- У меня был чудесный муж, - говорит она, едва сдерживая слезы. - Добрый, работящий. Полный альбом похвальных грамот, статьи в газетах. В прошлом году его поздравлял глава райгосадминистрации с лучшими результатами на уборке зерновых - он один намолотил тысячу тонн, а весь колхоз три с половиной. В районной и областной газетах напечатали его фотографии. Сережа с четырнадцати лет в колхозе, технику знал, как свои пять пальцев. Недавно пригнали новый комбайн, а там брак, вызвали моего - доводить до ума. А не стало его, начальство и не заметило, списало, как сломанный трактор. Более того, из него теперь пытаются сделать алкоголика...
Беда обрушилась на бригаду через несколько дней после того, как директор СООО "Краснянское", готовясь к приезду областной комиссии, приказал почистить склад и вывезти старые, валявшиеся еще со времен Советского Союза бочки с остатками ядохимикатов в поле, загородив от любопытных глаз сеялками. Комиссия все не ехала, а трактористы, обихаживая технику, костерили западный ветер, несущий на них тошнотворные запахи. Первым стало плохо 27-летнему Шульцу. На третий день соседства с бочками, 13 июня, он пришел домой с ощущением жжения в груди, тошноты и головокружения. Не понимая, что случилось с сыном, отродясь не жаловавшимся на здоровье, мать пыталась отпаивать его простоквашей. Но парню становилось все хуже - он не ел, тяжело дышал, начал бредить.
Через день заболел Сергей Фомичев. 14 июня он пришел с работы и, даже не умывшись, в рабочей робе упал на диван.
- На папу это было не похоже, - рассказывает его дочь Лиля, - он такой работящий, выносливый. С поля вернется и давай по хозяйству крутиться, у нас же три коровы и семь попросят. А тут лежит и стонет: "В груди печет!"
Когда вернулась с работы жена Антонина, Фомичев уже бредил.
Ночью, выйдя во двор, упал прямо у порога. Едва дождавшись утра, женщина помчалась к фельдшеру.
- Что-то здесь непонятное, - обеспокоилась Надежда Сарматова, - надо "скорую" вызывать. Кстати, ты слышала, что сегодня умер Шульц?
Дежурный врач районной больницы определила у Фомичева пневмонию, но сделать ему рентген не удалось - пациент не мог ни стоять, ни сидеть.
- И ацетоном от него почему-то пахнет, - удивился рентгенолог.
- Всю субботу и половину воскресения мужа кололи сильнейшими антибиотиками, - говорит Антонина. - Но лучше ему не становилось. Он по-прежнему бредил, тяжело дышал и все время просил убрать какие-то бочки. А около пятнадцати часов в воскресенье умер на моих руках. Я закричала, стала звать на помощь, зашла заведующая и очень удивилась:
- Как это умер? Странно. Ну что ж, поезжайте домой, вы здесь больше не нужны.
Внезапные смерти комбайнеров, похожие одна на другую, нисколько не встревожили директора Мирошникова. Когда супруга мастера "золотые руки" прибежала с горем к нему домой, Сергей Викторович, продолжая невозмутимо окучивать картошку, лишь деловито посоветовал ей выписать на складе побольше продуктов на поминки.
- Если у Шульца собралось людей сто, то к вам придет человек триста, - мудро рассудил руководитель.
В те минуты Антонина еще не знала, что результаты вскрытия Шульца и мужа одинаковые - отек мозга и легких. И не догадывалась, что может связывать их внезапные кончины. Но в день похорон Сергея вдруг потерял сознание еще один комбайнер - Василий Ковтун, командированный вдовой на кладбище с обедом для копавших могилу. Он упал между могил и приплелся домой лишь к вечеру, жалуясь на головную боль, жжение в груди и тошноту. Утром ему стало хуже, и "скорая помощь" отвезла его в токсикологическое отделение областной больницы Луганска.
А потом симптомы отравления начались у остальных трактористов. Почти неделю "скорая" буквально дежурила в селе, транспортируя в Луганск одного за другим пострадавших - Казачка, Кузнецова, Шарова, Ковалева, Сукачева...
Вслед за трактористами стало плохо десяти школьникам, полакомившимся ягодами шелковицы, растущей возле ядовитых бочек. Их тоже отправили в больницу. Пострадал и взрослый мужчина, приехавший погостить к родным из города. И только после этого брат Шульца, живущий в соседнем поселке и не зависящий от руководителей общества с поистине ограниченной ответственностью, заявил им, что странная эпидемия - на их совести, и он намерен жаловаться в прокуратуру.
Между тем руководители будто не замечали напасти, свалившейся на родное село. На собрании учредителей директор не обмолвился об этом ни единым словом, и лишь угроза Шульца толкнула его на "подвиг": в темное время суток вместе с агрономом, облачившимся в перчатки и противогаз, он погрузил бочки в машину и отвез их обратно, на родной склад, который хранил заразу все десять лет независимости Украины. А тот участок земли, где бочки портили атмосферу, вскопали и украсили колом с таблицей - "Яды".
