеждал других, что меня надо брать в театр. Я чувствовала, что, однажды заступившись за меня, Товстоногов вынужден был терпеть мое присутствие в коллективе и даже занимать в репертуаре. Но я не относилась к числу его любимых актрис, так как все делала по-своему. Положение мое в театре было настолько сложным, что я вообще хотела уходить из профессии, она мне казалась исчерпанной.
- Но этого никто не замечал - для всех вы оставались острохарактерной актрисой труппы Товстоногова. К тому же вы замечательная клоунесса.
- Для меня это самый большой комплимент. Дело в том, что я со Славой Полуниным отработала 18 спектаклей, ездила с его труппой в Сеул и Бомбей, и мы даже думали о парном спектакле "Шишок". Мне очень жаль, что пока этот замысел не реализован, потому что Театр Полунина - это театр моих снов.
- Ольга Владимировна, ведь клоунесса - это как бы бесполое существо?
- Конечно! Актер вообще должен быть среднего рода, в котором есть и мужское начало, и женское. Недаром же великая Сара Бернар прекрасно играла Гамлета.
- А вы не мечтали о роли Гамлета?
- К счастью, я никогда не страдала излишним самомнением и с радостью исполняла те роли, которые мне предлагали, а однажды у Зиновия Корогодского в спектакле "Девочка-неудачница" сыграла "улыбающееся" оконное стекло. Правда, если быть честной до конца, то два раза сильно переживала из-за несостоявшихся ролей. В первом случае это был Шут в фильме Козинцева "Гамлет". Перед съемками, прорвавшись к мастеру, я полтора часа доказывала ему, каким должен быть шут, но меня все равно не взяли. А второй раз меня сильно подставил Сергей Яшин в БДТ, пообещав, что я обязательно сыграю у него "Мамашу Кураж" Бертольда Брехта, но потом назначил на эту роль другую актрису.
- И все-таки как вы "прорвались" в кино после неудачи с Козинцевым?
- Совершенно случайно. Эмиль Брагинский, увидев меня в спектакле "Сослуживцы", предложил сыграть маленький эпизод в фильме по его сценарию "В моей смерти прошу винить Клаву К.". Это была воспитательница детского сада. Ну а поскольку я наблюдательный человек, то много внесла своего в этот комический образ, и меня киношники запомнили. В этом мне также помогло мое нестандартное лицо. Позже я узнала, что была внесена в "черный" список Госкино, где значились и Чурикова, и Юрский, которых не рекомендовалось использовать в главных ролях. Формулировалось это так: "Отсутствие социального здоровья в лице". Как говорится, нарочно не придумаешь.
- По-моему, вы относитесь к той редкой породе актрис, которые не боятся выглядеть некрасивыми на сцене и в кино. Откуда это у вас?
- От зеркала... Помню, когда я оформляла пропуск в ТЮЗ, то одна сотрудница сказала: "Сейчас вы получше стали, а вот раньше как увижу вас - так заплачу. До чего же страшненькая". Меня же это нисколько не смущало. Я вообще ненавижу вранье, не люблю никакого украшательства в искусстве. Скажем, я хорошо знаю затертую русскую бабу, которая может быть и безвкусно одета, и не следить за собой, но стоит ей отоспаться, приодеться, и перед вами предстанет совершенно другой человек.
- А откуда вы так хорошо знаете русскую бабу?
- Я воспитывалась в бедной среде, без отца. Моя семья после войны потеряла все, даже квартиру. Я знаю, что такое очереди и как приготовить обед из двух гнилых картошек и капусты. Поэтому однажды сказала одному известному сценаристу: зачем вы пишете о бедных, ведь вы не знаете их жизни, в результате получаются розовые слюни. Не может учительница с ее нищенской зарплатой носить дубленку и кушать разносолы, в лучшем случае она может приготовить макароны по-флотски, используя для этого мясо из супа. Когда я работала в БДТ и жила далеко от театра, то закупала продукты по дороге на работу и на репетиции являлась с сумкой на колесиках, из которой торчали куриные лапки, перья зеленого лука. Из-за этого коллеги частенько подтрунивали надо мной: "Ну на кого ты похожа, ведь тебя узнают зрители, постыдилась бы!" Мне не было стыдно, потому что, вернувшись поздно домой, я должна была приготовить обед на следующий день, чтобы мои дети были сыты. Конечно, иногда я наряжалась, но это происходило крайне редко, к тому же в переполненном метро трудно держать фасон.
- В Москве вы тоже ездите в метро?
- В основном ловлю машины, потому что всюду опаздываю. Денег хватает только на парфюм и такси, а разные там тряпки покупаю крайне редко. Благо, в Москве меня не так уж часто узнают на улицах, чаще путают с кем-нибудь. Тут недавно одна тетка спрашивает меня: "Ты давно ушла с шарикоподшипникового"? - "Да нет, - отвечаю, - недавно". Не могла же я ее разочаровать...
- Ну а Москва не разочаровала вас?
- Что вы! Я по-прежнему влюблена в нее, особенно, когда смотрю на город с Ленинских гор. Мне нравятся холмы, возвышенности. Когда-то Марина Цветаева написала, что ненавидит море, потому что это как любовь - лежишь и ждешь, что она с тобой сделает, а горы - это как дружба, надо постоянно что-то преодолевать. Вот и я, поднимаясь вверх в горы, всегда хочу узнать, что там откроется за перевалом. Это любопытство держит меня всю жизнь, а новые открытия всегда радуют. Поэтому я продолжаю влюбляться в людей, в детей, в книги, которые таскаю в чемодане, отправляясь на гастроли. Но самое большое счастье - это когда удается кому-нибудь помочь, особенно молодым артистам, ведь им сейчас живется намного сложнее, чем нам когда-то.