- Действие "Агитбригады" происходит во время Великой Отечественной, - рассказывает Виктор Иванович. - По сибирской реке на небольшом кораблике плывут артисты с "кинопередвижкой": останавливаются в поселках, дают концерт, показывают кино - словом, поднимают боевой дух народа. Моего списанного по контузии Никанора -НКВД бросил за Урал уполномоченным по культуре. Под его началом певица Вера из Ленинграда, сосланная за ковбойские песни, художник из Москвы Вадим, угодивший в Сибирь за политические анекдоты... На веслах мальчик-сирота Раднэр, чье имя - аббревиатура из фразы "радуюсь новой эре". В дороге с этой пестрой командой то и дело случаются приключения.
- На натуру ездили в Сибирь?
- Нет, фильм сняли в Карелии за два с половиной месяца. Успели и переболеть гриппом, и обжиться, и подружиться. Я немножко странно себя веду по отношению к этой картине - кликушествую, езжу с ней по городам. У меня ощущение, что в этой роли я собрал весь свой опыт, всю нежность. Я там старик и ребенок, я влюблен и любим, трогателен и жесток, упрям и наивен.
В Голливуде есть жанр "роуд муви" - фильм, действие которого происходит в пути. А я бы обозначил "Агитбригаду" как "ривер марш" (речной марш). Мне представляется, в ней закодирован целый век нашей жизни. Этой картиной Виталий Мельников, который снимал еще "Начальника Чукотки", оборачивается всей своей пожилой фигурой в сторону прошлого, когда он учился, мужал, становился мастером. Режиссер передает поклон друзьям, родному "Ленфильму". И словно оттуда говорит нынешним молодым: "Нам еще есть что сказать. Мы - тот костыль, на который обопретесь, когда падать будете".
- С чего для вас начинается работа над ролью?
- Недавно на встрече со зрителями пересматривал "Остров". Очень много вопросов и к сценаристу, и к режиссеру, многие узелки и петельки не сходятся. Меня, например, спросили: "А почему котельная, отапливающая монастырь, находится на каком-то островке среди воды, и где ее трубы?" Разумеется, дело не в трубах. Если смотришь с душой, с открытым сердцем, то в такие мелкие детали не вникаешь. Чем же объясняется успех этой картины? Оказывается, в нашей суматошной житейской кутерьме мы все еще не утратили способности к сопереживанию, чем-то мучаемся, стыдясь сказать об этом друзьям и близким. И я нашел для себя очень мощную тему, которая, как мне кажется, давно не звучала в российском кинематографе. Это тема совести.
Мою кандидатуру для "Острова" предложил Мамонов. Лунгин пришел в ужас: "Петя, побойся Бога, какой из него Филарет, в кино он же урод и убийца!" Но Мамонов настаивал, и режиссер мне позвонил: "Витя, я ничего не понимаю, но Петя хочет, чтобы ты играл". Сценарий меня потряс. Я понял, что наконец-то покажу, каким могу быть умиротворенным, созерцательным. Я как бы говорю с экрана: люди, я хороший, хотя и обманываюсь иногда.
- У всякого, кто приходит в православие, жизнь меняется. А вы были духовно готовы к этой роли?
- Я пребываю в православии с двухмесячного возраста, когда был крещен. То, что в моей биографии теперь есть такая роль, считаю чудом. Изменился ли я после "Острова"? Нет. Потому что я до того уже был хорошим человеком. Чего вы смеетесь? Восемь лет назад я бросил пить. В 1992-м выкурил последнюю сигарету. Еще раньше самостоятельно вылечил язву желудка. Я был глухим с трех лет и вернул себе слух. Как, как? Вот так! После скарлатины у меня было осложнение на уши. Годами я искал врача, который бы мне помог. Была одна причина, которая подталкивала меня к восстановлению слуха: я мечтал служить в армии. Нынешним допризывникам, которые прячутся по углам, этого не понять. Я пошел на все операции - аденоиды, гланды... Все мне там вычистили, потому что не знали, отчего это происходит. И слух вернулся.
- В отличие от многих актеров вы ведете здоровый образ жизни. Не связан ли пережитый вами прошлой весной инфаркт с напряжением на съемках "Острова"?
- Этого вам с уверенностью не скажет ни один доктор. На съемочной площадке легко не бывает никому. Но если следовать вашей логике, то инфаркт должен был быть у всей съемочной группы. Но он сразил только меня и Андрея Жигалова, оператора-постановщика картины. Как вы знаете, Жигалов умер. А я живой.
