ВОТ уже второй год Российский детский фонд при информационной поддержке газеты "Труд" проводит
ВОТ уже второй год Российский детский фонд при информационной поддержке газеты "Труд" проводит благотворительную акцию "За решеткой - детские глаза". Ее первый этап охватывал малышей, вынужденных "тянуть срок" вместе с осужденными мамами. Теперь объект внимания расширился: он включает в себя и подростков. В России сейчас 64 воспитательные колонии, из них три - для девочек. В конце прошлого года в них содержалось 17,5 тысячи ребят. В СИЗО - около девяти тысяч. А есть еще спецприемники, спецшколы, и спецПТУ... На всех этих "островах" сейчас проживают почти 35 тысяч малолетних правонарушителей. Они так и называются - малолетки.
Но у этого слова есть еще одно значение. "Малолетка" - вся сеть специальных исправительных учреждений для несовершеннолетних. "Толковый словарь тюремного мира России" - есть, оказывается, такой - дает любопытное уточнение: "На малолетке режим содержания, питание и условия лучше, чем в учреждениях для взрослых заключенных. Однако, с точки зрения сохранения жизни, здоровья, личности заключенного, малолетка - самая страшная часть тюремного мира".
Сегодня мы знакомим читателя с результатами исследований Общественного центра "Содействие реформе уголовного правосудия". Под руководством известного социолога Валентины Чесноковой и директора центра Валерия Абрамкина они ведутся с 1988 года. Потрясающий материал в последние два года получен и Людмилой Альперн, заместителем директора центра: письма, дневники, сочинения несовершеннолетних заключенных.
ГОЛУБЬ В КЛЕТКЕ
"Меня арестовали 4 августа 1998 года. Еще накануне я знала, что меня арестуют. Я просто смирилась с этим. Утром мы с мамой пришли в милицию. Мама очень надеялась, что меня простят, дадут последний шанс, и мы вернемся домой. Но все произошло очень быстро, я даже не успела крикнуть: "Мама!" Стояла, как каменная, - делай со мной, что хочешь. Просто смотрела в мамины глаза, наполненные слезами. Ее не подпустили ко мне, ее держали. А мама рвалась, как голубь в клетке, когда меня стали уводить. И все-таки она вырвалась и обнять, и поцеловать меня смогла. А я шла молча и даже не смогла обернуться назад. Боялась увидеть ее умоляющие глаза... Лена Сладких. Рязанская воспитательная колония".
"Родители у меня пили. Напьются, отец на мать начинает поднимать руку. Мне было всего 10 лет, когда я стала заступаться за мать. Когда мне исполнилось 11, отец добрался до меня. И жизнь превратилась в сплошной ад. А мама через год умерла. Я вообще домой не ходила: отец стал приставать ко мне. В тюрьму я попала за украденные ботинки. Их вполне мог купить отец, так как получал на нас, шестерых детей, пособия. И все пропивал. Сюда мне никто не пишет. И не помогает. Люда Ч. Рязанская воспитательная колония".
"Мои проблемы начались, когда мать развелась с отцом и уехала в другой город. Там она познакомилась с одним мужиком и стала жить с ним. Первое время вроде ничего. А потом он запил, домой стал приходить поздно. И начал нас с мамой бить. Мы не выдержали, выкинули его вещи, перестали пускать домой. Потом мама познакомилась с другим. Он был инвалид, но ничего страшного, мне показался хорошим. Таким и был, пока они не поженились. Тут и началась моя мука. Как изобьет меня, я уходил из дома. Ночевал в подвалах, практически ничего не ел. И вот как-то ночью подошел во дворе к машине. Подергал ручку, дверь и открылась. Залез, смотрю - магнитола! И я сразу подумал: если ее продать, у меня будут деньги на еду. Это было мое первое преступление. А потом уже я каждую ночь искал такие машины. Так и попал в тюрьму. С. Зиновьев. Шаховская воспитательная колония".
- Это отрывки из сочинений заключенных подростков, - поясняет Валерий Абрамкин. - Они лишний раз подтверждают неизбежность конфликта с обществом человека в пору его несовершеннолетия. Одним удается "проскочить" его мягко, кому-то нет. И тогда он сталкивается с законом. Поэтому наивно надеяться, что возможно такое устройство общества, при котором ни один из ребят не попадет в тюрьму. Другое дело, какова в стране исправительная система, действительно ли она перевоспитывает ребенка? Или калечит?
