- Анатолий, в какой степени ваши романы автобиографичны?
- В значительной. Жизнь сложилась так, что я окончил всего три класса и в 11 лет пошел работать. Это было в середине 50-х годов под Магаданом. Устроился в топографическую экспедицию, был сначала шурфовщиком, потом помощником топографа. Работа тяжелая, но я был рослый и здоровый - меня уже пропускали на взрослые сеансы. А через год, приехав в колхоз "Ленинское знамя", сразу попросился пасти оленей. Председатель отговаривал - дескать, не выдержишь, убежишь. Но я настоял на своем, потому что об этом мечтал, начитавшись книг Арсеньева, Федосеева, Обручева и другой литературы о тайге, охоте, путешественниках, геологах. В девять лет у меня уже было ружье - тогда мы с матерью жили в тайге, она работала дорожником на трассе Большой Невер - Алдан - Якутск. Но хотелось пасти оленей. И мечта начинала сбываться. С тех пор семь лет без перерыва я кочевал с эвенками на побережье Охотского моря. Профессия эта непростая - три года только в учениках ходишь. Выучил их язык, записывал повадки зверей и птиц, срисовывал следы, позже, лет в 13, стал регулярно вести дневник.
- Это можно считать началом "литературной деятельности"?
- Нет, конечно. В 17 лет попробовал написать рассказ. Назывался он "За соболем". Нам каюры на собаках раз в месяц привозили почту, периодику. С ними послал свой рассказ, написанный карандашом, в районную газету. Через месяц опять привозят почту, и я самонадеянно ищу свой рассказ. И, представьте, нахожу. Но радость была омрачена подписью: "А. Буйлов, колхозник". А это было тогда чуть ли не оскорбительное слово. "Ну ты, колхозник", - говорили презрительно. Я послал в редакцию возмущенное письмо, а с ним - два новых рассказа. Потом - стихи. Их тоже напечатали, меня даже стали называть молодым поэтом. Конечно, стихи были так себе. Но я вошел во вкус: печатное слово, и все такое...
- А как вы стали тигроловом?
- После армии я уже не пас оленей, а работал в райцентре. Плотником, электрогазосварщиком, сантехником, печником. В это время прочел о знаменитом тигролове Трофимове и подумал: это для меня. Перебрался в Приморский край, в то село, где жил Трофимов. В его бригаду попал не сразу - сначала работал в госпромхозе охотником-промысловиком. Настойчиво просился в бригаду тигроловов, и наконец после испытательного срока Трофимов меня взял. Он убедился, что я отличный следопыт. Когда бригада теряла след (занесло снегом или по тигриной тропе прошло стадо кабанов), я, как собака-ищейка, его отыскивал. Трофимов взял меня и на второй срок. Потом я сам возглавлял бригаду. Ну и писал, конечно, печатался в местных газетах.
- Что вас подвигло к написанию большого романа об оленеводах?
- Главным было возмущение: о них никто не сказал правду. Даже писатели--северяне, которые должны были это сделать, - ни Рытхэу, ни Санги, ни Шесталов. В книгах об оленеводах в основном экзотика: торбаса, упряжки, яранги... А жизнь там тяжелая и проблемы острые. Перед тем, как писать, я перечитал свои старые дневники. Закрыл и больше никогда не открывал. Если воспроизвести натуралистически то, что я видел, надо взять веревку и повеситься - настолько все тяжело.
И тогда я решил вывести обобщенные типы трех поколений оленеводов. Старший - Аханя - "последний из могикан", воплощение вековых народных традиций. Я должен был показать его так, чтобы он не был похож, скажем, на Дерсу Узала Арсеньева, потому что время было другое. Хабаров, представитель среднего поколения, - человек образованный, думающий, но спившийся. И самый младший - Громов, которому уже ничего не стоит нарушить законы тайги - он убил сохатуху только ради камуса. Я попытался показать эту тенденцию к деградации. Есть в романе и фигура этакого шустрого и нахрапистого купчика, для которого выгода превыше всего. Тогда этот тип только формировался, а сегодня наступило время таких, как он.
- Помнится, роман был принят хорошо, о нем много говорили в начале 80-х...
- Да, его отметили на совещании молодых писателей на Камчатке, напечатали в журнале "Дальний Восток". Потом было всесоюзное совещание, прием в Союз писателей, публикация в "Роман-газете", книга в "Современнике". Я навсегда сохраню чувство благодарности Михаилу Шевченко, Андрею Скалону, Михаилу Кизилову, Георгию Маркову и другим известным писателям, поддержавшим меня.
- Успех не вскружил голову?
- Нет, потому что, кроме успеха, было и другое. До меня стали доходить слухи, суть которых сводилась к тому, что, дескать, Буйлов не мог эту книгу написать: у него же три класса образования - это сделал кто-то другой. И мне ничего иного не оставалось, как доказывать, что я - это я.
