- Александр Борисович, кто же вы теперь - россиянин или американец?
- Если судить по времени, проводимому в той или иной стране, то считайте сами: последние три месяца я работал в России. А в мае, когда завершится мой музыкальный фестиваль, поеду в Америку и пробуду там до ноября с тем, чтобы подготовить очередной фестиваль российских фильмов, который провожу в Нью-Йорке уже четвертый год. Но паспорт у меня по-прежнему российский, и менять его я не собираюсь.
- Недоброй памяти одиннадцатое сентября... Где вы были в тот день?
- Вот прямо ТАМ и был - точнее, ПОД Всемирным торговым центром, ставшим мишенью для террористов. Я направлялся в свой офис, который находится по соседству. Ехал на метро, так как на машине в центре Нью-Йорка перемещаться неудобно: пробки, проблема паркинга...Уже почти доехал - и тут поезд почему-то остановился. Никто ничего не понял - там ведь радио нет, мобильники не работают. Наверху все рушилось, а мы час просидели в почти полной тишине. Ощущалась какая-то вибрация, появился запах гари... Потом поезд вдруг поехал назад. Минут через десять нас выпустили в районе Четырнадцатой улицы, и оттуда я увидел падение Центра. Это было кошмарное зрелище... Из моих родных и близких никто не пострадал, но погибло несколько знакомых.
- Немецкий композитор Карлхайнц Штокхаузен назвал это событие роскошным авангардистским перформансом...
- Бывает, человек одной необдуманной фразой перечеркивает весь свой авторитет, нажитый десятилетиями. Думаю, сам Штокхаузен сейчас горько жалеет о том, что в минутном кураже - возможно, захотелось "блеснуть" перед публикой парадоксальностью мышления - причислил акт величайшей жестокости и вандализма к разряду искусства.
- А вы сами никогда не увлекались авангардистскими экспериментами?
- Было и такое. Профессионал все должен попробовать. Одно время увлекался техникой "вычисления" музыки по системе додекафонии, творчеством Антона Веберна. Но это быстро прошло. Среди так называемых авангардистов мне встречалось слишком много шарлатанов, не способных подобрать на пианино простейшего вальса
- Но и без авангардных "завихрений" ваше творчество достаточно разнообразно: кантаты, симфонии, балеты, киномузыка, эстрада.
- Да, меня упрекают: дескать, разбрасываюсь. Но скучно стоять на месте. Мне даже не очень важно, будет ли данное сочинение исполнено. Недавно написал огромный концерт для скрипки с оркестром, его слышали пятьдесят человек. Может, еще пятьдесят услышат. Но главное - я высказался.
- Чрезмерная плодовитость вызывает подозрение. Говорят, вы, пользуясь положением мэтра, покупаете произведения у молодых безвестных талантов...
- Полная чушь. Зачем - если у меня самого масса сочиненной, но не исполненной музыки? Впрочем, если о тебе говорят гадости - значит, ты кое-что собой представляешь. Смею уверить - за мелодиями я в карман, тем более чужой, не лезу.
- По количеству написанных мюзиклов - десятка три, не меньше - вы абсолютный чемпион среди российских композиторов. Не обидно ли, что, говоря о вас, вспоминают обычно лишь "Орфея и Эвридику" - вещь, с которой вы начинали?
- Ничуть. Такое в искусстве бывает сплошь и рядом. Алла Пугачева спела немереное количество песен, но для многих она - прежде всего исполнительница "Арлекино"... "Орфей..." - произведение серьезное, и очень хорошо, что мое имя ассоциируется с ним, а не с гимнами партии или пионерскими маршами, коих я не писал.
- Кстати, о детстве - в юные годы вас, наверное, считали вундеркиндом.
- Не сказал бы. Я вырос в обычной "инженерной" семье, где таких выражений не употребляли. В те уже довольно давние годы в Ташкенте, где я рос, у ребенка небогатых родителей возможностей приобщиться к искусству было не очень много. Музыкой я стал заниматься, по нынешним понятиям, поздно - в восемь лет. Меня записали в класс виолончели. Со временем понял, что Ростроповича из меня не выйдет. Мой пик в этом амплуа - выступление в составе оркестра. Как пианист я вообще самоучка.
- С тремя высшими образованиями?
- Фортепианного среди них нет. У меня действительно три диплома - виолончельный, композиторский и музыковедческий. На покупку пианино долгое время попросту не было денег.
- А теперь вы можете назвать себя богатым?
- Только духовно! Это на Западе можно сочинить хит сезона и всю оставшуюся жизнь получать проценты от переизданий. России до этого как до Луны. Хотя "Орфей..." идет в Питере без перерыва чуть ли не со дня премьеры, мне это приносит не много денег, больше - славы. Что ж, рад и тому.
- Как случилось, что ученик Хачатуряна и Шостаковича стал писать рок-оперы?
- Не будем преувеличивать степень моей близости к великим. У Хачатуряна я учился лишь оркестровке, к Шостаковичу ездил на консультации. Конечно, помню каждое их слово. Официально же моими педагогами были Николай Иванович Пейко и Сергей Михайлович Слонимский - тоже прекрасные композиторы.
- Чем руководствуетесь при выборе того или иного сюжета? Откуда такой интерес к античности: "Орфей...", "Пенелопа", "Геракл"?..
- Специального интереса к античности нет. Вспомните, среди моих мюзиклов есть посвященные одесской тематике, и эпохе Возрождения, и девятнадцатому веку... Более того, приоткрою секрет: подумываю о написании музыкальной версии "Мастера и Маргариты". Очень уж притягательный сюжет.
