Добраться до острова оказалось делом непростым. Небывалая летняя жара взрастила на некогда хрустальной речке такую пышную подводную флору, что пару раз наша моторка чуть не перевернулась, запутавшись в водорослях. Зато сказочный пейзаж умиротворял душу: вокруг огромных водяных лилий сновали стаи непуганых бычков, тонконогие трясогузки грациозно прыгали по листьям кувшинок. И удивительная первозданная тишина побуждала вспоминать Екклезиаста - о суете сует.
Мой провожатый Сергей, тренер Херсонской детской спортивной школы байдарочников, не одобрял чудачества знаменитого гребца. Тем паче что экстремальные условия его нынешней жизни - не уход от злой судьбы, а собственный добровольный выбор. У старого спортсмена было все: и благоустроенная квартира, и собственный дом, так нет же, захотелось экзотики...
Моторка сворачивает к берегу, и в просвете между деревьями мелькает соломенная крыша допотопного жилища, похожая на декорацию приключенческого фильма, а в центре кадра застыл, насторожившись, высокий, с белой бородой дед с посохом.
- Иван Николаевич, можно в гости?- кричу я, размахивая пакетом с гостинцами.
- А ты кто? - интересуется он, щурясь, - спортсменка, пионерка или журналистка?
Приблизившись, понимаю, что хозяин острова почти слеп. За десять лет отшельнической жизни его навещали здесь всего несколько раз: представители городского спорткомитета, местный журналист, бомжи и западный турист.
Представляюсь ему по всем правилам, и дед оживает:
- Газета "Труд"? Помню, помню такую. Я когда-то ее выписывал, а в 52-м году вы про меня писали...
Угощения принимает с радостью и достоинством. Сахарную булочку отшельник съедает сразу, другую вместе с ржаным хлебом заботливо прячет от мышей под слегу, на которой держится потолок соломенной хатенки, служащей летней кухней. Крупы, конфеты, чай и сахар складывает в ведро, подвешенное над головой.
- Вот спасибо, - радуется он как ребенок, - теперь дотяну до пенсии.
Свои сто гривен островитянин получает сам, раз в два месяца выбираясь в Херсон на допотопной шаланде. Обратно привозит муку, перловку, сахар, хлеб, подсолнечное масло и лук. Остальное, худо-бедно, выращивает на острове. Капуста и помидоры в этом году уродились хорошие, а вот картошка вся высохла. Не подвела и яблонька - вся увешана крепкими, маленькими, сочными плодами. Вот только сорвать их проблема: Сотников не то что прыгнуть - потянуться вверх уже не может - проклятая грыжа хоть и подвязана платком, а болит и сковывает. Приходится довольствоваться плодами, что, подточенные червячком, сами падают в ноги.
- Яблоки я варю и пью компот вместо воды. Вкусно, кисленько - хотите, угощу?
Я опрометчиво соглашаюсь, и, когда дед любезно протягивает черную от копоти жестяную кружку с желтой желеобразной жижой внутри, деваться некуда, приходится сделать глоток.
- А где воду берете?
- Черпаю прямо у берега ведром, потом кипячу.
Вода у берега давно затянута болотной ряской, но слепой ее помнит чистой. Может, это и к лучшему, другого выхода у него нет. По крайней мере расстройством желудка Сотников ни разу не страдал. Увлекшись кулинарной темой, Иван Николаевич рассказывает:
- Капустняк варю, перловку с яблоками, очень вкусно, салат из помидоров делаю. И два ведра уже на зиму засолил.
Ко всему, что родит земля, он относится с почтением не избалованного цивилизацией человека.
- Раньше корова была - молоко выручало. Но однажды ночью ее украли - приехали на моторке и забрали. Я так горевал, что даже плакал. Написал в спорткомитет - мне другую купили, спасибо огромное. Но этой зимой я в больницу попал с глазами - на прутик впотьмах наткнулся, никто не доил буренушку, она и захворала. С трудом поменял ее на козу, но и с той беда приключилась - закрутилась вокруг дерева на веревочке и удавилась. Пришлось зарезать, мясо засолить. Теперь вот беру кусочек с пять копеек, он очень соленый, заливаю литром воды и долго кипячу, потом овощей кидаю - и получается борщ. Нет, вы не думайте, здесь на острове жить - одно удовольствие. Если глаза иметь. Разве скучно, когда вокруг такая красотища? Да и работы полно, не заскучаешь.
Дед кивает в сторону трех металлических столбов, обросших мохнатой ржавчиной:
- Это я ветряк построить собирался. Все продумал, сконструировал, сам эти трубы привез, сам закопал. Думал свет сюда провести. А потом начал слепнуть - и все. Теперь вот первая группа инвалидности.
Иван Николаевич Сотников всегда считался чудаком. О том, как он, сорокалетний мужик, пришел в спорт, знают все херсонские байдарочники. Полвека назад на Днепре шли соревнования, и вдруг в хвост байдарок пристроилась какая-то старая лодчонка. Когда кудлатый мужик, мощно гребя, опередил лидирующего спортсмена, тренер схватился за сердце: срочно доставьте ко мне это чудо!
