Мариинский театр заказал ей постановку оперы «Пеллеас и Мелизанда»
Бывают карьеры, когда с первых шагов ясно, чем человек будет заниматься всю последующую жизнь. У Анны Матисон не так: причудливые зигзаги от учебы на экономиста — к журналистике, от короткометражных роликов с миллионными просмотрами — к полному метру с крутыми актерскими звездами, от фильмов про музыкантов — к постановке оперных спектаклей в одном из крупнейших театров мира. А еще, говорят, она очень везучая. Ну как это — получить доступ к музыкантской кухне самого Гергиева, у которого иным и короткого интервью не добиться. И каково — обаять неотразимого Безрукова и привлечь его не только в свои фильмы, но и в свою жизнь... А сейчас Анна выходит на новый уровень: после успеха видеофильма с записью ее спектакля «Золотой петушок» тот же Мариинский театр заказывает постановку оперы, где редкому постановщику удается найти путеводную нить.
— Валерий Гергиев объяснил, почему именно вам заказал постановку «Пеллеаса и Мелизанды» — одной из самых загадочных опер за всю мировую музыкальную историю?
— По-моему, он никогда никому такого не объясняет. Мне только сказал, что уже пробовал разрабатывать этот спектакль с другими и остался недоволен.
— До сих пор ваши известные работы были связаны с современностью. А тут — декаданс, символизм...
— Я очень люблю то время, когда многое не проговаривалось, а богатейший культурный код в крови людей рождал намеки. Там все на нюансах, но в этом загадочном мире царил незыблемый, хотя не уловимый словами кодекс чести.
— И это эпоха удивительных, загадочных женщин: реальных, как Гиппиус, Ахматова, Цветаева, или придуманных, как Мелизанда из драмы Метерлинка и оперы Дебюсси.
— Мелизанда мне кажется образом над эпохой. Это скорее вечный миф о красоте. Сам сюжет вполне тянет на крепкую романтическую историю, но количество символов на квадратный сантиметр — шум волн, корабль, фонтан, волосы, закрытые двери — создает совершенно другую атмосферу, в которой все уже не так очевидно. Метерлинк в своем трактате «Сокровище смиренных» пишет, что красота — единственный язык наших душ. А любовь умирающая для него — уже предтеча любви новорожденной. Это находит прямое отражение в Мелизанде! Умирая, она дает жизнь девочке, которая повторит ее путь...
Я надеюсь, у нас получится отразить эту цикличность, неотвратимость прихода красоты, которая никого не спасает, но она шанс к познанию. А так как полное познание невозможно, то секунда, отданная на поцелуй героев, когда, по Метерлинку, душа как раз и способна к чему-то большему, эта секунда становится практически последней для обоих. Хотя и смерть тоже — вполне себе путешествие. Единственное путешествие, гарантированное каждому.
— Как вам работается в стенах Мариинского театра?
— Рада вновь всех видеть. Здешняя постановочная команда — одна из самых сильных. Хотя мы работаем не в самом театре, а в Концертном зале, у зрителя должно возникнуть ощущение полноценного театрального события.
— Однако «Золотой петушок» три года назад вызвал не только комплименты, но и нарекания критиков.
— Знаете, чаще всего премьеры проходят не так, как планировалось, это норма. Но в моем случае произошло, скажем так, фатальное стечение обстоятельств, не позволившее показать то, что ставилось. Понимая всю несправедливость ситуации, мне оставалось только ее пережить. То, что в дальнейшем мы получили хорошие отзывы у западной прессы, номинации на Grammy и International Classical Music Award, все это мало меня утешало, честно скажу. Впрочем, спектаклю почти пять лет, он в репертуаре и даже в свои дни идет два раза.
— В вашей иркутской юности могли вы себя представить автором фильмов, постановщиком опер в Мариинском театре?
— Конечно нет, в Иркутске я училась на экономиста, работала на местном ТВ (что считаю большим везением: ни на каком федеральном канале нет той свободы, которая у меня была). Наша группа вскоре ушла с телевидения и организовала студию. Набрались нахальства, решили снять короткометражку. Выбрали новеллу «Настроение улучшилось» Евгения Гришковца. Никто из нас его не знал, письмо со сценарием отправили на адрес, указанный в его книжке. Если бы Женя тогда не одобрил нашу работу, может, все сложилось бы по-другому. Но сценарий ему понравился — и наш ролик, как сейчас принято говорить, взорвал интернет. Помню газетный заголовок: «Гришковец побил Мадонну». Тогда миллион просмотров был запредельной цифрой...
— Как становятся сценаристами?
— Я очень много писала для нашей студии документального кино, но чувствовала — без специальной школы буксую. Решила поступать во ВГИК. Помню, читала сценарий «Чужих писем» Натальи Рязанцевой — и тут узнаю, что объявляется набор в мастерскую Натальи Борисовны. Сложность была в том, что другие претенденты давно готовились, написали целые папки сценариев. А у меня — ничего. И я быстро написала полный метр — кстати, под заголовком «Девушка с волосами цвета льна», по названию фортепианной пьесы Дебюсси. Видите, какие интересные рифмы иногда сочиняет жизнь? При всей неумелости той работы Наталья Борисовна сказала, что диалоги приличные. И меня взяли. Сняла в Москве комнату. Очень помогало, что во ВГИКе студентам перед первой парой лекций давали бесплатную кашу. Кажется, эта прекрасная традиция существует и сейчас.
— Какой первый собственный сюжет пришел в голову?
