Били, судя по девчоночьим откровениям, всех этих хрупких, как стебельки, 5 - 8-летних девчушек. Били, случалось, зачастую жестоко - кулаком, палкой, стулом. Всерьез, как бьют взрослых в драке. Благо еще не покалечены. Сейчас девчонки собирают цветы у стен монастыря, который и дал им тепло, пищу, надежду...
То прежнее, страшное уже уходит из одуванчиковой памяти этих малышек, нарядных, как принцессы. Жаркое августовское солнце, пряный луг, изумрудные леса за речкой Лужа. Прошлое малюток кажется каким-то наваждением... Они вспоминают его с улыбкой, со смехом. Торопясь и перебивая друг друга. Словно пересказывают жутковатую сказку.
Две смуглые сестрички Настя и Катя Султановы держатся все время рядом. Как и два года назад, когда отец заставлял их собирать деньги на столичном вокзале. На водку. Какой именно вокзал это был, девочки не помнят.
- Просила так, - рассказывает Настя, - "Подайте Христа ради..." Просить было страшно. Сколько мы зарабатывали - не знаем. За деньгами папа Сергей приезжал. Если денег было мало, то он нас бил... По голове. ...А водку сразу брал и при нас пил. Нам ничего не покупал. Иногда мы деньги прятали и покупали в магазине сок. Мама нас тоже била, когда еще вместе жили. Один раз так ударила, что я в обморок упала.
- А как же вы питались?
- Нам давали хлеба. А самое вкусное - колбаса. И по помойкам искали. Там и игрушки поломанные находили и вдвоем играли, когда народу не было.
- Мы и летом, и зимой собирали,- продолжает Катя. - Дяденька, а вы кузнечиков любите?
- Люблю. А во что вы были одеты?
- Нам давали и одежду. Один раз шубу подарили. И взрослое платье. Я его тоже носила, чтобы не мерзнуть. Спали мы на вокзале на стульях. Но часто милиция гоняла. И мы шли на улицу - ходили или прятались в кустах. И там ночевали. А один раз, когда ураган был, железки с крыши рядом падали... Смотрите: паук ползет... А папа Сергей злой. Он заставлял маму называть не мамой, а дурой. И маму тоже бил. Поэтому она нас бросила.
- А вы хотите к папе?
- Нет. Здесь хорошо. И матушка добрая. Учиться тоже интересно. Мне особенно нравится письмо, а Насте - самостоятельная работа.
- ...А вы меня тоже спросите. Я - Вика Лукина. Моя мама - в Домодедове. Пьет много. А папа Андрей умер. Пил он. А я, когда была маленькая, на самолете летала. Вам эти цветы нравятся?..
- Сестры, давайте строиться.
По команде воспитательницы девочки разбиваются по парам и топают к монастырю, поют на ходу молитву. Ветер разносит детские голоса по лужайке: "Богородице, Дево, радуйся. Благодатная Мария, Господь с Тобою..."
- Сестры! - останавливает строй воспитательница. - Разве Богородице понравится, как вы недружно поете? А будет у вас искушение, и вы попросите Богородицу помочь, а поможет ли? То-то же.
Девчонки поют еще старательнее. По тропинке весело идет колонна пестрых сарафанчиков, косыночек и цветов. Руки детишек поднимаются и опускаются в такт молитве...
Директор приюта послушница Елена рассказывает о подопечных с такими же интонациями, как обычно говорят о собственных детях.
- Первая девочка, которая попала в монастырь, а мы тогда о приюте и не думали, была семилетняя Ниночка. Она сама из Питера. Жила одно время в детдоме, ее удочерили, а потом бросили. Привели ее добрые люди...
Потом появилась трехлетняя Маша. Она везде лазила, висела на деревьях - как обезьянка. До монастыря они с братиком Артемом жили в подвале. Мальчик постарше года на три. Он кормил себя и сестру с помоек. Еды, конечно, как он ни старался, не хватало. И Маша попала в больницу с острой формой дистрофии. Потом ее к себе взяла бабушка, но она очень старенькая и потому привела девочку в монастырь. Маша не знала, что съедобно, а что нет. Хватала и жадно ела все подряд. На кухне могла вытащить из мешка муку или рис. И тут же съесть... Сейчас она тоже отличается от других. Все дети играют, а она забьется в уголок и читает акафист, что-то просит у Бога...
Или вот Вера. Она научилась читать в 9 лет и поначалу почти не говорила - стеснялась. Родители - забулдыги с Валаама. Девочка сама ходила питаться в тамошний монастырь. Потом вдруг пропала. Нашли ее дома - она лежала обессиленная и не могла подняться. Отправили ее в больницу в Петербург. А потом девочка оказалась в Малоярославце.
Все девчушки сейчас - милые и забавные. Не хворые, не калеки. Умные. Вся их беда в том, что они оказались не нужны своим родителям, забывшим или вовсе не знавшим простых нравственных норм, человеческих чувств. Какие-то полуживотные... Елена останавливает меня: осуждать - грех. Но этот-то грех я готов взять на себя. Уже сейчас в приюте 40 детей - маленьких и побольше девочек. Не только из России, но и Узбекистана, Украины, Армении. И число брошенных, измученных сирот, порой при живых родителях, все время растет. Как будто "в миру" за белокаменными стенами монастыря идет настоящая война. Очень непросто воспринимать все это горе сразу, "оптом". И видимо, понимая это, Елена время от времени переводит разговор на общие темы.
