АНАТОЛИЙ БУЙЛОВ: БУДЕТ ДЕНЬ - БУДЕТ ПИЩА

Имя Анатолия Буйлова стало известно в начале 80-х, когда вышел его роман об оленеводах "Большое кочевье". Он был издан огромными тиражами, переведен на многие языки. Затем вышел роман "Тигроловы", который также пользовался успехом. Писатель был удостоен премий Максима Горького, Константина Федина, других наград. В 90-е годыА. Буйлов активно занимался политикой, писал в основном публицистику.

- Анатолий, в какой степени ваши романы автобиографичны?
- В значительной. Жизнь сложилась так, что я окончил всего три класса и в 11 лет пошел работать. Это было в середине 50-х годов под Магаданом. Устроился в топографическую экспедицию, был сначала шурфовщиком, потом помощником топографа. Работа тяжелая, но я был рослый и здоровый - меня уже пропускали на взрослые сеансы. А через год, приехав в колхоз "Ленинское знамя", сразу попросился пасти оленей. Председатель отговаривал - дескать, не выдержишь, убежишь. Но я настоял на своем, потому что об этом мечтал, начитавшись книг Арсеньева, Федосеева, Обручева и другой литературы о тайге, охоте, путешественниках, геологах. В девять лет у меня уже было ружье - тогда мы с матерью жили в тайге, она работала дорожником на трассе Большой Невер - Алдан - Якутск. Но хотелось пасти оленей. И мечта начинала сбываться. С тех пор семь лет без перерыва я кочевал с эвенками на побережье Охотского моря. Профессия эта непростая - три года только в учениках ходишь. Выучил их язык, записывал повадки зверей и птиц, срисовывал следы, позже, лет в 13, стал регулярно вести дневник.
- Это можно считать началом "литературной деятельности"?
- Нет, конечно. В 17 лет попробовал написать рассказ. Назывался он "За соболем". Нам каюры на собаках раз в месяц привозили почту, периодику. С ними послал свой рассказ, написанный карандашом, в районную газету. Через месяц опять привозят почту, и я самонадеянно ищу свой рассказ. И, представьте, нахожу. Но радость была омрачена подписью: "А. Буйлов, колхозник". А это было тогда чуть ли не оскорбительное слово. "Ну ты, колхозник", - говорили презрительно. Я послал в редакцию возмущенное письмо, а с ним - два новых рассказа. Потом - стихи. Их тоже напечатали, меня даже стали называть молодым поэтом. Конечно, стихи были так себе. Но я вошел во вкус: печатное слово, и все такое...
- А как вы стали тигроловом?
- После армии я уже не пас оленей, а работал в райцентре. Плотником, электрогазосварщиком, сантехником, печником. В это время прочел о знаменитом тигролове Трофимове и подумал: это для меня. Перебрался в Приморский край, в то село, где жил Трофимов. В его бригаду попал не сразу - сначала работал в госпромхозе охотником-промысловиком. Настойчиво просился в бригаду тигроловов, и наконец после испытательного срока Трофимов меня взял. Он убедился, что я отличный следопыт. Когда бригада теряла след (занесло снегом или по тигриной тропе прошло стадо кабанов), я, как собака-ищейка, его отыскивал. Трофимов взял меня и на второй срок. Потом я сам возглавлял бригаду. Ну и писал, конечно, печатался в местных газетах.
- Что вас подвигло к написанию большого романа об оленеводах?
- Главным было возмущение: о них никто не сказал правду. Даже писатели--северяне, которые должны были это сделать, - ни Рытхэу, ни Санги, ни Шесталов. В книгах об оленеводах в основном экзотика: торбаса, упряжки, яранги... А жизнь там тяжелая и проблемы острые. Перед тем, как писать, я перечитал свои старые дневники. Закрыл и больше никогда не открывал. Если воспроизвести натуралистически то, что я видел, надо взять веревку и повеситься - настолько все тяжело.
И тогда я решил вывести обобщенные типы трех поколений оленеводов. Старший - Аханя - "последний из могикан", воплощение вековых народных традиций. Я должен был показать его так, чтобы он не был похож, скажем, на Дерсу Узала Арсеньева, потому что время было другое. Хабаров, представитель среднего поколения, - человек образованный, думающий, но спившийся. И самый младший - Громов, которому уже ничего не стоит нарушить законы тайги - он убил сохатуху только ради камуса. Я попытался показать эту тенденцию к деградации. Есть в романе и фигура этакого шустрого и нахрапистого купчика, для которого выгода превыше всего. Тогда этот тип только формировался, а сегодня наступило время таких, как он.
- Помнится, роман был принят хорошо, о нем много говорили в начале 80-х...
- Да, его отметили на совещании молодых писателей на Камчатке, напечатали в журнале "Дальний Восток". Потом было всесоюзное совещание, прием в Союз писателей, публикация в "Роман-газете", книга в "Современнике". Я навсегда сохраню чувство благодарности Михаилу Шевченко, Андрею Скалону, Михаилу Кизилову, Георгию Маркову и другим известным писателям, поддержавшим меня.