Ваня-богатырь, как сразу прозвали Сотникова, оказался рыбаком из цурюпинской артели, подрабатывающим извозом по Днепру. Поучаствовать в соревнованиях он решил не ради шутки, а прельстившись призами - ботинками и полушубком. А узнав, что, будучи чемпионом по гребле, на узком суденышке можно заработать в несколько раз больше, чем частным извозом, согласился тренироваться. В 50-м Сотников стал чемпионом города, через год - Украины, в 52-м - Советского Союза. Тогда же в составе сборной попал на Олимпийские игры в Финляндию. В гонке на байдарках-одиночках на дистанции 10 000 метров он вошел в восьмерку сильнейших.
Но сенсацией стало другое - этот самородок, явившийся миру из-за железного занавеса, привез на соревнования весла собственной конструкции. Их щупали, рассматривали, фотографировали, а Иван невозмутимо объяснял переводчикам, почему лопасть теперь почти не сопротивляется воздуху.
Домой в Цурюпинск Ваня вернулся национальным героем, каждый норовил поздороваться с ним за руку. Только тренер считал Сотникова настоящим наказанием для себя: все ребята тренируются не покладая рук, а этот уедет на байдарке в Днепро-Бугский лиман и загуляет до вечера - уточек постреляет, порыбачит, лилий для своей Маруси нарвет...
Как-то, возвращаясь с очередного чемпионата, Сотников бросил родную команду в Киеве и заявил, что в Херсон придет на байдарке.
- Единоличник, куркуль, - возмущался тренер. Но переубедить Ивана было невозможно. Он всегда делал то, что нравилось, - в школе осилил только четыре класса, в вечернюю походил и бросил. С большим спортом Иван Николаевич простился в 56-м году, после того как во время соревнований у него разошлись "аппендицитные" швы. До финиша он тогда все же дошел, но к врачам обращаться не стал. Возможно, грыжа - результат той беспечности?
Развал Советского Союза в большой семье Сотникова встретили по-разному. Иван жутко расстроился, а жена Маруся встала на "диссидентскую позицию" детей. Оскорбленный этим и какими-то другими обидами, старый байдарочник решил покинуть безумный мир - стать отшельником. Когда он приехал на остров, где на заре советской власти стояла отцовская рыболовецкая артель и где прошло его детство, то застал рыбацкий домик почти развалившимся, но обитаемым. Его успел приватизировать неработающий внук бывшего сторожа. Фантастическое предложение - обменять эту рухлядь на благоустроенную квартиру было встречено парнем с восторгом. Так в паспорте бывшего чемпиона появилась странная прописка - речка Конка за Днепром.
Мы сидим в лучах заходящего солнца, и Иван Николаевич рассуждает о счастье.
- Слышать каждую птичку, трогать каждую травинку, видеть, как встает и садится солнце, - вот зачем мы живем, - произносит он уже давно продуманные, очевидно, фразы.
И мне не верится, что у него дурной, неуживчивый характер. Его выцветшие глаза даже увлажняются и голубеют...
- А я ведь сдался, - вдруг признается Сотников тоном виноватого человека. - Впервые сдался. Пошел в собес и попросился в дом престарелых. Плохо там будет, знаю, но без глаз одному еще хуже - плутаю по острову и по реке, ни дров наколоть, ни воды принести, ни печь растопить. Но в собесе меня прогнали, говорят - пенсия маленькая, всего сто гривен, а в богадельне надо платить 180 в месяц. Тогда я попросил у них козу, она же теплая, живая и молочко дает. Засмеялись в ответ, и только. Так что это, наверное, моя последняя травка, - растирает он пальцами пожухлую былинку ...
Последним гостем на острове был американец. Путешествуя по Украине, он вспомнил, что где-то в Херсоне жил богатырь, придумавший чудесные весла для байдарки. Но из моторки гость так и не вышел. Брезгливо пригубил молочка от тогда еще здравствующей буренки, перекинулся со стариком парой фраз и поспешил назад. Иван Сотников на него не обиделся - что же, человек занятой. А что без подарка явился, так и тому нашел оправдание: не все американцы богатые...
НАШ КОММЕНТАРИЙ:
О трагичной судьбе Ивана Сотникова мы рассказали двукратному олимпийскому чемпиону по гребле, ныне референту Союза спортсменов России Александру Виноградову и попросили его прокомментировать далеко не простую ситуацию.
Вот какова его точка зрения:
- Безусловно, случай, когда ветеран большого спорта брошен на произвол судьбы, просто вопиющий. По роду своей работы я часто общаюсь со многими чемпионами разных лет. Иным из них уже и за 70, и за 80 лет. Каждый год мы приглашаем их на гребные регаты в Крылатском, вручаем подарки, поздравляем по случаю дня рождения. С радостью восприняли недавний Указ президента России об учреждении персональных пенсий олимпийским чемпионам.
Надеюсь, что и в Украине помнят о ветеранах спорта. Но на мой взгляд, в Херсоне явно забыли о существовании Ивана Сотникова, а ведь для него потеря зрения - целая трагедия. Неужели в таком большом городе нет ни одного спонсора, готового помочь старому гребцу? Лично я не верю в это.
- Я помню выступления херсонца Сотникова, - говорит заслуженный мастер спорта Александр Силаев. - Он и в самом деле личность самобытная, яркая. Для нас он был, что называется, заводилой - всегда что-то придумывал. Жаль, что в Херсоне никто теперь не помогает ему.
Убежден, что публикация в "Труде" найдет отклик и в спортивных школах, и у представителей городской власти. Да и Федерация гребного спорта, надеемся, поддержит ветерана во всех отношениях.
Анатолий Шелухин.