- Пьянство - это страшный грех. И каким бы хорошим человек ни был, он все равно попадет в ад... Материнская молитва - особая. Она поднимет со дна моря. Если мать молится, просит о своем ребенке, то может произойти настоящее чудо...
Но если мать не пьет и не бьет, если не потеряла человеческий образ...
- А может быть, - словно утешая себя, говорит директор приюта, - Бог не дал хороших родителей этим детям, чтобы они пришли в монастырь?
Как живут эти "маленькие сестры" монастыря? В отдельном, специально для них построенном домике, похожем на типовой детский сад. Здесь игровая, полная детского скарба - велосипеды, куклы, матрешки, плюшевые мишки и тигры... Шкафы с книгами - Лесков, "Жизнь животных", "Энциклопедия для детей", пословицы, сказки, былины. Конечно, Закон Божий. Многие книги подарены, но не все монастырь принимает для приюта.
- Например, книги про пиратов, - поясняет Елена. - Это же искушение - там войны, драки...
По той же причине не включают телевизор, чтобы оградить детские души от насилия. Этого детям и так хватило. Но добрые мультики - пожалуйста. На тумбочках возле маленьких кроватей лежат положенные самими девчонками любимые игрушки и иконки. У Зои - "Былины" и изображение Божьей Матери и Николая Чудотворца. У Любы рядом с плюшевым кроликом стоит распятие...
Подъем в семь утра. Утренняя молитва. В восемь - завтрак. После завтрака все идут на литургию. В двенадцать - трапеза. В девять вечера - отбой. Прогулки, чтение и, конечно, уроки.
- Поначалу приютских водили в городскую школу N1, - рассказывает Елена. - Потом поняли, что получается не то. В монастыре грубого слова не услышишь, а в классах драки, сквернословие. Как все это объяснить детям?
Да, ситуация, что и говорить, не простая, однозначно ее не оценишь...
Теперь классы - с первого по одиннадцатый - в самом монастыре. Успеваемость здесь не хуже, а даже лучше, чем в городе. Преподаватели из школы ходят в монастырь, ведут уроки и сами монахини. Многие из них с высшим образованием, и не с одним. Сама Елена закончила когда-то институт культуры, у нее музыкальное образование. Матушка прекрасно знает английский.
Катя, она когда-то в теплоцентрали обитала, прекрасно поет. В рождественских спектаклях может все роли спеть - настоящая, как тут любовно шутят, артистка. Вот только матери не нужна - ни разу в монастыре не появилась, чтоб хотя бы проведать. Сценарий профессиональные поэты написали - есть среди монахинь и такие. А музыку взяли из мультфильма "Чунга-Чанга". Только слова другие придумали.
- Разве это правильно: "Жить на нем легко и просто"? Да кому просто? - вопрошает Елена. - Детям нашим? Да они столько натерпелись. Не поймут.
Во всех делах, занятиях и развлечениях в монастыре учат обычному - не грешить, соблюдать христианские заповеди. И они не только взрослым понятны, - втолковывает мне Елена. - Маленькие могут и конфетку украсть. Это тоже плохо, но не горе. Здесь достаточно только поговорить. А вот девочка толкнула другую и смеялась, когда та больно ушиблась, - это уже серьезный проступок. За это в приюте могут заставить читать покаянные молитвы перед сном в течение 15-20 минут. Или лишить сладкого. Или не разрешить смотреть вместе со всеми те же мультфильмы...
Плохо, когда девочки во время молитвы рожицы строят или вертятся. Воспитательница может пристыдить: "Неужели ты бы так же стояла перед царем земным?" - "Я бы не дышала даже". - "Но ты ведь стоишь перед царем небесным".
- Неужели эти наказания, нравоучения действуют? - спрашиваю Елену.
- Конечно. Ведь дети видят, что мы говорим с верой. И напоминаем им постоянно: не бойтесь подвига. Не обязательно дерзать на большое. Подвиг - это постирать носочки сестре, но так, чтобы она об этом не знала.
- Вам не кажется, Елена, что воспитанниц вы приучаете жить одной жизнью, а за воротами монастыря они увидят совсем другое - жестокость, безнравственность, грубость?..
- Они знают, что есть зло, учатся его преодолевать. В миру аборт - это нормально. Хотя речь идет об убийстве. А наши воспитанницы, я хочу верить, не пойдут на такое.
Что будет дальше с этими девчонками? Четыре воспитанницы выросли в приюте и поступили в Калужское духовное училище. Две вернулись обратно в монастырь, решив стать монахинями. С одной из них - Татьяной - мы говорили долго. Она рассказала свою жизнь, которую жизнью можно назвать только очень условно. Мать пила каждый день. Била так, что приходили соседи и умоляли пощадить ребенка. Бабушку, которая приютила внучку, мать во хмелю избила. Избила позже и учительницу, которая только попросила не мешать Татьяне заниматься...
- Почему же ты все-таки хочешь в монахини?
- Здесь в монастыре можно жить спокойно. И я хочу быть похожей на свою святую. Все время прошу Николая Чудотворца помочь мне и дальше оставаться в монастыре...
Передо мной в черном одеянии сидела пятнадцатилетняя девочка с достаточно взрослыми, как мне показалось, убеждениями. Девочка, которая, как и другие воспитанницы, уже хлебнула полной чашей мерзостей нашей жизни.