- Лет пять назад о таком можно было только мечтать, а сегодня мы активно оперируем детей, в том числе годовалых малышей, - рассказывает руководитель отделения пересадки печени профессор Сергей ГОТЬЕ. - Хотя мы обычно говорим не о возрасте, а о массе тела. Этим детишкам может быть и больше года, но из-за болезни они плохо развиваются, весят гораздо меньше нормы.
- Почему такие операции стали возможны только сейчас? В чем их особенности?
- Раньше у нас просто не было соответствующих условий, нужной аппаратуры. Конечно, и сама техника операции в чем-то иная. Не менее важны особенности анестезии и выхаживания ребенка. А для хирурга главное - безупречно выполнить все этапы операции, например соединить сосуды. В этом смысле все операции по пересадке печени у детей и взрослых похожи. Но хрупкий детский организм требует особого подхода, труднее всего обеспечить устойчивую работу всех органов во время операции. Чтобы кровообращение было стабильным, не возникло кислородного голодания.
- Такие операции необходимы детям при врожденных пороках развития?
- Да, бывает даже врожденный цирроз, когда плод развивается уже с поражениями печени. А иногда цирроз очень быстро развивается в первые месяцы и годы жизни малыша. Вот недавно к нам поступила девочка, которой четыре года. Три из них она больна циррозом. Оперировать нужно как можно быстрее. За год в отделении мы делаем 25 - 26 родственных трансплантаций (когда часть печени для пересадки берется у родственника пациента). Большей частью это дети разного возраста. У всех операции проходят удачно.
- Если ребенку три-четыре года, он знает, что болен, что ему предстоит операция?
- Это зависит от его интеллектуального развития. Не так давно мы оперировали трехлетнюю девочку. Она весила всего 10 килограммов, не могла ходить - из-за болезни у нее возникло тяжелейшее поражение костной системы. Представьте, эта крошечная, не по годам смышленая армянка с черными глазищами просто рвалась на операцию. Почему-то она чувствовала, понимала, что поправится и будет такой же, как ее сверстники. Сейчас она уже бегает, за считанные месяцы набрала вес.
- Сергей Владимирович, в Центре хирургии активно проводятся и операции по пересадке почек, в том числе и детям. Для таких больных есть другие методы лечения? Ну, например, использование клеточной терапии, о которой сегодня много говорят?
- Реальной альтернативы операции по пересадке печени или почки пока не существует. Клеточные технологии - очень заманчивое направление. Но результаты экспериментов противоречивы, и в ближайшем будущем такие методики не обещают однозначного успеха.
- Часть печени для пересадки ребенку обычно берется у кого-то из его родителей?
- Не обязательно. Это могут быть совершеннолетние братья и сестры, тети или дяди. Иногда сразу несколько родственников готовы стать донорами.
- Только что, в середине апреля, в РНЦХ состоялось знаменательное событие - конференция, приуроченная к 40-летию первой трансплантации почки...
- В сущности, конференция - юбилей для всего направления медицины, которое называется трансплантологией. На нашем этаже находится операционная, где 40 лет назад великий хирург Борис Васильевич Петровский сделал первую в России пересадку почки. Конференция посвящена его памяти и всем достижениям и проблемам трансплантологии. С одной стороны, за 40 лет пройден огромный путь. Операции по пересадке донорских органов спасли жизнь сотен людей. И технологии, и лекарственное обеспечение стали гораздо более совершенными. С другой стороны, сейчас во всей стране делается не более 200 пересадок почки в год. По сравнению с тем, сколько людей в них нуждаются, это ничтожно мало. В США, к примеру, ежегодно проводится около пяти тысяч таких операций. Ну а родственную пересадку печени вообще делают только в нашем центре... И в этом большая заслуга нашего директора академика Бориса Алексеевича Константинова.
- Если операции по пересадке почки или печени почти всегда успешны, то почему их делают в очень немногих лечебных учреждениях?
- Состояние трансплантологии всегда зависит от уровня развития медицины и общества в целом. Это направление существует на вершине всех достижений медицины. Увы, у нас слишком много "прорех", причем речь идет не столько о самой медицине, сколько о финансировании, образовании, психологии, об отношении людей к донорству. В результате при очень высоком уровне травматизма в стране, при страшных цифрах несчастных случаев мы лишены возможности иметь донорские органы погибших людей. Сложилась парадоксальная ситуация: качество операций, аппаратура и лекарства все время совершенствуются - при этом пересадок сейчас делается намного меньше, чем, к примеру, 15 лет назад.
- Как известно, недавно в Москве завершился суд над врачами, которых обвиняли в попытке незаконного изъятия органов. Врачей оправдали. Но очевидно, что шум вокруг этой сомнительной истории сильно повредил трансплантологам - число операций резко уменьшилось. Насколько я понимаю, родственные пересадки не могут компенсировать гигантскую потребность в пересадке органов?
- Я убежден, что так называемое посмертное донорство, когда органы берут у умерших людей, должно развиваться. Недопустимо "сворачивать" целое направление медицины, от которого зависят жизни тысяч людей. Нужно менять отношение к донорству. Наверное, необходимы некоторые уточнения в законодательстве. Должна, например, существовать процедура прижизненного отказа от донорства. Это нужно четко обозначить в законе - и двигаться дальше. Ни одна цивилизованная страна не ставит под сомнение необходимость развивать трансплантологию. Наоборот, в обществе обычно гордятся любыми успехами в этой области.
- В сущности, каждая ваша успешная операция укрепляет надежду на то, что и мы, наконец, приблизимся к такой ситуации. Сергей Владимирович, разрешите на прощанье спросить, ваши родители, наверное, тоже были медиками?
- Угадали. Они оба - судебно-медицинские эксперты, оба прошли Великую Отечественную войну. Отец был даже главным судебно-медицинским экспертом Северо-Западного фронта. Так что, разговоры о медицине я слышал с детства. А дед, кстати, был заведующим кафедрой истории в МГУ. А его отец занимался книгами - книгоиздательство Готье на Кузнецком мосту было когда-то очень известным.
- А знаменитый французский дизайнер, случайно, не приходится вам родственником?
- Нет, у него и фамилия пишется по-другому. Родственников во Франции, честно говоря, никогда не искал. Хватает других забот, вполне российских...