Двухкилометровый путь от поселка Мезиновский до деревни Мильцево, который когда-то ежедневно преодолевал будущий нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын, я собирался проделать еще до его 85-летнего юбилея. Но сначала осенняя распутица на первой же сотне метров по щиколотку засосала мои ноги так, что мокрый ботинок остался в жиже. Потом замели метели и напрочь скрыли дорогу к дому, где некогда квартировал писатель, преподававший тогда математику и электротехнику в поселковой школе, а по вечерам создавал "Матренин двор".
- Даже не создавал, а, кажется, потрясающе писал его с натуры, - поправляет меня местный журналист Сергей Муравкин. - Муж моей тети Павел Игнатьевич Савин в 50-х годах работал на торфопредприятии в том самом Мезиновском. По его словам, был знаком со многими персонажами рассказа и даже с самим Солженицыным. Отлично помню, как, слегка выпив, Павел Игнатьевич не раз говорил: "Все, что Солженицын написал, чистая правда. И Матрена была, и авария, и Фаддей - его сына потом расстреляли, и Горшков этот, мать его перемать..."
А древняя старушка Анна Ивановна Горбова так вспоминает свою первую встречу с Солженицыным:
- Вхожу я в дом. За столом сидит мужчина, что-то пишет. Я прошу разрешения войти. Молчит, даже головы не повернул. Потом хозяйка дома шепнула мне: "Это писатель. Некогда ему с тобой разговоры разговаривать".
- Так именно в этом доме и квартировал Александр Исаевич?
- Нет, - поясняет бабушка Анна. - Здесь он жил после того, как Матрена погибла. А пока она была жива, у нее обитал. - И махнула рукой в сторону стоящего на отшибе дома. Но дом тот, как выяснилось, оказался всего лишь копией матрениного жилища, спешно возведенной в 1994 году к приезду возвратившегося в Россию Солженицына. Стоит дом, как сирота, зарастая бурьяном. Нет в нем ни оконных рам, ни дверей, ни пола - местные жители и дачники потихоньку разбирают материал на свои нужды.
В настоящем же доме Матрены, перевезенном после ее гибели из Мильцева в поселок Мезиновский, живет сегодня матренина племянница Люба. Инвалидской пенсии ей не хватило бы, чтобы прокормить себя и внука. Но Александр Исаевич по старой памяти ей помогает...
Сам поселок, живший когда-то за счет торфоразработок, хиреет. Теперь торф никому не нужен, как и люди, добывавшие его. Хорошо, что старики сегодня, в отличие от Матрены, обеспечены хоть не щедрыми, но регулярными пенсиями. Львиная доля этих денег уходит на дрова для печки, электричество. А еще надо огород вспахать, крышу отремонтировать, лекарства купить, детям и внукам помочь. Словом, на пенсию не разбежишься. Так что стариковский стол с годами не стал заметно богаче. Все та же картошка-мятуха, которой Матрена потчевала Солженицына, суп постный, капуста, грибы.
Но если к харчам старики не требовательны, то бюрократия донимает. Дом ли детям подарить, землю ли оформить, льготы выхлопотать - на все уйма справок. Справки же не в соседнем доме выдают, поезжай в Гусь-Хрустальный за 40 километров. Старикам это просто не по силам, а нотариус личного присутствия требует.
Помните, после подобных хлопот Матрена жаловалась Солженицыну: "Притесняют меня, иззаботилась я"... Редкий случай произошел на днях в Мезиновском: разочаровавшись в избранной власти, люди отозвали с должности главы местной администрации Нину Лошакову.
Крепких здешних мужиков и молодежь другой вопрос донимает - где и как заработать денег? Сегодня многие занимаются отходничеством или незаконными промыслами. Как грибы, растут в районе пилорамы. Благо в ближайшем Подмосковье стройматериалы за любую цену с руками отрывают. Лес, даже не спелый, без меры вырубается. Там, где когда-то шумели сосновые боры, сегодня ландшафт напоминает пустыню. Так разве мужик об этом думает, если ему семью кормить надо? Власть же, то ли от бессилия, то ли от большой занятости вреда этого тоже не замечает.