До этого у меня вроде бы ничего не болело. Я просто шел вдоль Чистых прудов на одну важную встречу и вдруг словно проглотил огромное горячее гусиное яйцо. Оно застряло в горле, сволочь, и ни туда, ни сюда. Всем советую: заболело сердце - сделайте кардиограмму, это может спасти жизнь, поверьте мне. Порой нам только кажется, что внутри нас все в порядке, что мимолетная боль - всего лишь безобидный спазм. До поры до времени сердце считает вас своим другом, но когда его превращают в обслуживающий персонал, сердце этого не прощает.
- Значит, болезнь заставила вас относиться к себе бережливее?
- После трех дней реанимации меня перевели в палату, где я оказался в окружении мужиков с резаной грудью. От них я наслушался столько всего о болезнях сердца: как правильно двигаться, как дышать, чего избегать, что пить, что есть... Запугали меня, и я возмутился: "Ладно, ребята. У вас свой инфаркт, а у меня свой". Боялся ли я смерти? Нет, наверное. Судьба, знать, такая. Но после пережитой болезни я вдруг стал явственнее ощущать глупость окружающего мира: нелепую мысль, несуразную фразу в сценарии. Я стал отчетливо чувствовать глупых, самодовольных людей. Как же все это мешает жить!
- Вас не смущает, что у актера нет своей позиции в жизни: то он злодей, то герой?.. А где же он настоящий?
- Актер - он на то и актер, чтобы сегодня быть светлым, завтра - темным. Если я могу и то, и другое, почему я не должен этого делать? Кино - мир типажей. Ко мне до сих пор обращаются на улицах: "Брат, брат!" Хотя "Брату-2" уже семь лет, а первый фильм недавно отметил десятилетний юбилей. После трагического ухода Сергея Бодрова меня кличут порой и Бодровым, и Сергеем. Пускай. Я откликаюсь. Наверное, так и возникают легенды об актерском бессмертии.
- А не было желания снять третий фильм?
- У Алексея Балабанова - нет, у меня было. Я и сейчас лелею надежду. Есть две хорошие идеи, но о них не хочу рассказывать, а то украдут.
- Как же вы обойдетесь без погибшего Сергея Бодрова?
- По сюжету он будет живой, я его ищу, и все никак не могу найти. Все. Больше ни слова. Много хотите знать. После фильмов Балабанова я сыграл императора Павла I, потом у Говорухина в фильме "Не хлебом единым" - генерала-каракулевую шапку. Выбор зависит от того, что предлагает режиссер. Каким бы я ни был сильным, талантливым, независимым, мы, актеры, люди подневольные. И не дай Бог нашему брату оказаться на обочине, в мертвой зоне, в забвении. Слава Богу, пока мне это не грозит.
- Гамлета сыграть не мечтаете?
- Я их столько уже переиграл, что и не снилось тому орехо-зуевскому пацану, который с детства мечтал хотя бы о статусе актера провинциального театра города Ногинска. А сейчас моя мечта - это чтобы не останавливаться. А когда пробьет последний час, так и упасть на ходу, любимым и восторженным. Чтобы шли за гробом и ры-ы-ы-ыдали!
- Слава пришла к вам лишь после 40. А личная жизнь сильно изменилась?
- Нет. Я такой же счастливый. Рецепт моего счастья? Надо уважать то, что Бог дал. Был у меня в жизни период тяжелейшего отчаяния, когда, казалось, я кончился, меня нет. И я сказал себе: ладно, не хочет мир жить со мной - я буду жить без него. У меня есть три подпорки: терпение, жертвенность и непредательство. Мне ни от кого ничего не надо. Так и живу. Самые близкие для меня люди - сестра и племянник. Есть подруги и друзья. Есть те, кто может позвонить среди ночи и сказать: "Доброе утро!"
- Слышал, что вы пишете стихи. А в 8-м классе даже досочинили продолжение "Евгения Онегина"...
- Было дело. По моей версии, Татьяна в браке с генералом родила двойню, но дети почему-то похожи на Онегина. А самого Онегина я отправил за границу, где он спился и пропал.
- У вас такая экзотическая прическа... Бриться заставляет имиджмейкер?
- Нет. Впервые меня побрил Балабанов для роли в "Брате". С тех пор бреюсь самостоятельно. Это не трудно - как зубы почистить. Мне кажется, когда я с чистой головой, я моложе, интереснее, красивее, здоровее. Подражают мне многие. Вон уже полстраны бритые ходят.
- В сериале "Бандитский Петербург" вы достоверно сыграли депутата. А у вас самого не возникало ли искушения податься в народные избранники, чтобы сделать этот мир лучше?
- Я человек аполитичный. Уверен: то, чем я занят, уже делает мир лучше. Политика - игра, которая мне не по силам. Я человек нетерпеливый, изредка плачущий. А наши политики плакать не умеют.