- Успех не вскружил голову?
- Нет, потому что, кроме успеха, было и другое. До меня стали доходить слухи, суть которых сводилась к тому, что, дескать, Буйлов не мог эту книгу написать: у него же три класса образования - это сделал кто-то другой. И мне ничего иного не оставалось, как доказывать, что я - это я.
Мне очень помог комсомол, хотя в силу своей биографии я не был ни комсомольцем, ни даже октябренком. Комсомол меня в числе пятерых начинающих писателей наградил так: мы могли поехать в любую точку страны, поселиться в гостинице и полгода писать. Я выбрал город Пушкин под Ленинградом, откуда родом моя жена Дарья. Там мы сняли комнату. Я работал буквально по 12 часов в сутки и в результате написал "Тигроловов".
Роман вышел в "Современнике", также имел успех. Только на Московской книжной ярмарке было подписано 7 договоров с зарубежными издательствами.
- Это отразилось на вашем материальном положении?
- Была такая "замечательная" организация ВААП, охранявшая авторские права. Мне они присылали квитки с какими-то смехотворными суммами. Однажды я решил выяснить, сколько же всего мне причитается. Выяснил. За "Тигроловов", вышедших в 20 странах, мне было выписано 32 доллара...
Вторую часть этого романа я написал, когда учился на Высших литературных курсах в Москве. Рукопись из 750 страниц была отрецензирована, одобрена, поставлена в план выпуска. Надо было немного подработать. Издательство меня подгоняло, но я тогда бурно окунулся в политику, рукопись отложил и не прикасался к ней 13 лет.
- Так магически действует политика?
- Страна была на переломе. Для меня было очевидно, что мы идем не тем путем. Вот о чем я тогда думал. Поэтому мне был прямой путь в оппозицию. В Красноярском крае я был лидером и состоял в руководящих органах Русского национального собора, Фронта национального спасения отечества, Союза духовного возрождения, Общества славянской культуры. Активно участвовал в возрождении казачества - был и остаюсь советником атамана Енисейского войска. Я пошел туда как идеолог - моей задачей было не допустить раскола казачества на белых и красных. За это время написал сотни публицистических статей. Но два года назад решил оставить это и вернуться в литературу.
- Разочаровались в политике?
- Скорее - в политиках. Я близко знаком со многими лидерами оппозиции. Они говорят о патриотизме, о борьбе с социальным неравенством, о защите обездоленных, но в то же время это очень богатые люди. К нам приезжал один известный деятель. Надувался, как индюк. Мы на него смотрели как на великого борца за народное счастье. А у него четырехэтажный особняк с пятиметровым кирпичным забором... Нет у них готовности пострадать за правду. В Лефортово кофе попили - ах, какие герои! Я их называю грубо: козлы-провокаторы.
Когда я возглавлял отделение РНС в Красноярске, все необходимое для работы тащил из дома. На эти съезды бесчисленные ездил за свой счет с мешком сухарей - по таежной привычке, на всякий случай, хотя друзья в Москве не дадут пропасть. А банкиры, называющие себя патриотами, на движение жертвовать не хотят. Зато они могут в казино просадить миллионы или зафрахтовать самолет, чтобы успеть в другой город на банкет...
- Жалко потраченного времени и сил?
- Жалко. Хотя, когда я сказал об этом Валентину Григорьевичу Распутину, он мне ответил: не жалей, Толя, ты делал все по совести, в кустах не отсиживался. А теперь ты с удовольствием будешь писать. Это твоя судьба... Немного успокоил, но все равно внутри свербит.
- Итак, после 13-летнего перерыва вы вернулись ко второй части "Тигроловов"...
- Да. Открыл старую рукопись и очень расстроился. Написано все не в том ключе. С месяц мучился и стал писать заново. Три зимы сидел, написал полторы тысячи страниц. Роман называется "Сквозь дебри". Когда закончу, сразу начну работать над третьей частью - "Тигры для Америки". Основа есть - у меня на эту тему написан сценарий. Между прочим, для Голливуда...
- ???
- Певец Александр Шахматов, русский, живущий в Австралии, часто приезжал сюда, подвизался в патриотических движениях. Мы с ним сблизились, и когда он узнал о моем замысле, загорелся: давай в Голливуд. Стал посредником. Но с этим проектом очень сложная история. В конце концов сценарий оказался на Свердловской студии, где мне предложили сделать четырехсерийный фильм для телевидения. Но было одно условие - взять в соавторы режиссера. Ну это обычная практика для кино. Когда я понял, что он хочет снять нечто развлекательно-бутафорское, далекое от реальных проблем, которые меня волнуют, то отказался наотрез.
Если в первой части трилогии описывается конкретная бригада тигроловов, то во второй конфликт выплескивается за ее пределы, поскольку всеобщий развал, начавшийся в середине 80-х, усугубил и без того острые экономические, социальные, экологические проблемы Приморья. А, скажем, тигры как вид оказались перед реальной угрозой уничтожения.
