Владимир Соколов и социальный заказ... "Это несовместимо!" - скажет любой, кто знал поэта или
Владимир Соколов и социальный заказ... "Это несовместимо!" - скажет любой, кто знал поэта или просто глубоко понимает и любит его стихи. Сколько раз пытались перетянуть его в свои ряды представители разных литературных направлений, партий и школ, но он твердо ответил на это:
Нет школ никаких, только совесть,
Да кем-то завещанный дар,
Да жизнь, как любимая повесть,
В которой и холод и жар...
Он всегда шел своим путем одинокого художника и писал только по велению сердца и высшего вдохновения. Однако произошел в нашей жизни один случай, когда Владимир Николаевич выполнил-таки социальный заказ. Однажды нам позвонил редактор известного, многотиражного журнала. Назовем его N. После вежливых вопросов о здоровье, творческих планах и планах на лето он приступил к сути дела:
- У меня большая просьба, - говорит N вкрадчиво, - нам очень нужно стихотворение о России, но не просто стихотворение, а шедевр, написанный Владимиром Соколовым.
- Да возьмите почти любое стихотворение Соколова, - отвечаю я.
- Ну, вы понимаете, нам нужно что-то конкретное: о стройках, о колхозной деревне...
- Вы же знаете, что Владимир Николаевич никогда не пишет на заданную тему, по заказу.
- Я знаю это, но я знаю и то, что вы можете на него повлиять, он обязательно выполнит вашу просьбу, если вы сильно попросите.
- Вы переоцениваете мое влияние на Владимира Николаевича. Как бы "сильно" его ни просить, в вопросах, связанных с творчеством, он непреклонен.
Даже это категорическое утверждение не убедило упрямого редактора. Он продолжал настаивать, просить. Мне стало жаль этого старого человека, я устала от разговора. Очень неопределенно пообещала, что попробую поговорить с В.Н. В глубине души я понимала полную бесперспективность этого разговора, но мне было неловко не выполнить обещания, данного настойчивому редактору.
Мне всегда было стыдно попусту беспокоить В.Н., к которому я неизменно относилась с великим пиететом и даже с некоторой робостью. И с годами это чувство не притуплялось, а только усиливалось. Все глубже осознавала, что Володя не просто любимый и очень добрый муж, но и большой поэт, и нельзя его великий талант использовать по-бытовому, с нажимом.
Но что было делать? Обещание дано... Обращусь к нему как бы в шутку с этой нелепой просьбой - решила я. Вхожу в кабинет, он лежит на диване, на груди у него Кляйне-Мук (наш любимый черный кот), в руках детектив Агаты Кристи ("освобождает голову"). Я, запинаясь, начинаю: "Вот, Володенька, тут звонил N, просит тебя написать что-нибудь о России, о стройках, о молотьбе...
- Ты же знаешь... - книга летит на пол.
- Да, я знаю, но он так просил, мне стало его жалко, и я обещала тебя попросить, - лепечу я.
- Ну, раз ты обещала, я напишу, - тихо говорит он. - Я им напишу, - в голосе его появляются угрожающие нотки. - Как ты сказала? О стройках, о молотьбе?
Он резко поднимается, кот с мяуканьем летит на пол. В.Н. садится к столу и начинает быстро писать. Кляйне-Мук вспрыгивает на стол и сосредоточенно водит носиком вслед за авторучкой. В.Н., поглаживая кота, приговаривает: "Сейчас мы с тобой, Кляйнушка, им напишем... "
Я тихонько выхожу.
Примерно через час Соколов появляется из кабинета и спокойно говорит:
- Вот, готово. Хотел просто выручить тебя, а получилось ин-те-рес-но-е стихотворение.
Он улыбается, улыбка у него ироничная, но добрая. Становится в дверной проем, как всегда, когда читает новое стихотворение, и начинает:
Что-нибудь о России?
Стройках и молотьбе?..
Все у меня о России,
Даже когда о себе.
Я среди зелени сада
И среди засухи рос.
Мне непонятна отрада
Ваших бумажных берез.
Вначале интонация у него раздраженная, особенно на словах "мне непонятна отрада ваших бумажных берез". Но постепенно необыкновенный голос его теплеет, звенит, и дальше - он уже почти поет:
Видел я, как выбивалась
Волга из малых болот.
Слышал, как песня певалась
И собиралась в поход.
Что-нибудь о России?
Стройках и молотьбе?
Все у меня о России,
Даже когда о тебе.
Закончил. Прочел второй раз - он всегда читал новое стихотворение два раза. Постоял молча, потом снова взял ручку и провел на листе три резкие черты.
Я плачу. Слезы капают на кота и на трижды подчеркнутое "о тебе". Кот удивленно облизывается. Соколов садится за машинку. Он выполнил социальный заказ. По-своему...
P.S. "Все у меня о России" - теперь эта строчка Соколова стала "знаковой"; она стала эмблемой его поэзии.
"Все у меня о России" - так называется выставка, развернутая к юбилею поэта в в библиотеке N 125, где будет открыт музей Владимира Соколова; так называется и культурный проект, который вошел в программу социально-значимых проектов правительства Москвы. "Все у меня о России" - под таким девизом пройдет юбилейный вечер, посвященный 75-летию Владимира Соколова, который состоится 21 апреля в Большом зале Центрального дома литераторов.
"Все у меня о России"... Так будет называться будущая книга поэта.