Казалось бы, этими запоздалыми действиями руководитель признал наконец свою ошибку и теперь начнет посильно заглаживать вину - помогать пострадавшим и родным умерших, ведь все они лечились за свой счет. Да не тут-то было. Осмелившимся бунтовать тихонько, на настойчиво напомнили, кому сколько осталось до пенсии, а тем, кто живет в колхозном доме, - что они могут быть выброшены на улицу в любую минуту. Другим убедительно рекомендовали отвечать возможным проверяющим коротко, но емко: "Был пьян, ничего не помню".
Я приехала в Новокраснянку, когда все захворавшие выписались из больницы и приступили к работе. Над селом безжалостно шпарило солнце, трактористы в промасленных спецовках уныло возились с техникой, на которой впору было жарить яичницу. Моя попытка обстоятельно поговорить с директором о ЧП вылилась в разговор налету посреди дороги, где я перехватила Сергея Викторовича. Коренастый, упитанный мужчина чуть больше сорока не смог сдержать раздражения:
- Моей вины здесь никакой, и бочки здесь ни при чем. Шульц по пьяни травмировался, вот и умер. У Фомичева была пневмония. Остальные решили на этом сыграть и притворились больными.
- Но ведь медики подтвердили факт отравления, - возразила я.
- Чем? - иронично переспросил директор. - Может, они отравились самогонкой?
Позже я адресовала этот вопрос-предположение заведующей токсикологическим отделением Луганской областной больницы В.А. Макарук, и она категорически его отвергла.
- Мы эту версию тоже слышали - в новостях по телевизору, - возмутились комбайнеры, когда я передала им слова директора. - Позвонили туда, а нам объяснили: эту информацию дали в районе. Вот вам и доказательство истины - рука руку моет. У нас ведь хозяйство не бедное, лучшее в районе, а директор человек гостеприимный, многим депутатам помогал предвыборную кампанию организовывать. Городские власти в нем заинтересованы. Многие из нас, конечно, выпивают, но есть и абсолютно непьющие, закодированные. А как объяснить отравление школьников? Раечки Горбачевой, например, окучивавшей рядом с бочками картошку на огороде? Они тоже пили самогон или решили симулировать, чтобы попасть в больницу в каникулы?
По словам селян, на расследование ЧП к ним приезжала экологическая комиссия. Но ее представители с народом не беседовали. Прошлись с директором по территории, пообедали и отбыли, не сообщив о своем решении.
Сегодня руководство СООО усиленно занято сбором компромата на пострадавших. Уже появились свидетели, рассказывающие, что гордость колхоза Фомичев был пьянчужкой, и незадолго до смерти в пьяном виде тонул в пруду, нахлебался водицы, отчего, вероятно, и помер. Шульц тоже сам во всем виноват: чистил колодец, без конца туда падал, вот и плачевный результат. А то, что у погибших общий результат вскрытия, - ничего не значит.
В каком-то секретном досье, о наличии которого мне намекнули в правлении, уже собраны докладные (написанные задним числом) на каждого из пострадавших комбайнеров, будто бы злоупотреблявших алкоголем. И районные власти, судя по всему, поддерживают оскандалившегося директора. Иначе чем объяснить тот факт, что никто из них не приехал в Новокраснянку и не побеседовал с людьми, а созданная по факту ЧП районная комиссия изучает проблему в райцентре Кременном, опираясь на свидетельства местных врачей санстанции, к моему приезду еще не сделавшей анализов почвы и ядов, и показания руководства хозяйства?
Председатель райсовета Юлия Ивановна Назаренко, она же руководитель районной службы по чрезвычайным происшествиям, уверено заявила мне, что яд "2-4 Д", который был в бочках, безопасен, а пострадавшие не отравились, а стали жертвой... массового психоза.
Не восприняли новокраснянский мор как чрезвычайную ситуацию и в районной прокуратуре. Старший следователь А.С. Чернышов сообщил, что охарактеризовать случившееся пока не может, так как идет первичное накопление фактов.
- А вы были на месте происшествия? - спросила я - Бочки эти, простите, нюхали?
- Так ведь их уже изолировали, - удивился следователь.
Бочки - да, но запах... К виновницам трагедии, в которых, по мнению селян, и скопился яд неизвестной этиологии, которым (так написано в медицинских карточках) отравились комбайнеры, меня привела дочь Фомичева Лиля. Тошнотворный запах прорывался сквозь плохо закрытые, но под замком двери, и жаркий ветерок нес его на сельское кладбище, раскинувшееся через дорогу, по горькой иронии судьбы прямо на могилу Сергея Фомичева. Мужчины в расцвете сил, честного трудяги, мастера высоких урожаев, как еще недавно писали о них газеты, а в реальности - скромной пешки на поле районных страстей и страстишек, которые всегда не жалко пожертвовать ради благополучия более крупных фигур.