Резервный фонд страны будет полностью исчерпан в 2017 году, предупредила глава Счетной палаты Татьяна Голикова. Что дальше?
А дальше правительство начнет использовать средства Фонда национального благосостояния. То есть тратить последнюю заначку, которая, согласно официальным документам, «является частью механизма пенсионного обеспечения граждан РФ на длительную перспективу». Уже в будущем году из ФНБ заберут 1,8 трлн рублей на финансирование дыры в федеральном бюджете (всего в ФНБ нынче имеется 4,5 трлн).
Попутно Минфин пройдется с шапкой по кругу. Если в нынешнем году внутренние заимствования составили чуть больше 1 трлн рублей, то в 2017-м планируется одолжить для бюджетных нужд почти 2 трлн. Когда и чем господин Силуанов будет отдавать — неизвестно. Ибо, по оптимистическим прогнозам, рост ВВП в ближайшие три года соответственно ожидается на уровне 0,6, 1,7 и 2,1%. Если учесть, что ВВП России за 2016-й составит 74,19 трлн, то вся «прибавка» — 3,27 трлн рублей. А одни лишь бюджетные долги Минфина за первый год составят почти 2 трлн — то есть все дополнительные поступления будут съедены без остатка, причем авансом.
Тем не менее, переходить к зарабатыванию дополнительных доходов правительство, судя по всему, пока не планирует. Составленный «антикризисный план — 2017» ценой в 488 млрд рублей, по мнению экспертов, не содержит реальных мер, направленных на рост экономики. В плане приоритетные проекты, стабильность на рынке труда, поддержка отраслей и сбалансированное региональное развитие. И все основано на перераспределении бюджетных средств по принципу «немножко отнять у полуголодного в пользу полунищего».
— Это у нас второй кризис за последние шесть лет, он продолжается уже два года, — говорит экс-министр экономики России Андрей Нечаев. — Идет латание дыр, а новый план правительства — это практически точная калька с прежнего антикризисного плана. Дескать, залатаем дыры, пересидим, а там, глядишь, и нефть вырастет или еще что-то случится — и все наладится...
— Деньги работают только там, где создана правильная экономическая среда, — напоминает истины руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич. — Где действуют не благие намерения, а рыночные механизмы, и ресурсы государства выделяются прозрачно, невзирая на лица. Ибо деньги успешно работают там, где их не распределяют, а привлекают, обеспечивая все, что они любят, и избегая всего, что их пугает.
Татьяна Голикова говорит о непоследовательности и противоречивости планов:
— Например, государственную программу в сфере промышленности на 2017 год строят из расчета падения объемов производства легковых автомобилей, а в прогнозе правительства на будущий год зафиксированы ожидания роста этого показателя... В прогнозе правительства одним из факторов увеличения потребительского спроса должен стать рост потребительского кредитования, а в Основных направлениях государственной денежно-кредитной политики, представленных Банком России одновременно с бюджетом, закладывается сохранение сберегательной модели населения и сдержанный прирост объема кредитов населению.
В общем, после знакомства с планами кабинета по стабилизации экономики, не говоря уже о ее росте, хочется спросить, как в известном анекдоте, договорились ли министры, как будут строить мост: вдоль или поперек?
Продолжается и крупномасштабное воровство бюджетных средств, которые нынче позарез нужны для инвестирования в экономику. В этом отношении у Счетной палаты большие претензии к Федеральной таможенной службе, где, по словам Голиковой, «требуется наведение порядка, искоренение имеющихся нарушений налогового и таможенного законодательства». Ибо там процветают такие методы хищения, как занижение таможенной стоимости товаров с тем, чтобы платить меньше НДС. — Мы проверили: ввозимая продукция или оборудование оказывались дешевле, чем сырье, из которого они изготовлены, — говорит Голикова. — Или взять активное использование льготы по уплате НДС на ввозимое высокотехнологичное оборудование. Проверили: в ряде случаев оборудование было 1950-1990-х годов выпуска и под понятие «современное» не подходило никак. Есть сейчас и освобождение от НДС для ввозимых расходных материалов, предназначенных для научных целей. Проверили: в 2015-м этой льготой пользовались организации, основными видами деятельности которых не является научная деятельность. Потери бюджета на таможне оцениваются главой Счетной палаты в 80 млрд рублей.