Мне очень помог комсомол, хотя в силу своей биографии я не был ни комсомольцем, ни даже октябренком. Комсомол меня в числе пятерых начинающих писателей наградил так: мы могли поехать в любую точку страны, поселиться в гостинице и полгода писать. Я выбрал город Пушкин под Ленинградом, откуда родом моя жена Дарья. Там мы сняли комнату. Я работал буквально по 12 часов в сутки и в результате написал "Тигроловов".
Роман вышел в "Современнике", также имел успех. Только на Московской книжной ярмарке было подписано 7 договоров с зарубежными издательствами.
- Это отразилось на вашем материальном положении?
- Была такая "замечательная" организация ВААП, охранявшая авторские права. Мне они присылали квитки с какими-то смехотворными суммами. Однажды я решил выяснить, сколько же всего мне причитается. Выяснил. За "Тигроловов", вышедших в 20 странах, мне было выписано 32 доллара...
Вторую часть этого романа я написал, когда учился на Высших литературных курсах в Москве. Рукопись из 750 страниц была отрецензирована, одобрена, поставлена в план выпуска. Надо было немного подработать. Издательство меня подгоняло, но я тогда бурно окунулся в политику, рукопись отложил и не прикасался к ней 13 лет.
- Так магически действует политика?
- Страна была на переломе. Для меня было очевидно, что мы идем не тем путем. Вот о чем я тогда думал. Поэтому мне был прямой путь в оппозицию. В Красноярском крае я был лидером и состоял в руководящих органах Русского национального собора, Фронта национального спасения отечества, Союза духовного возрождения, Общества славянской культуры. Активно участвовал в возрождении казачества - был и остаюсь советником атамана Енисейского войска. Я пошел туда как идеолог - моей задачей было не допустить раскола казачества на белых и красных. За это время написал сотни публицистических статей. Но два года назад решил оставить это и вернуться в литературу.
- Разочаровались в политике?
- Скорее - в политиках. Я близко знаком со многими лидерами оппозиции. Они говорят о патриотизме, о борьбе с социальным неравенством, о защите обездоленных, но в то же время это очень богатые люди. К нам приезжал один известный деятель. Надувался, как индюк. Мы на него смотрели как на великого борца за народное счастье. А у него четырехэтажный особняк с пятиметровым кирпичным забором... Нет у них готовности пострадать за правду. В Лефортово кофе попили - ах, какие герои! Я их называю грубо: козлы-провокаторы.
Когда я возглавлял отделение РНС в Красноярске, все необходимое для работы тащил из дома. На эти съезды бесчисленные ездил за свой счет с мешком сухарей - по таежной привычке, на всякий случай, хотя друзья в Москве не дадут пропасть. А банкиры, называющие себя патриотами, на движение жертвовать не хотят. Зато они могут в казино просадить миллионы или зафрахтовать самолет, чтобы успеть в другой город на банкет...
- Жалко потраченного времени и сил?
- Жалко. Хотя, когда я сказал об этом Валентину Григорьевичу Распутину, он мне ответил: не жалей, Толя, ты делал все по совести, в кустах не отсиживался. А теперь ты с удовольствием будешь писать. Это твоя судьба... Немного успокоил, но все равно внутри свербит.
- Итак, после 13-летнего перерыва вы вернулись ко второй части "Тигроловов"...
- Да. Открыл старую рукопись и очень расстроился. Написано все не в том ключе. С месяц мучился и стал писать заново. Три зимы сидел, написал полторы тысячи страниц. Роман называется "Сквозь дебри". Когда закончу, сразу начну работать над третьей частью - "Тигры для Америки". Основа есть - у меня на эту тему написан сценарий. Между прочим, для Голливуда...
- ???
- Певец Александр Шахматов, русский, живущий в Австралии, часто приезжал сюда, подвизался в патриотических движениях. Мы с ним сблизились, и когда он узнал о моем замысле, загорелся: давай в Голливуд. Стал посредником. Но с этим проектом очень сложная история. В конце концов сценарий оказался на Свердловской студии, где мне предложили сделать четырехсерийный фильм для телевидения. Но было одно условие - взять в соавторы режиссера. Ну это обычная практика для кино. Когда я понял, что он хочет снять нечто развлекательно-бутафорское, далекое от реальных проблем, которые меня волнуют, то отказался наотрез.
Если в первой части трилогии описывается конкретная бригада тигроловов, то во второй конфликт выплескивается за ее пределы, поскольку всеобщий развал, начавшийся в середине 80-х, усугубил и без того острые экономические, социальные, экологические проблемы Приморья. А, скажем, тигры как вид оказались перед реальной угрозой уничтожения.