— Тот, который в конце концов воплотился в дипломном сценарии, и мы по нему сняли «Млечный путь». Конечно, идея очень сильно трансформировалась, главный герой и героиня поменялись местами. Но треть из первоначального варианта вошла в фильм. А вообще у нас с Тимуром Эзугбая, моим другом и соавтором еще со вгиковских времен, порядка 10-12 работ не дошли до производства.
— Какие из них жальче всего?
— Я бы очень хотела, чтобы осуществился, извините за нескромность, «Гамлет». По Шекспиру, разумеется. Еще жаль сценарий «Большая земля» про подвиг партизана Киселева. Когда мы писали, Тимур все время выходил покурить, а я — порыдать.
— Как началось сотрудничество с Гергиевым?
— Очень просто. Я сделала фильм о Денисе Мацуеве, его показали по ТВ. На следующий день позвонил Алексей Учитель, сказал, что у него как у продюсера грант на съемку документального фильма о Мариинском театре и он зовет меня режиссером. Еще день спустя — звонок от пресс-секретаря Пасхального фестиваля Анны Касаткиной, которая предложила снять фильм об этом празднике, руководимом Валерием Гергиевым. Наконец, совсем невероятная вещь — звонит сам Гергиев, помню, я аж встала, услышав его голос, — так испугалась. В результате целых три фильма независимо друг от друга образовались в течение одной-двух недель. В процессе к ним добавились кино о строительстве нового здания Мариинки, несколько фильмов по оперным спектаклям. А когда мы делали детский музыкальный фильм, Гергиева заинтересовало, как я работаю в жанре сказки. Отсюда — приглашение на разработку постановки «Золотого петушка», и эта разработка ему понравилась.
— Чем вас больше всего впечатлил Гергиев?
— Я снимала много его репетиций, каждую можно было бы издать как отдельное кино. Видно, что он любит музыку самозабвенно. Несколько раз я чувствовала себя просто дурой, когда вылезала с какой-то, как мне казалось, редкой информацией о произведении, которое мы снимали, — вычитала в дневнике или письмах композитора, а оказывалось, что он не только все это читал, но и знает много больше. Человек огромного и пластичного ума. Допускающий и точку зрения, отличную от его собственной. Это видно по постановкам, стиль которых очень разнообразен.
— А с какого момента начались ваши отношения с Сергеем Безруковым?
— С «Млечного пути».
— Как все случилось?
— А кто знает, как случается любовь?
— Рассказывая о замысле фильма «После тебя» (тогда еще под рабочим названием «Барышников»), вы, помнится, обещали, что балет, который, по сюжету ленты, ставит герой Безрукова, реально пойдет в Мариинском театре.
— Он и поставлен, это «Симфония в трех движениях» Раду Поклитару на музыку Стравинского. Раду поставил балет специально для фильма, но ровно в то время и Гергиев, увидев предыдущую работу Поклитару, «Гамлет» в Большом театре, хотел пригласить его к постановке. Так что это довольно уникальная вещь, когда кино породило балет, идущий в репертуаре.
— В этом фильме постоянно присутствует образ Майи Плисецкой: граффити-портрет в кабинете героя, фотография на его столе, музыка «Кармен-сюиты» — ее знаковой работы...
— Одна из самых больших моих благодарностей жизни — за то, что я могла общаться с такими людьми, как Майя Плисецкая и Родион Щедрин. А познакомились мы во время съемок его оперы «Левша». Майя Михайловна — человек редкого ума, остроумия, беспощадной прямоты. У меня в первой версии «После тебя» была выписана для нее маленькая роль — и тут случилось 2 мая 2015 года. Ничто не предвещало ее внезапного ухода. Была даже мысль посвятить фильм ее памяти, но я не стала этого делать, иначе люди могли бы подумать, что характер главного персонажа, не слишком приятный, списан с нее, а это совсем не так. Но в начало ленты я вынесла ее цитату: «Не сдавайтесь, до самого конца не сдавайтесь. Характер — это есть судьба». Это все вместе с музыкой, с граффити и есть негласное посвящение.
— О способности Сергея Безрукова к перевоплощениям ходят притчи. А какая сторона его натуры публике малоизвестна?
— Он очень хороший художник. Кстати, оформил уже несколько своих театральных работ — например, «Вишневый сад», где неожиданный и сильный, до слез, финал... А в «Энергичных людях» Шукшина очень точно воспроизведена атмосфера 70-х, детства Сережи.
— Почему вы сама не ставите драмы?
— О, я очень этого хочу! Но в последние годы буквально перетекала из проекта в проект: только закончили спектакль в Мариинке — поехала снимать «Млечный путь», дальше мы делали «После тебя», и я уже ждала ребенка, а с ребенком, таким долгожданным, хотелось побыть подольше, потом фильм «Заповедник», премьеру которого я пропустила, так как второму нашему ребенку в этот момент было два дня от рождения. «Пеллеас и Мелизанда» — мой выход из декрета.
— Сергею не обидно, что до его театра, как говорится, не всякая птица долетит из центра Москвы? Не хотел бы перебраться в более престижный район столицы?
— Вы хотите, чтобы он обивал чьи-то пороги? Нет-нет, это совсем не в его характере, он всегда занят тем, чем занят. И он любит этот театр, для которого столько сделал. Сергей, как и многие ученики Олега Табакова, оказался великолепным организатором. За годы его руководства посещаемость поднялась с 20 до 90%. Притом что сам он мало в каких постановках играет. У Сергея, по-моему, идеальный баланс современности и традиций. Зрителям ведь нет дела до географии — они либо возвращаются в театр, либо нет.
— Вопрос напоследок: какое из известных вам мест на земле считаете самым красивым?
— Вряд ли припомню что-либо красивее Байкала.