Среди подростков, попавших в заключение в первый раз, "врожденных злодеев" совсем немного. Как рассказывает начальник Брянской воспитательной колонии В. Клещеев, большинство сели за мелкие кражи: залезли в ларек, набрали еды, вина, напились, попались. Один украл у своего же деда пять кроликов. Дед заявил в милицию, потом одумался, стал просить, чтобы внука отпустили, да поздно. "К нам поступают в основном дети деградировавших, спившихся родителей, беспризорные, голодные, - подтверждает начальник другой колонии - Костромской. - Они потому воруют, что хотят есть. А кто сыт, у того, как правило, хорошие покровители, большие деньги, - тот уже во время предварительного расследования оказывается на свободе".
ВОСПИТАНИЕ "ПО ПОНЯТИЯМ"
Что это такое, рассказывают сами ребята в интервью социологической группе центра "Содействие". "У одного из нас нашли пропавшую при раздаче пайку хлеба. Сами же нашли, сами и наказали. Поставили парня в круг - руки по швам. Начали с "саечек" постепенных ударов. Потом как дадут! Он головой о пол. Стали ему "фанеру разбивать" - то есть грудную клетку. Он, оказывается, на зоне всего два месяца, и "фанера" у него еще твердая. Ну а потом... Загнули ему голову в колени и давай сапогами по почкам бить..."
"...Девочки поставили перед Лилей три граненых стакана и спрашивают: "Красный, желтый, зеленый?" Меняют эти стаканы местами и снова спрашивают о цвете. Она не отгадывает, ее бьют. Обычное дело! При этом ты не должна ни моргать, ни дергаться: игра называется "в мертвеца". Она продолжается до тех пор, пока ты не догадаешься, что надо сказать: вода - бесцветная. А потом тебя ведут в туалет. Там низкий потолок, весь в крови. Потому что кидают вверх, и все разбегаются, а ты падаешь на пол. И так пятнадцать раз... Когда я после такой "школы" вышла на волю, то могла разорвать любого, мне было все равно. Но что самое жуткое, уходить не хотела, плакала: эта страшная жизнь словно привязывает к себе".
А ведь за последние годы условия содержания "на малолетке" заметно улучшены. Ребятам разрешено получать гораздо больше посылок, чаще видеться с близкими. Можно поговорить с ними по телефону и даже съездить в отпуск домой. Нормы питания в воспитательных колониях теперь те же, что в детдомах. На содержание одного юного заключенного государство должно выделять сегодня вдвое больше средств, чем на взрослого.
Но все это по закону. В реальности дело, конечно, хуже. По данным доктора наук, профессора ВНИИ МВД РФ Александра Михлина, из-за отсутствия телефона в колонии или у родителей правом на переговоры могла воспользоваться только половина ребят, а из тех, кто мог, 39,5 процента - не пожелали (причины ясны, надеюсь). Право на свидания используют только те, к которым приезжают, но, увы, это удовольствие большинству родителей нынче не по карману. В отпуск же домой ездят не более четырех процентов воспитанников колоний.
Что же касается норм питания... Не могу забыть выступления писательницы Людмилы Улицкой на одной из научно-практических конференций, посвященной подросткам. Она делилась впечатлениями от встречи с малолетними заключенными: "Мне было стыдно за подарки, которые мы привезли откровенно голодным детям. Они покорно внимали речам гостей о необходимости любви к людям. Ничего более неуместного невозможно было себе представить".
ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ КОНФЕТКУ
В России каждый четвертый подросток из числа привлеченных к уголовной ответственности приговаривается судом к лишению свободы. Во всех цивилизованных странах такие вердикты - редкость. Их относительное количество составляет от нескольких долей процента до двух. Сроки наказания, как правило, исчисляются днями, неделями, месяцами (кроме наказания за убийство). Средний же срок лишения свободы несовершеннолетнего в России - 3,2 года (у взрослых - 3,4). Относительное количество заключенных подростков от всего тюремного населения - четыре процента, в то время, как во Франции, скажем, - менее одного.