Мне хочется показать ту жизнь Приморья, о которой никто, кроме местных жителей, ничего не знает. Скажем, живет человек в маленьком селе. У него заболел зуб, и ему надо ехать 70 километров в поликлинику по разбитым дорогам на попутках и лесовозах, потому что автобусы не ходят. А если серьезно заболел? А как, допустим, живут в Приморье староверы? Я хочу и экзотику показать: как избушки строят, рыбу коптят, женьшень добывают - я сам семь лет его добывал...
- Почему вы считаете, что исчезновение тигров в Приморье вполне реально?
- Когда я был охотником-промысловиком, часто наблюдал такую картину: подходишь к сопке, а там сотня-полторы диких кабанов. Их кормил корейский кедр, который в год дает пять мешков шишек. Кабанов было много, а значит, и изюбров, и тигров. Я сам бил по сто белок и колонков в день.
Так богата была тайга. А потом стали лес рубить и вывозить в Японию. Торговали мы, кстати, себе в убыток: японцы расплачивались лесовозами, которые вскоре ломались
на наших ужасных дорогах. А японцы - молодцы: привезли миллионы кубов кедра, складировали его на дно Токийского залива и на 150 лет обеспечили себя ценнейшей древесиной. А у нас что? Кедр вырубили - кабана не стало. Чем питаться тигру? Теперь он приходит в поселки, на свалки. Раньше за 50 лет было только два случая нападения тигров на людей, и то спровоцированных человеком. А сейчас тигры-людоеды - не редкость. Раньше, по статистике, в тайге было 200 - 250 тигров. И сейчас, утверждают, столько же. Но по всем законам биологии и охотоведения быть такого не может.
- Наверное, и ваш брат-тигролов тут не без греха?
- Да что вы... В год дается всего две лицензии на отлов. Две тигрицы могут обеспечить своим потомством зоопарки всего мира. Если у тигрицы забрать молодых, она через год окотится, а если нет - она будет водить их три года. Так что тут урона никакого. Настоящий урон наносится сейчас. Кроме отсутствия кормовой базы, настоящая беда - крупномасштабное браконьерство. Этим занимаются все, кому не лень, - лесники, егеря, геологи, бичи, военные. Охотятся, причем варварски, не только на тигров, а на всех, кто попадется под руку. Вот военные на вертолетах бьют сохатых. Настреляют штук пять в гарях, на хребтах, а вертолет сесть не может. Ну и полетели дальше... Но особая удача для браконьера, конечно, тигр.
- Почему?
- "Новые русские" дают за его шкуру 30 тысяч долларов. Столько же - китайцы. У тигров все, вплоть до когтей, они используют для приготовления лекарств, применяемых в тибетской медицине.
Нужна соответствующая государственная программа. Как, скажем, в Индии, где 20 тысяч тигров, и они строжайше охраняются. Или в Кении, где король объявил себя патроном уникального слона. За нарушение запрета - смертная казнь. А у нас штраф - тысяча рублей...
- Вы сказали, что пишете зимой. А в остальное время?..
- Пишу с ноября до апреля, в остальное время фермерствую: надо же детей кормить. У меня их пятеро. Правда, старшие уже работают. 13 лет назад я взял ссуду, участок недалеко от Дивногорска - гектар, 27 соток, своими руками построил дом, сарай, баню. Это мое жизненное пространство, территория независимости. У нас семь коз, так что дети без молока не сидят. Молоко продаем, хлеб покупаем. Кошу сено, выращиваем овощи, заготавливаем березовый сок.
- На жизнь хватает?
- На земле много не заработаешь. Фактически лишь сводим концы с концами. Уже лет 12 ничего не покупали из одежды и обуви. Но дарят друзья, которые постоянно к нам приезжают. Я сначала стеснялся брать, а потом подумал: почему бы и нет, если им это приятно? Хотя возьму я, понятно, не у каждого. Я в свое время очень много людям раздавал. Не продал ни одной шкуры тех полсотни медведей, что привез с охоты, ни одной рыбины, хотя тоннами заготавливал - только дарил. Вот теперь Бог возвращает. Жена иногда сетует: того нет, другого... Я отвечаю: будет день - будет пища. Живем бедно, но, когда приезжают друзья, завидуют: как у вас хорошо, спокойно, какая природа, как вольно дышится, дети играют на фортепиано, на скрипке, поют народные песни...
- Они что - учатся музыке?
- С четырех лет они ходят в детский фольклорный ансамбль - считаю, что с раннего возраста дети должны быть восприимчивы к русской традиционной культуре. Потом те, у кого есть данные, занимаются в музыкальной школе. Вот сын Василий. Педагоги говорят, что очень талантлив. Ему 18 лет. После музыкальной школы успешно учится в музучилище, что-то сам сочиняет. Вообще в доме постоянно звучит музыка, дети много читают. А вот телевизора у нас нет. Зато есть домовая церковь. Ребят стараемся вырастить честными, добрыми, умными, по возможности образованными. Какими мы их вырастим, таким общество и будет.