Оперу Прокофьева в МАМТе перенасытили цветными ассоциациями
В театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили оперу Прокофьева «Любовь к трем апельсинам» — произведение, словно предназначенное для этой труппы, в лучшие свои времена дружившей с экспериментами и новаторством. И сейчас спектакль вышел развеселый, хотя, как показалось, не без лишней пестроты и раздражающих признаков желания рассмешить во что бы то ни стало. Впрочем, многие недостатки искупались отличной музыкантской работой, отвечать за которую поручили выдающемуся дирижеру Александру Лазареву.
В Московском академическом музыкальном театре (по-простонародному в «Стасике») самая веселая опера Прокофьева ставилась в 1979 году через шесть десятилетий после мировой премьеры в соответствии не только с духом, но и буквой комедии дель арте, образцом которой является знаменитая театральная сказка Карло Гоцци — литературная основа прокофьевского либретто. Король там носил корону, принцесса Клариче — пышное платье, Принц — положенные ему старомодные панталоны... Сегодняшние постановщики — режиссер Александр Титель и художник Владимир Арефьев — попробовали сохранить только дух, т. е. насытили спектакль актуальными ассоциациями, отбросив всю внешнюю архаику.
Впрочем, их понятие актуальности — это не только сегодняшний день, но и время Прокофьева — революционное во всех смыслах начало ХХ века. Не случайно в первые же секунды на заднике возникает черный квадрат — «автограф» Казимира Малевича, от которого на нас надвигается громадный шар с девочкой-гимнасткой на макушке — прозрачный намек на другого идола эпохи, Пабло Пикассо. Под музыку знаменитого марша нам устраивают анимационный парад на весь задник уже в стиле железных 1930-х: на красном фоне — гигантский серый крейсер, аэропланы-этажерки, стратостаты и дирижабли... А геометрия массовых сцен с шагающими по многоярусным конструкциям воинствами пожарных, спасателей и прочих представителей командных профессий напоминает о картинах Александра Дейнеки.
Однако ассоциации не ограничиваются только отечественной действительностью первой половины века. Король в кожаном пальто а-ля Муссолини, злодей Леандр в облике чикагского мафиози, Клариче — женщина-вамп из черных комедий 1960-х делают арену спектакля всемирной. Наконец вполне сегодняшние гаишники, (которым постановщики поручают хоровую партию Трагиков), журналисты (у Прокофьева — Пустоголовые), дорожные рабочие (Чудаки) и прочие герои шагают на сцену из самой что ни на есть теперешней современности. А в столкновении белого медведя из царства Креонты и одетых в оранжевые (то бишь апельсиновые) жилетки Чудаков можно при желании усмотреть даже политические аллюзии.
Но тут постановщикам, пожалуй, изменило чувство меры, и шутки их нередко переходили в шуткование, а юмор — в зубоскальство. Зачем, например, мелькающие слоганы на заднике типа: «Птица улетела»... «Птицы ваще не видно»? Намек на еще один символ эпохи — «Синюю птицу» МХТ, своего рода параллельный сюжет к «Трем апельсинам»? Или — почему Принц с Труффальдино мотаются по пустыне на тачанке с гранатометом (или что это за орудие у них такое)? Какую Пальмиру они ищут или разминируют? Сознанию, и так перегруженному зрительными впечатлениями, уже многовато.
Ну а фаллическое ведро в руках у Принца, из которого жадно сосет воду принцесса Нинетта — это, пожалуй, даже не смешно, а просто пошло.
Однако всю эту мишуру можно простить ради того радостного погружения в музыку молодого Прокофьева, которое подарила команда исполнителей во главе с прославленным энтузиастом русской музыки Александром Лазаревым. Здесь рецензенту даже трудно кого-либо выделить. Практически на равных внесли свою лепту и ветераны «Стасика» — Леонид Зимненко (Король), Евгений Поликанин (Панталон), и представители более молодого поколения труппы Липарет Аветисян (Принц), Валерий Мицикий (Труффальдино), Наталья Зимина (Клариче), Антон Зараев (Леандр), Денис Макаров (маг Челий), Дарья Терехова (Нинетта), Феликс Кудрявцев (Кухарка), Элла Фейгинова (Смеральдина)... А участие потрясающей певицы и актрисы Натальи Мурадымовой (Фата Моргана в облике не то экстрасенсши, не то директрисы рынка) придало исполнению настоящий звездный блеск.
Уж не говорю про оркестр — это самая родная для Александра Николаевича стихия. Вот только, может, стоило бы чуть-чуть оживить темпы, чтобы музыка Прокофьева предстала во всей своей юной праздничности. С другой стороны, не забудем — мы ведь видели самое первое исполнение. Жизнь спектакля только начинается.