"В колонии я три месяца. Чувствую себя очень плохо. Здесь я стал очень злым и некультурным человеком: каждый день с кем-нибудь ругаюсь. От того, что дают в столовой, у меня болит печень, бывает, даже задыхаюсь. Очень хочется конфетку или печенинку. Мама ко мне не едет, так как далеко, а денег нет. Я уже не могу смотреть на людей в форме, на эти страшные колючки. А сидеть мне еще два года. Максим Х. Шаховская воспитательная колония".
"Мне дали пять лет и месяц. За то, что ударила топором мужчину, который залез в квартиру моей бабушки. Он украл у нее телевизор, магнитофон и утюг. А она - пенсионерка и купить ей все эти вещи не на что. Я тогда училась в 9-м классе. И ударила-то его совсем неожиданно для себя. Я этого, правда, совершенно не хотела. Лена В. Рязанская воспитательная колония".
Но что делать? Оставлять преступления ребят безнаказанными? Это, разумеется, не выход. Тем более что в России преступность "омолаживается" именно за счет 14-15-летних. А вот подумать над тем, как на деле изменить малолетку да опробовать, юридически оформить систему альтернативную, безусловно, пришло время. От "густонаселенных" колоний центр "Содействие" предлагает переходить к малочисленным (до 50 человек) учреждениям, где подростки (внимание!) будут жить вместе со взрослыми. Детей в таких группах должно быть не более трети. А взрослые - заключенные, бывшие заключенные, вольные волонтеры и родственники, решившие разделить тяжелую участь своих детей: ведь, в конце концов, есть и наша вина в том, что детские глаза за решеткой.
Эта идея на первый взгляд кажется "сумасшедшей". Но попробуем в нее вникнуть. Психологи давно знают, что в замкнутой, однородной по полу и возрасту группе подростки не умеют выстраивать иерархию иначе, как с помощью насилия, унижений, издевательства друг над другом. Такой уж возраст: жажда самоутверждения и одновременно крайняя неуверенность в себе. Им на воле-то нелегко. А в тюремной среде все это проявляется в уродливых, извращенных формах. Не случайно процент "опущенных" у малолеток выше, чем у взрослых заключенных.
"Детьми в беде" называют оступившихся подростков по нормам международного права. Так что, как говорится, сам Бог велел вернуть им нормальный мир - со взрослыми, стариками, разновозрастными детьми. И практика, между прочим, подтверждает смысл этого предложения. Вот, например, свидетельство 28-летней женщины, сидевшей в Бутырке (до 97-го года там существовал женский корпус). "К нам часто приводили девчонок из малолетки с просьбой приютить их. Среди "своих" они не выдерживали. Жестокость там была жуткая. Одну девочку так достали, что она едва не вскрыла себе вены. Так вот, все они говорили со взрослыми сидеть намного спокойнее. Мы жалели их, опекали по-матерински".
А вообще не лучше ли вместо тюрем для оступившихся детей строить "доброприютные" заведения, как делали в дореволюционной России? Начать этот эксперимент можно с девочек. Да заодно пристроить бы туда "мамок" с грудными детьми.
- Мир постепенно приходит к осознанию того, что существующая система наказания подростков неэффективна, - говорит Валерий Абрамкин. - Скажем, в Новой Зеландии все уголовные дела несовершеннолетних передаются в службу восстановительной юстиции. Правонарушителя выводят на прямые контакты с пострадавшим, побуждая "лицом к лицу" осознать свою вину и ответственность. Составляется примирительный договор, согласно которому юный обидчик должен "искупить вину" перед жертвой. Это может быть отработка в хозяйстве потерпевшего или что-то еще. Как решат.
Из сочинения Жени Цаплина, Пермская воспитательная колония:
"Я хотел бы сам для себя построить красивый дом, на свой вкус, чтобы у меня была машина, любая, лишь бы она была на ходу. В доме я жил бы со своей девчонкой, которая меня ждет. И самое главное, чтобы мои родители жили рядом. И вообще мне хотелось бы жить спокойно и счастливо до самой смерти. Когда я освобожусь, буду очень усердно добиваться такой жизни и, самое главное, постараюсь больше не попадать в тюрьму".