- Прежде всего об Иосифе Хейфице, режиссере и человеке, который сделал для меня просто все. В картину "Большая семья" он взял меня, считай, мальчиком. А доверил мне одну из главных ролей - молодого рабочего Алексея Журбина. Дал возможность сыграть в компании гигантов - Андреева, Лукьянова. Потом были картины "Дело Румянцева", "Дорогой мой человек", "Дама с собачкой" - это все работы Хейфица.
- Так это он подтолкнул вас, коренного москвича, на поступок, из ряда вон выходящий: уйти по собственному желанию из прославленной труппы МХАТа, а потом вообще уехать из Москвы в Ленинград?
- Во МХАТе я, можно сказать, рос. Мои отец и мать были актерами этого прославленного театра, там же работали мои дядя и тетя. У мамы и папы была комнатка во дворе МХАТа, где складывали декорации, среди них в буквальном смысле и вырос. Я окончил школу-студию МХАТ и, отслужив в армии, в 1953 году был зачислен в труппу Художественного театра. Когда пять лет спустя я подал заявление об уходе, наш завтруппой - такой солидный дядечка! - от ужаса начал бегать по кабинету. А я, по его словам, на мгновение потерял сознание. Еще бы: это же было первое заявление об уходе по собственному желанию за всю историю Художественного театра! Ломалась вся моя жизнь! Я ведь не просто терял работу в театре, а еще и московскую прописку, жилплощадь. Мосты сжигал - назад бы меня никто уже не взял. Вы можете себе представить в советское время молодого человека, который добровольно уходит из заслуженного, прославленного, академического театра? К тому же был такой момент, когда девять моих ближайших родственников состояли в труппе МХАТа. Так что мое заявление было воспринято как драма...
- Что же предопределило ваш выбор?
- Я все делал осознанно. В театре мне давали какие-то невнятные роли. Я бежал не из МХАТа как такового, а из МХАТа 50-х годов. Перспективы, которые он мне сулил, были однозначно безрадостными. Вот я и оставил Москву, чтобы уехать в Ленинград - к Хейфицу. Этот человек целиком и полностью сделал меня, как Папа Карло - Буратино. Я был его актером, хотя потом снимался и у других режиссеров.
- В Ленинграде вы ведь стали не только актером, но и режиссером...
- Здесь я учился режиссуре, получил диплом и в 1958 году снял на "Ленфильме" свою первую картину - "Шинель" по Гоголю.
- Перебравшись в Ленинград, где вы здесь устроились жить?
- Снимал комнатку у одной женщины в доме напротив "Ленфильма", потом поблизости с театральным институтом. И лишь когда меня зачислили в штат режиссеров "Ленфильма", то получил квартиру в кинематографическом доме на Елагином острове.
- Одна из ваших режиссерских удач - экранизация сказки Юрия Олеши "Три толстяка", где вы еще сыграли роль Тибула. Как бы вы отнеслись к идее киноремейка по "Трем толстякам"?
- Конечно, сейчас с нынешними возможностями можно было бы такое закрутить... Теперь ведь можно летать, совершать чудесные превращения. А как могла бы кукла превращаться в живую девушку... Словом, "Три толстяка" снова просятся на экран. Я вовсе не против ремейков. Как бы ни обижались великие режиссеры, но кино - это еще и техника, это постоянные изобретения. Когда кино после немоты вдруг заговорило, то все поменялось. Когда стало цветным - опять все переменилось. Теперь стало компьютерным - новые перемены. И кино будет меняться всегда. Но по сути своей, как оно начиналось с базарного, массового искусства, так туда сейчас и возвращается.
- Народная артистка СССР петербургская певица Рубина Калантарян однажды припомнила, как в середине 50-х она впервые увидела Баталова. И где - в Ленинградском цирке! Вы туда заходили чуть ли не каждый вечер, плененный красотой очаровательной наездницы Гитаны Леонтенко.
- Та романтическая любовь завершилась законным и счастливым браком... А познакомились мы почти пятьдесят лет назад, в то время, когда в Ленинграде шли съемки фильма "Большая семья". В цирк меня привел знаменитый актер Лукьянов, который сказал, что там работается потрясающий номер, и он усадил меня в директорскую ложу.