- Как относитесь к нарочитому сценическому осовремениванию сюжетов? Например, в одной новой нью-йоркской версии "Иисуса Христа - суперзвезды" герои носят военную форму, Ирод - этакий латиноамериканский диктатор и т.д.
- Если это сделано талантливо - флаг постановщикам в руки. А если по принципу: "Видал? У меня Яго - "голубой", хочет трахнуть Отелло" - и на этом строится "концепция" спектакля, то таким ребятам хочется сказать: держались бы вы подальше от театра... Что до России, то она в отношении мюзиклов очень отстала. Русские режиссеры считают, что если в спектакле есть пять-шесть песен и танцев - дело сделано. Единственная достойная постановка, которую я здесь видел, - "Норд-Ост". Звук, свет, сценография - на мировом уровне. К тому же и менеджмент грамотный.
- А ваши-то собственные мюзиклы шли на Бродвее?
- Нет. Для Голливуда тоже не писал, на "Грэмми" не номинировался. Десять лет назад лелеял некоторые амбиции, теперь же вынужден констатировать, что карьеры, в американском смысле слова, там не сделал. Более того: понял, что это невозможно. Думаю, я ближе, чем кто-либо из соотечественников, знаком с американским шоу-бизнесом, чтобы сделать такой вывод. Вообще следует уточнить, что бродвейский театр - понятие не топографическое. Собственно на Бродвее расположен только один театр, он так и называется - "Broadway Theater". Остальные сорок четыре разбросаны по всему городу. Бродвейский театр - это попросту большой театр, от тысячи мест. Конечно, здешняя постановка требует колоссальных затрат, стартовый хлопок в ладоши "стоит" миллиона три долларов. Поэтому, когда кто-то из наших утверждает, что имел там бешеный успех - как говорится, делите на шестнадцать. Даже если это говорит Щедрин. Я очень уважаю Родиона Константиновича, пусть он будет здоров, но там он - совсем не то, что здесь. У меня шел один спектакль в театре бродвейского типа, правда, не в Нью-Йорке, а в Филадельфии. Он назывался "Как это делалось в Одессе". Публика (притом коренная, американская) достаточно активно ходила, но все равно через два месяца он сошел.
- Отчего же так происходит? Ведь, казалось бы, язык музыки интернационален.
- Иллюзия. Вот вы, например, хорошо разбираетесь в китайской музыке? В японской, полинезийской? Это - если угодно, совсем разные языки. Американская музыка нам ближе, но и ее мы понимаем лишь процентов на 50. Соответственно и нас они понимают настолько же. Успех там могут иметь люди типа Ростроповича, Барышникова: во-первых, они уже были международными звездами до переезда в Америку, во-вторых - за каждым из них стоял большой скандал. Это очень помогает. Великий русский писатель Владимир Набоков приехал в Штаты безо всякого скандала и много лет мыкался в нищете, пока не написал "Лолиту". Кстати, на мой вкус - едва ли не худшее свое произведение.
- Тем не менее вам удалось выступить в Карнеги-холле и даже создать свой театр...
- ...Которого нет с 2000 года. Нет фактически - формально он еще существует, и я даже плачу за него налоги. Мы продержались восемь лет, за которые поставили десять спектаклей. У нас было занято много людей из России - Елена Соловей, Борис Сичкин, буквально на днях скончавшийся... Это был русско-американский музыкальный театр "Блуждающие звезды" - название заимствовано из Шолом Алейхема.
- То есть играть на английском вы не пытались?
- Идея как раз и заключалась в сохранении островка русской культуры на американской земле. Но мы явно переоценили свои силы. Денег не было - ни сначала, ни потом. Многие актеры подрабатывали кто где - таксистами, медсестрами... Кстати, и наоборот: люди, имеющие достаток, но скучающие по русскому театру, тянулись к нам. Однако постепенно энтузиазм угасал. Мы все ждали, что откликнется богатый спонсор, но он так и не появился.
- Помимо музыки - что "согревает"? Я имею в виду явления художественного плана.
- Прежде всего литература. Еще в юности мне повезло открыть для себя Томаса Манна. "Фьоренца" - дань увлечения этим писателем. Очень люблю Набокова. Среди самых близких авторов - Бродский, Мандельштам, Цветаева, на стихи которых у меня есть циклы песен.
- Вы производите впечатление неисправимого оптимиста, у которого энергии хватило бы на десятерых. А детям передались ваши таланты?
- Композиторские способности явно присутствуют у моего сына от второго брака. Леве 23 года.
- Начало вашей творческой деятельности оказалось во многом связано с Ириной Понаровской. Свои первые награды в Сопоте и Братиславе она получила именно за исполнение ваших песен, и даже трудно сказать, кто кому больше помог тогда встать на ноги. Ирина же стала вашей первой Эвридикой... Нет ли желания повторить совместный успех и выпустить нечто вроде "Орфея и Эвридики 20 лет спустя"?
- Вряд ли это получится. Мы с Ирой по-прежнему дружим, но творческие наши орбиты давно разошлись. Кроме того, разделяю убеждение, что продолжение всегда хуже оригинала.
- А спеть вдвоем? Ваш недавний авторский вечер в Доме литераторов показал, что вы поете лучше многих композиторов, возомнивших себя певцами (нынче это модно).
- Возможно, такое случится 3 мая на гала-концерте в Театре Эстрады, которым завершится мой фестиваль.
- Кто выступит на гала-концерте, о котором вы сказали?
- Самые разные люди - Марк Розовский, Эдвард Радзинский...
- А первый Орфей - Альберт Асадулин? Его в Москве тоже давно не было видно.
- Будет. Между прочим, он в прекрасной форме. Это очень здорово, когда твои исполнители по-прежнему "на коне": значит, тебе еще предстоит немало поработать.