Хотя, конечно, промышляют люди и честным заработком. Каким? А, как и Матрена, бывало, идут семьями в лес и собирают сначала чернику с земляникой, потом бруснику. Ягоды везут на рынок, лучше - прямо в Москву.
Как свидетельствует статистика, быстрыми темпами вымирают в округе целые деревни. То же Мильцево, где осталось всего четыре трудоспособных мужика. А сколько полузабытых деревень по всему Гусь-Хрустальному району... Сейчас в области более полутора тысяч деревень, в каждой из которых - менее 50 человек. Да и те в основном пенсионеры. Мне рассказывали жуткие истории о том, как лихоимцы в домах выбивали рамы, когда хозяева не открывали двери, отбирали последние гроши, запугивали. Как-то соседи спросили бабушку: "Откуда у тебя синяки на лице?" Она смущенно ответила: "Приходили и отобрали денежки, а кто - рассказывать не буду". Не рассказывает бабушка потому, что в деревне жаловаться некому. Участковый - один на десяток населенных пунктов. Вот и горят дома в деревнях, а на пепелище находят людей с признаками насильственной смерти. Недавно такое произошло в деревне Парахино. Сначала на месте пепелища нашли труп мужчины, который был убит до пожара, потому что не отдал грабителям свою скудную пенсию. А потом в этой же деревне запылал дом священника. Под завалами обнаружили его труп... без головы.
К напастям, которые сопровождали нелегкую жизнь Матрены, добавился еще один "современный пережиток" - женское пьянство. Сотрудники районного центра социальной помощи не успевают пополнять списки женщин, лишенных родительских прав. Вот лишь одна такая горькая история.
Когда-то Татьяна с мужем работали в колхозе, который одарил их просторным коттеджем со всеми удобствами. В семье подрастали сын и дочка, был достаток. Потом трагически погиб муж. Стал разваливаться колхоз. Коллективное хозяйство разворовали, и Татьяна осталась без работы. Сначала возила в столицу хрусталь. Появились "живые деньги", а она все чаще стала прикладываться к рюмке. Дом превратился в притон. Дети остались без внимания при живой матери. Мальчик сбежал к бабушке в соседнюю область. Девочка трагически погибла. А Татьяна родила еще двух сыновей. Едва научившись ходить, они стали добывать еду на кладбище, потому что скудное детское пособие спившаяся мать тратила на самогон. В итоге мальчики оказались в социальном приюте...
По свидетельству главного нештатного нарколога города и района Людмилы Тихомировой, сегодня из всех гусевских алкоголиков, стоящих на учете в наркодиспансере, четверть - женщины. А сколько пьющих на учете не состоит? И кривая алкоголизма среди слабого пола ползет вверх. Причины? Разные, одна из них: женщине, особенно с малолетними детьми, на работу устроиться гораздо труднее, чем мужчине. Женщин чаще, чем мужчин, сокращают. Размер зарплаты тоже не в их пользу.
Однако вернемся в Мезиновский, на малую родину Матрены Захаровой (у Солженицына - Матрены Григорьевой). В день 85-летия Александра Исаевича на здании средней поселковой школы открыли мемориальную доску. А в самой школе появился небольшой музей, посвященный творчеству писателя и его жизни в этих местах. Вот его фотоаппарат "Зоркий" и радиоприемник, который любила слушать и Матрена, классный журнал, заполненный рукой Александра Исаевича, ходики и прялка хозяйки дома... Только вот директор школы Наталья Владимировна Гончарова сокрушается: "Во времена Солженицына у нас было более тысячи учеников, сейчас всего 224.
...Покоится Матрена на сельском погосте под высокой сосной. На пирамидке из металла - фотография и желтый крест. Вполне вероятно, сфотографировал ее сам Солженицын тем самым "Зорким", хранящимся в школьном музее. Открытое, доброе лицо русской старушки. Одной из многих, живущих в этих не обласканных судьбой местах, навсегда увековеченных великим писателем: Матренин двор...