- Скажите, ваша супруга была наездницей или цыганской танцовщицей, как пишут цирковые критики?
- Она имела свой номер - очень сложный, редкий, сочетающий несколько жанров. Об этом в цирковой энциклопедии можно подробней прочесть. Гитана родилась в цирковой семье, выросла за кулисами и с ранних лет принимала участие в разных представлениях. Когда начали вычислять ее пенсию, то встал вопрос: можно ли считать трудовой стаж с девяти лет? Это факт, что она с девяти лет работала профессиональный номер. Потом ей достался по наследству номер ее матери. Гитана соскакивала с лошади, там был и танец, и другие чудеса.
- В 60-х вы все-таки вернулись в Москву...
- Но Ленинград стал для меня родным. Приезжая сюда, я никогда не останавливался в гостинице. Жил у друзей. У того же Иосифа Ефимовича - и в городе, и на даче. Это был очень близкий мне человек. При мне, почти полгода, писался сценарий "Дамы с собачкой". Мы не репетировали, но я знал каждое слово - почему оно возникло, что он хочет сказать.
- От себя вы ничего не добавляли в роль Гурова?
- Только от Чехова (улыбается). Мы много говорили о роли, о том, как все это надо сыграть. Хейфица ведь многие осуждали за то, что он дал мне роль Гурова. За Баталовым уже закрепился определенный стереотип, и не сломай его тогда мои ленинградские товарищи, не видать бы мне классических ролей как своих ушей.
- В 80-90-е годы вы практически перестали сниматься в кино, и только для молодого режиссера Дмитрия Светозарова сделали исключение, сыграв роль директора конструкторского бюро в картине "Скорость".
- Как я мог отказаться: Димка (он сын Хейфица. - М.С.) на моих глазах вырос. К тому же фильм повествовал о гонщиках, а к машинам я неравнодушен. К счастью, Дима живет в папиной квартире, так что могу по-прежнему там бывать. Остановившись у Светозаровых, я сразу же отправляюсь на кладбище в Комарово - поклониться Анне Андреевне Ахматовой и многим другим моим близким людям. Стараюсь заглянуть и в Ахматовский музей на Фонтанке, навестить тех друзей, что, слава Богу, живы-здоровы.
- Это не актерская байка, что когда-то Анна Ахматова, с которой семья ваших родителей была очень близка, подарила вам... "Москвич"?
- Совершенно верно. На самом деле она дала мне деньги, чтобы я после армии мог одеться. Я ведь два с половиной года в солдатской хэ-бэ отходил. Анна Андреевна получила большой по тем временам гонорар. Когда дома никого не было, она подошла ко мне и сказала: "Я хочу, чтобы ты нормально оделся, ты же теперь во МХАТе будешь работать". Растроганный, я взял эти деньги и... поехал покупать "Москвич" - старенький, подержанный, но это была мечта моей жизни. В армии я стал профессиональным шофером и окончил школу механиков. Пригнал я "Москвич" к себе во двор и раздумывал: убьют меня родственники или пожалеют? Пришел к Ахматовой, с ней лукавить было бессмысленно: "Анна Андреевна, я купил машину! Вот она во дворе, под окном".
- Какой была ее реакция?
- Надо знать Анну Андреевну. Она повернулась и, не моргнув глазом, произнесла: "По-моему, это великолепно".
- В современном кино вас почти не видно. Хотя и слышно: вы прекрасно прочитали текст от автора в недавней телепремьере - фильме "Казус Кукоцкого". Это правда, что Баталов целиком ушел в преподавательскую деятельность?
- Я по-прежнему стараюсь работать на несколько фронтов: в телевидении (Баталов так и сказал: "в телевидении". - М. С.) и на радио.
- А сейчас где вас можно увидеть и услышать?
- На московских каналах и радиостанциях я иногда рассказываю и читаю что-то про Москву. Но появляюсь на ТВ и радио все реже. Трудно уже что-то глобальное сделать, а размениваться на пустяки не хочется.