Мне хочется показать ту жизнь Приморья, о которой никто, кроме местных жителей, ничего не знает. Скажем, живет человек в маленьком селе. У него заболел зуб, и ему надо ехать 70 километров в поликлинику по разбитым дорогам на попутках и лесовозах, потому что автобусы не ходят. А если серьезно заболел? А как, допустим, живут в Приморье староверы? Я хочу и экзотику показать: как избушки строят, рыбу коптят, женьшень добывают - я сам семь лет его добывал...
- Почему вы считаете, что исчезновение тигров в Приморье вполне реально?
- Когда я был охотником-промысловиком, часто наблюдал такую картину: подходишь к сопке, а там сотня-полторы диких кабанов. Их кормил корейский кедр, который в год дает пять мешков шишек. Кабанов было много, а значит, и изюбров, и тигров. Я сам бил по сто белок и колонков в день.
Так богата была тайга. А потом стали лес рубить и вывозить в Японию. Торговали мы, кстати, себе в убыток: японцы расплачивались лесовозами, которые вскоре ломались
на наших ужасных дорогах. А японцы - молодцы: привезли миллионы кубов кедра, складировали его на дно Токийского залива и на 150 лет обеспечили себя ценнейшей древесиной. А у нас что? Кедр вырубили - кабана не стало. Чем питаться тигру? Теперь он приходит в поселки, на свалки. Раньше за 50 лет было только два случая нападения тигров на людей, и то спровоцированных человеком. А сейчас тигры-людоеды - не редкость. Раньше, по статистике, в тайге было 200 - 250 тигров. И сейчас, утверждают, столько же. Но по всем законам биологии и охотоведения быть такого не может.
- Наверное, и ваш брат-тигролов тут не без греха?
- Да что вы... В год дается всего две лицензии на отлов. Две тигрицы могут обеспечить своим потомством зоопарки всего мира. Если у тигрицы забрать молодых, она через год окотится, а если нет - она будет водить их три года. Так что тут урона никакого. Настоящий урон наносится сейчас. Кроме отсутствия кормовой базы, настоящая беда - крупномасштабное браконьерство. Этим занимаются все, кому не лень, - лесники, егеря, геологи, бичи, военные. Охотятся, причем варварски, не только на тигров, а на всех, кто попадется под руку. Вот военные на вертолетах бьют сохатых. Настреляют штук пять в гарях, на хребтах, а вертолет сесть не может. Ну и полетели дальше... Но особая удача для браконьера, конечно, тигр.
- Почему?
- "Новые русские" дают за его шкуру 30 тысяч долларов. Столько же - китайцы. У тигров все, вплоть до когтей, они используют для приготовления лекарств, применяемых в тибетской медицине.
Нужна соответствующая государственная программа. Как, скажем, в Индии, где 20 тысяч тигров, и они строжайше охраняются. Или в Кении, где король объявил себя патроном уникального слона. За нарушение запрета - смертная казнь. А у нас штраф - тысяча рублей...
- Вы сказали, что пишете зимой. А в остальное время?..
- Пишу с ноября до апреля, в остальное время фермерствую: надо же детей кормить. У меня их пятеро. Правда, старшие уже работают. 13 лет назад я взял ссуду, участок недалеко от Дивногорска - гектар, 27 соток, своими руками построил дом, сарай, баню. Это мое жизненное пространство, территория независимости. У нас семь коз, так что дети без молока не сидят. Молоко продаем, хлеб покупаем. Кошу сено, выращиваем овощи, заготавливаем березовый сок.
- На жизнь хватает?
- На земле много не заработаешь. Фактически лишь сводим концы с концами. Уже лет 12 ничего не покупали из одежды и обуви. Но дарят друзья, которые постоянно к нам приезжают. Я сначала стеснялся брать, а потом подумал: почему бы и нет, если им это приятно? Хотя возьму я, понятно, не у каждого. Я в свое время очень много людям раздавал. Не продал ни одной шкуры тех полсотни медведей, что привез с охоты, ни одной рыбины, хотя тоннами заготавливал - только дарил. Вот теперь Бог возвращает. Жена иногда сетует: того нет, другого... Я отвечаю: будет день - будет пища. Живем бедно, но, когда приезжают друзья, завидуют: как у вас хорошо, спокойно, какая природа, как вольно дышится, дети играют на фортепиано, на скрипке, поют народные песни...
- Они что - учатся музыке?
- С четырех лет они ходят в детский фольклорный ансамбль - считаю, что с раннего возраста дети должны быть восприимчивы к русской традиционной культуре. Потом те, у кого есть данные, занимаются в музыкальной школе. Вот сын Василий. Педагоги говорят, что очень талантлив. Ему 18 лет. После музыкальной школы успешно учится в музучилище, что-то сам сочиняет. Вообще в доме постоянно звучит музыка, дети много читают. А вот телевизора у нас нет. Зато есть домовая церковь. Ребят стараемся вырастить честными, добрыми, умными, по возможности образованными. Какими мы их вырастим, таким общество и будет.