С этой точки зрения результаты встречи Владимира Путина и Михаила Саакашвили были совершенно предсказуемыми. Улыбки президентов в начале встречи сменились плохо скрываемым раздражением на итоговой пресс-конференции, где они обменялись колкостями, а Саакашвили сделал ряд резких заявлений с явным желанием уязвить Путина. Было очевидно, что целью грузинского лидера было не наладить отношения с Россией, а дать ответ внутренним и западным критикам, которые справедливо упрекают его за отсутствие конструктивного диалога с Москвой. Напросившись на встречу, Саакашвили как бы сказал: "Ну вот, я же протягиваю руку России, но она сама ее отталкивает". Зачем соглашался на встречу Путин, я не вполне понимаю.
Грузия - одна из очень немногих стран на планете, которая решила бросить вызов собственной географии. Очевидно, что лучшая политика для маленькой страны, лежащей под боком великой державы, от которой к тому же зависишь экономически, - максимально дружеские отношения с этой державой и сближение с ней. Однако вектор официального Тбилиси направлен в противоположную сторону - от России и СНГ в ГУАМ и НАТО. Саакашвили ежедневно сверяет свои часы с Белым домом и госдепом Соединенных Штатов и никогда - с Кремлем. В результате отношения Грузии и России все больше смахивают на отношения Кубы и США.
Политика, бросающая вызов собственной географии, насколько смела, настолько и терниста. Страна выбирает для себя нелегкую судьбу. Споры о качестве вина или "Боржоми", которые лишились российского рынка, обретают не больше практического смысла, чем разговоры о качестве кубинских сигар, отлученных от рынка американского. Впрочем, справедливости ради должен заметить, что кубинские сигары занимают куда более высокое место в мире сигар (они по праву считаются лучшими на земле), чем грузинские вина в мире вин. А обсуждение вопросов целостности Грузии настраивает примерно на тот же результат, что дискуссия о суверенитете Республики Куба над Гуантанамо, что находится на востоке острова Куба, где уютно разместилась американская военная база.
Стоит ли удивляться, что уже на следующий день после встречи Путина и Саакашвили главы непризнанных республик Южная Осетия и Абхазия с примкнувшим к ним президентом Приднестровья подписали в Сухуми декларацию о создании Сообщества за демократию и права народов. Декларация предусматривает не только политическое и экономическое сотрудничество, но и формирование совместных миротворческих сил, способных в случае необходимости подставить плечо российским миротворцам. Три непризнанные республики взяли однозначный курс на развод с Грузией и Молдавией не только де-факто, что состоялось уже полтора десятилетия назад, но и де-юре.
При этом нельзя не заметить, что позиция России, ранее всегда поддерживавшей территориальную целостность Грузии и Молдавии, стала куда менее однозначной. Путин заметил недавно, что предстоит еще "понять и решить для себя", считать приоритетом защиту территориальной целостности государств либо ориентироваться на "трудно определяемые понятия исторической справедливости и политической целесообразности". Позиция Москвы трансформируется под влиянием не только все более отчетливого дрейфа от нас Грузии и Молдавии, но и практики решения Западом вопроса о непризнанных государствах на территории бывшей Югославии. Только что по итогам референдума признан суверенитет Черногории, уже фактически готово решение о признании независимости Косово. Убедить жителей Южной Осетии, Абхазии и Приднестровья, что их положение хоть чем-то отличается от косовского, невозможно никому. Тем более что отличий действительно мало, а объективные критерии предоставления или непредоставления независимости просто отсутствуют.
В международном праве принципы территориальной целостности и права наций на самоопределение равноценны. Новые государства возникают тогда, когда они признаются другими государствами, которые, в свою очередь, руководствуются сугубо субъективными, если не своекорыстными, соображениями. Нет сомнений, что Запад признает независимость дружественного Косово, но не признает суверенитет недружественных республик, формально входящих сейчас в состав дружественных Грузии и Молдавии. Однако современный мир состоит не из одного Запада, существуют и другие центры легитимизации того или иного статус-кво. После второй мировой войны, когда создавалась ООН, на планете было около полусотни государств. Сейчас их только в ООН более 190, а всего - более 250. И нет никаких оснований полагать, что этот процесс мультипликации государств остановился, скорее наоборот.
Вывод из всего сказанного напрашивается сам собой: антироссийская политика Тбилиси и Кишинева вкупе с западной политикой создания суверенных государств из бывших югославских автономий сделали целостность Грузии и Молдавии гораздо менее вероятной, чем еще несколько месяцев или даже недель назад.