А федеральная власть продолжает искать деньги под фонарем: пообещав не повышать налоговую нагрузку на бизнес, душит предпринимателей неналоговыми сборами, которых в России уже порядка 50 разновидностей на федеральном уровне и около 70 — на региональном. Среди них и знаменитый «Платон», и утилизационный сбор, и торговый, и портовый, и десятки других, которые у нас вовсе не считаются налогами, хотя имеют все признаки налоговых платежей по классификации Всемирного банка.
— Очень удобная система, — говорит директор Института актуальной экономики Никита Исаев. — С одной стороны, она позволяет властям с чистой совестью говорить, что у нас одни из самых низких налогов в мире, а с другой — оказывать такое давление, что мы стабильно попадаем в лидеры мирового антирейтинга по нагрузке на предпринимателей (в среднем им приходится отдавать 46,5% прибыли).
Аналитик напоминает, что в США во времена президентства Рональда Рейгана снижение подоходного налога на 23% привело к созданию 40 млн новых рабочих мест и бурному росту экономики. Да и у нас есть аналогичный пример, о котором недавно напомнил Владимир Путин: введение налоговых льгот для IT-индустрии позволило айтишникам «эффективно реализовать свой интеллектуаль-ный новаторский потенциал». В начале пути, в 2010-м, их налоговые отчисления составляли 28 с небольшим миллиардов рублей, а через два года — уже 54 млрд...
У государства даже в условиях острого дефицита финансов есть возможности стимулирования перспективных отраслей экономики через проектное финансирование. Еще летом премьер-министр РФ Дмитрий Медведев заявлял, что оно приводит к лучшим результатам, чем «размазывание финансирования тонким слоем». И обещал выделять необходимые средства «даже в условиях очень сложного бюджета». И что же? Фонд развития промышленности (ФРП) отобрал под эту программу 42 весьма перспективных проекта стоимостью 347,3 млрд, из которых 235,5 млрд рублей требовалось прокредитовать — в соответствии с обещаниями премьер-министра. Однако ЦБ согласился выделить лишь 100 млрд рублей, у правительства денег тоже не нашлось. Амбиции и возможности подкрепить просто нечем.
Каким же образом кабинет министров собирается выполнять прямое указание президента — «уже на рубеже 2019-2020 годов выйти на темпы экономического роста выше мировых»? Нам обещают, что в 2017-м новую программу стимулирования экономики предложит экс-министр финансов Алексей Кудрин, прославившийся в тучные годы «консервированием» поступавших тогда в страну гигантских денег. Но, быть может, в нынешних условиях России требуется совсем другая стратегия развития?
А в это время
В соседнем Казахстане празднуют 25-летие независимости — с подведением промежуточных итогов реформирования республики. Отмечается, что в экономике сделано главное: страна переведена на рыночные рельсы устойчивого развития. И уже к 2050 году Казахстан намерен войти в топ-30 конкурентоспособных стран мира. Но вот что интересно для нас. Ответственный секретарь республиканского министерства финансов Наталья Коржова утверждает: основой достижений стала принятая в стране программа «100 конкретных шагов» — расписанный детально план работы для каждого министерства, ведомства и акимата (местной власти).
— В программе «100 шагов» каждый знает, что, когда, кому необходимо делать, какую лепту внести, и мы отлично понимаем, кто виноват, если мы не достигли результатов, — подчеркивает Коржова. — Причем именно персонифицированно: какое министерство, какое ведомство. Реформа предусматривает формирование в первую очередь профессионального госаппарата. Второе — это верховенство закона, это реформа, которая коснулась теперь уже судебной ветви власти... И так далее.
Увы, у России нет подобной программы. Как вы думаете: почему?