Режиссер Алексей Федорченко отверг упреки в привязанности к порно
На престижном Международном кинофестивале в Торонто показали новый фильм режиссера Алексея Федорченко «Небесные жены луговых мари». Одновременно российский зритель уже смотрит (в прокате с 12 сентября) эту необычную картину уральского режиссера с букетом самых красивых, сексуальных и, что особенно важно, естественных женщин. «Труд» дозвонился в Торонто и поговорил с Алексеем Станиславовичем об эротике на экране и кино как способе спасения народов и культур.
— Алексей, как прошел показ фильма «Небесные жены луговых мари» в Торонто?
— По-моему, очень хорошо. Четыре показа — полные залы, все билеты проданы. Зрители задавали много вопросов. Как мне показалось, люди обрадовались тому, что благодаря фильму попали в волшебный добрый мир. Оказалось, в Торонто есть и марийская диаспора. Некоторые из этих людей после фильма плакали. С другой стороны, для многих зрителей, даже приехавших из России, существование такого народа, как луговые мари, стало настоящим открытием.
— Вас восприняли как добросовестного гида или сказочника?
— Самое приятное для режиссера — создать другой мир. Рассказать реальную историю для меня никогда не представляло интереса. Зачем? Реальности и так вокруг много, ею занимаются ТВ и документалистика. А я занимаюсь сказкой — с одной стороны, похожей на наш мир, а с другой — чуть-чуть отличной. Но «Небесных жен» можно показывать студентам наших вузов как энциклопедию народной жизни. Не только марийской!
— С недавних пор, с фильма «Овсянки», вас называют создателем российского «Декамерона» в кино. Как можно объяснить такую странность: люди, стоящие в шаге от смерти, говорят о любовных утехах? О вечности надо бы думать!
— О вечности думать глупо — один умерший лист сгниет следующей весной под своим деревом, другой рассыплется в пыль в гербарии в музее естествознания через 200 лет. Результат один, а 200 лет с точки зрения всемирной истории — миг. Ощущение приближения смерти обостряет чувства, повышает потенцию, побуждает жить и любить быстрее. А как похожи обряды похорон и свадеб у многих народов! Невесту оплакивали как умершую, умершую наряжали невестой.
— О трудноуловимой грани между эротикой и порнографией написаны труды, сняты ленты, в том числе один из самых страшных фильмов вашего земляка-уральца Алексея Балабанова «Про уродов и людей».
— Хотя Алексей Балабанов тоже с Урала, познакомились мы с ним, к сожалению, лишь за несколько месяцев до его смерти, на фестивале в Тбилиси. Многие фильмы Алексея, в том числе «Про уродов и людей», вошли в золотой фонд российской кинематографии. У него нужно учиться бескомпромиссности, тонкости и прозорливости. Хотя этому научиться невозможно. Я люблю фильмы Балабанова, но учителя у меня были другие. Это Валерий Александрович Савчук — худрук объединения «Надежда» и замечательная Людмила Александровна Кожинова — мой мастер во ВГИКе. Порнографией я точно не занимаюсь, она слишком предсказуема.
— Вы много знаете о редких, вымирающих народах. Назовите самый, по-вашему, загадочный.
— В Южной Америке жил удивительный народ — аче-гуаяки. До середины XX века этот народ истребляли, называя крысами, причем не только белые люди, но и родственные племена. Почему-то все ненавидели это племя пигмеев. Но их поэзия, с которой я недавно познакомился, — нечто небесное. К сожалению, представителей этого народа осталось лишь несколько сотен. Или те же марийцы, которые не устают меня восхищать. Работая над фильмом, я стал обладателем сокровища — полутора тысяч частушек марийской деревни Малая Тавра. Поверьте, это великая поэзия, сравнимая с японской по парадоксальной образности. Если бы к западному ученому попали несколько таких четверостиший, он защитил бы по ним не одну диссертацию, а мы не замечаем прекрасных цветов, которые растут прямо рядом с нами. Я решил издать эти стихи отдельной книгой.
— Национальная культура и глобализация совместимы?
— При нынешних скоростях жизни глобализация захватит весь мир. Сейчас в мире около 6 тысяч языков, но каждый год исчезает около 30 из них. Легко посчитать, через сколько лет умрет большинство языков и останется 10-20. Противостоять этому нельзя, можно только немного замедлить процесс исчезновения культур и народов, чем я и пытаюсь заниматься с помощью кино.
— А любовь не спасет мир?
— Мне нравится разговаривать о любви и смерти. Между жизнью и смертью, смертью и водой, водой и человеком, человеком и деревом можно поставить знак равенства. Человек — частичка природы, и без любви, эротических отношений он не сможет жить. Но любовь вряд ли остановит глобализацию. Глобализация — это рынок, а рынку неведомо слово «любовь». Лишь применительно к товарам: «Кушать люблю, а так — нет!»
— Вас высоко ценят в Европе. А были приглашения в Голливуд?
— Была пара, но сценарии мне не понравились. Да и я не считаю, что смог бы снимать по голливудским канонам. Но очень бы хотел поработать на съемках огромных волшебных фильмов, типа саг о Гарри Поттере и Хоббите. Причем в любом качестве, хоть кофе разносить. Интересно посмотреть изнутри на это чудо и поучиться.
— Вы собирались экранизировать повесть братьев Стругацких «Малыш».
— Заключен договор с Фондом кино на эту ленту. Права были приобретены еще при жизни Бориса Натановича Стругацкого. Проект очень большой, фантастический. Уже идут работа над сценарием, поиск натуры, предварительный кастинг. Это будет не прямая экранизация. Сами Стругацкие не очень были довольны повестью «Малыш». Пытаюсь сейчас решить вопросы, подвешенные в повести. И еще: хотя книга написана для детского читателя, мне кажется, эта история очень страшная, и, скорее всего, сценарий по ней будет в жанре триллера.
— Сейчас вы снимаете фильм «Ангелы революции». Неужели так заинтересовал Великий Октябрь?
— Почему нет? 1917-1937-й — наверное, самые интересные годы в советской истории. За два десятилетия появилась совершенно новая субстанция — советский народ, со своими великими художниками и ужасными злодеями, с советским авангардом и расстрельными разнарядками. Наш фильм — по мотивам реальных событий, у каждого героя есть прототип. И это опять будет мой любимый жанр — документальная сказка!