- Когда мне сказали, что Караян хочет со мной познакомиться, я лишь недоверчиво усмехнулась, - рассказывает Казарновская. - Ведь он был для нас почти что богом. Но встреча состоялась. И великий дирижер признался, что давно искал певицу с таким комплексом данных - голос, внешность, сценический темперамент... Мы с увлечением начали репетировать Реквием Верди и до-минорную Мессу Моцарта, чтобы исполнить это на открытии очередного Зальцбургского фестиваля. И вдруг 16 июля 1989 года Караян умирает... Я спела Реквием, но уже в память маэстро, с другим дирижером - Риккардо Мути.
- Тоже знаменитое имя...
- Да, но с ним такого контакта не возникло. После Караяна так же хорошо мне работалось лишь с Карлосом Клайбером. Хотя я сотрудничала и с Шолти, и с Ливайном, и с Озавой - выдающимися музыкантами...
- А наш Гергиев принадлежит к этому ряду?
- Мое "отдельное" мнение насчет г-на Гергиева не хотела бы ни с кем обсуждать, тем более навязывать. Вообще сравнивать кого-либо с такими гигантами, как Шаляпин, Каллас, Караян, Клайбер, считаю делом несерьезным. Они доказали свою избранность всей жизнью, талантом и исключительной профессиональной честностью.
- В какой же труппе вы теперь поете?
- Ни в какой. В мире принято, что только второй, третий состав и хор находятся на постоянных контрактах, а ведущие солисты приглашаются на конкретные проекты. Испытав такой метод работы, я совершенно отвыкла от нашей "крепостной системы". И потом, где мне здесь петь - в Большом?
- Да хотя бы! Театр, конечно, переживает не лучшие времена - основная сцена закрыта на реконструкцию, репертуар скукожился, тем не менее иногда случаются и яркие премьеры - "Мадам Баттерфляй", например...
- Ну да, старый спектакль режиссера Роберта Уилсона, перенесенный им с других сцен...
- Или "Война и мир"...
- ...Откуда выжили Ростроповича, срывая ему репетиции под надуманными предлогами, а потом за пульт встал музрук театра Ведерников, и сразу репетиции пошли беспрепятственно... Нет, ситуация в Большом мне кажется, по меньшей мере, странной. В такой нетворческой атмосфере не только работать не хочется - туда и заглядывать неприятно. Уж лучше поберечь нервы.
- Слыхал, что у вас были большие планы с Краснодарской оперой...
- К сожалению, театр испугался новых идей и решений. Я уже привезла им замечательного голландского режиссера и канадского дизайнера, чтобы ставить "Манон Леско". Дирекция отказалась - дескать, сюжет рискованный, постановка авангардная, народ может не понять... А жаль!
- Вы, стало быть, к режиссерским экспериментам терпимо относитесь? Не смущает вас, когда Иоланта оказывается пациенткой сумасшедшего дома, а Аида - жертвой ГУЛАГа?
- Сам по себе эксперимент меня не страшит. Важно только, чтобы за это брались талантливые люди. Такие, как, например, кинорежиссер Джули Теймур, которая замечательно поставила в начале 90-х в Мариинском "Саломею" Рихарда Штрауса. Я в этой постановке не только пела, но и танцевала знаменитый танец семи покрывал, в ходе которого героиня, как известно, скидывает с себя одежды (в конце я оставалась в легкой тунике, что, по-моему, куда эротичнее, чем вульгарный стриптиз). Мне вообще с кинопостановщиками везет - наверное, когда они приходят в театр, то не так скованы стереотипами, как оперные режиссеры. Вот канадец Атом Эгоян - он поставил на меня два потрясающих спектакля: ту же "Саломею" и "Тоску", с использованием кинопроекции, с акробатическими трюками на гигантских качелях.
- После этого вы сами решили освоить кинокарьеру, снявшись в фильме "Анна" Евгения Гинзбурга, а затем в сериале "Темный инстинкт"...
- Это оказалось очень интересно. Принцип игры совершенно другой. Оперный театр требует крупного жеста, плакатной подачи. А кино - словно лупа, наведенная на актера, тут важно мельчайшее движение ресниц.
- И все же пресса "Анну", на современный лад переиначивающую пьесу Островского "Без вины виноватые", сурово раскритиковала, назвав китчем...
