О некоторых особенностях национальной статистики
Росстат сообщил об очередной победе: число малоимущих за 2022 год уменьшилось на 0,7 млн человек. Теперь за чертой бедности — 15,3 млн граждан, это самый низкий уровень с начала 1990-х. Предыдущий рекорд, 2021 года, был еще внушительней: сокращение аж на 1,6 млн. Правда, на фоне зашкаливающих цифр смертности от ковида это выглядело двусмысленно. Победные реляции звучали и в 2020-м, пока президент не одернул: «Враг еще не побежден, «ура!» кричать рановато». Чиновники поняли с полуслова и подкорректировали методику подсчета бедных. Но без казусов не обходится.
Один из таких казусов произошел в 2021-м, когда Центробанк обнародовал данные опроса респондентов в 55 регионах. В числе прочего выяснилось, что у 28% опрошенных денег хватает только на питание, а еще 10% испытывают трудности и с этим. По меркам развитых стран, если люди не могут купить себе одежду и обувь, они не просто бедные — нищие. И получилось, что таковых, по результатам опроса ЦБ, больше 55 млн человек (38%). А по данным Росстата, доходы ниже прожиточного минимума в 2021 году были «лишь» у 16 млн...
Кстати, о прожиточном минимуме. В конце 1990-х у нас на экономическом факультете МГУ преподавал один из тех, кто участвовал в разработке этого показателя. По его словам, то была временная мера. Собственно, в указе Бориса Ельцина от 2 марта 1992 года так и сказано: «На период преодоления кризисного состояния экономики определять уровень прожиточного (физиологического) минимума». Делали это на основе потребительской корзины, стоимость которой была настолько минимальной, что это служило поводом для шуток. Вот, например, комментарий Михаила Жванецкого: «Их уровень жизни — это наш уровень смерти». Но шутки шутками, а другого выхода не было: с началом реформ 1992 года за чертой бедности оказалось больше половины населения. Вот и решили поддерживать тех, кто на грани физиологического выживания. Чтобы потом, когда начнется рост, вернуться к минимальному потребительскому бюджету: он в 1,5-2 раза выше физиологического. Но не сложилось. И почти 30 лет у нас фактически считали уровень не бедности, а нищеты.
Исправить ситуацию попытались в 2021-м, когда решили отказаться от потребительской корзины. Прожиточный минимум (ПМ) стали считать, как в Европе, по медианному доходу. Такой способ оставляет меньше возможностей для манипуляций: растут доходы — поднимается и ПМ, который определяют в процентах от медианного дохода. В большинстве стран это не меньше 50%, а чаще 60%. У нас же утвердили 44%: просто подобрали нужные цифры, чтоб не менять ПМ! Иначе подскочило бы число бедных, а за это по головке не погладят. Политика опять победила экономику, и страна в очередной раз подтвердила, что «Европы» нам не указ. Наша бедность, когда еле-еле хватает (а чаще — не хватает!) на еду и ЖКУ — не чета «буржуйской». Росстат на всякий случай снова поменял методику подсчета малоимущих, и борьба с бедностью продолжилась.
О результатах мы знаем — рекорд на рекорде.