- Но была и совсем другая пресса, фильм получил высшие награды на кинофестивалях в Гатчине, Санкт-Петербурге... Показы картины на "Кинотавре-2005", в Риге, Москве и, конечно, в регионах имели оглушительный успех. Это для меня куда важнее нескольких статей в газетах. Нас в последнее время почти отучили от человечного кино - на экранах царят насилие, преступления, грубый секс. Агрессивная реклама раздувает ажиотаж вокруг американских блокбастеров и наших поделок "a la" эти блокбастеры, а картины, говорящие со зрителем на языке сердца и души, ленты, где звучит прекрасная музыка, обзывают слезливыми, никому не нужными мелодрамами. Однако в людской памяти и в истории кино остаются именно "человеческие" фильмы, пробудившие у зрителей добрые, красивые чувства.
Если вернуться к нашей работе, то мне, наоборот, почудилось, что современный антураж (героиня в 80-е годы осталась на Западе и теперь возвращается в родной российский городок оперной примадонной) сделал сюжет несколько суше. Вспомните старый фильм-спектакль с Аллой Тарасовой - вот где мелодрама, слезы и, простите, даже немножко сопли, при всем уважении к ее талантливым создателям. Ну а сама тема брошенных детей - она же вечная, ее хоть в ХХVIII век перенеси, будет актуальна. И зрители это, по-моему, поняли лучше критиков.
- Вы включили в картину наряду с вашими музыкальными записями 25-летней давности те, что сделаны теперь. Не боитесь сопоставления - ведь кому-то может почудиться, что ваш голос за эти десятилетия утратил какие-то краски...
- Совершенно не боюсь. Наоборот, уверена: с опытом эти краски только приумножаются. Я могу взяться за роли, которые 10 лет назад были для меня "запретными". Вспомните, с каким увлечением большие актрисы брались за психологически интересные роли, не смущаясь тем, что героини порой намного старше их самих! Таковы Анна Маньяни, Джина Лоллобриджида, Софи Лорен, Анни Жирардо... Наоборот, излишняя "боязнь возраста" мне представляется чем-то болезненным. Так, очень мною любимая Любовь Орлова опасалась, что с возрастом ее тело становится не таким красивым, поэтому Александров всю жизнь был вынужден снимать в крупных планах чужие руки, ноги... По-моему, это уже бзик. У каждого возраста - своя естественная прелесть тела, души, голоса.
- Почему бы вам не сняться в киноопере? Когда-то этот жанр в России процветал...
- Он и сейчас процветает в мире. Какую неожиданную "Кармен" показали на недавнем Берлинском кинофестивале южноафриканцы! Героиня - толстая негритянка с корзиной фруктов на голове, и это удивительно колоритно. У меня несколько замыслов в этой области, но пока все мои предложения к кинематографистам не находят отклика. Посмотрим! Я все-таки не сдаюсь.
- Неужели министр-музыкант Соколов и глава Федерального агентства по культуре театровед Швыдкой вам не помощники?
- Как-то не пришло в голову к ним обращаться.
- Ну, хоть с олигархами-то во время недавнего Лондонского экономического форума задружились? Вы ж там пели...
- Меня пригласили не олигархи, а Лондонский филармонический оркестр, с которым действительно поддерживаю добрые отношения. А олигархам нашим, по-моему, интереснее поддерживать гламурную попсу...
- Но и вы не чужды гламурного мира - на светских раутах появляетесь, своим эффектным стилем и красотой поражаете публику...
- Спасибо. Что касается стиля - я его выработала сама. Хотя в основном покупаю готовые вещи. Правда, если нужно концертное платье, обращаюсь в одно ателье-бутик. Там меня хорошо знают и просят принести им запись той музыки, которую собираюсь исполнять. И придумывают вещь, подходящую по облику к репертуару. А насчет физической формы - когда столько работаешь, она поддерживается почти автоматически. Я ведь постоянно езжу по стране, провожу мастер-классы. Создала для этого целую организацию - Российское музыкально-просветительское общество.
- Опять мы о работе... Люба, вы когда-нибудь отдыхаете?
- Конечно, без этого нельзя. Ведь и мужу Роберту надо иногда отключаться от своих творческих дел - он известный импресарио. Вообще если выдается свободная неделя или две, уезжаем в далекие края. Этим летом хочу исследовать Ренн-ле-Шато - юг Франции, где разворачивается действие "Кода да Винчи". Тропики не очень люблю: зловредные инфекции, малярийные комары... Исключение делаю для буддийских стран. Посетила несколько монастырей в Таиланде - впечатление огромное. Мечтаю о юге Индии. Буддизм - древнейшая из великих религий. Ее пророками все главное было сказано еще шесть тысяч лет назад... Но основную часть времени провожу в России. Ведь здесь учится наш сын. Играет на скрипке и фортепиано, но мечтает стать дирижером. Правда, до осуществления мечты еще далековато - ему только 13. Но парень очень серьезный, любит музыку, предан ей. И, как в песне поется, надеюсь, что это взаимно.