Сам Алексей Бежевец попал в Маутхаузен в январе 1945-го. Ему присвоили номер 137493. Жестянку с выбитыми цифрами прикрутили к запястью проволокой. Это же число и красный треугольник с буквой R ("русский") были на полосатой робе. Уже в карантинном блоке он в числе других новичков до изнеможения выполнял команды "встать", "сесть", "ползти", "бегом"... Это называлось "изучением режима". А потом изнурительный труд в карьере или на строительстве подземных заводов. Каждый день люди умирали сотнями. Маутхаузен был "фабрикой смерти", и на личных делах узников стоял гриф "возвращению не подлежит".
- Завтрак, - рассказывает Алексей Якимович Бежевец, - состоял из "кружки кофе" - жженого ячменя, заваренного кипятком. В обед - похлебка из брюквы, свекольного жмыха и гнилой капусты. Вечером на каждые десять человек выдавался батон "хлеба" - березовые опилки пополам с мукой. Да и такой пищи можно было лишиться из-за пустяка: например, если узник слишком поспешно протягивал повару миску. Неудивительно, что большинство из нас уже через пару недель становились дистрофиками и едва передвигали ноги. Я сам весил всего 36 килограммов...
Жизнь узника ничего не стоила. Охранник мог походя переломать ребра, столкнуть с обрыва в карьер, "забыть" наказанного, повешенного за руки. Каждый вечер специальная бригада собирала на территории тела умерших...
- О том, что в Маутхаузен привезут генерала Карбышева, мы знали заранее, - вспоминает Бежевец. - Тяжело контуженный Дмитрий Михайлович попал в плен 8 августа 1941 года. Его перевозили из одного лагеря смерти в другой: из Хамельбурга в Нюрнберг, из Лангвассера в Флосенбург, из Майданека в Освенцим, оттуда в Заксенхаузен... Последним на этом страшном пути оказался Маутхаузен.
Дмитрий Михайлович Карбышев стал символом антифашистского сопротивления. Нам было известно, что ему, талантливому инженеру, немцы предлагали сотрудничать. Для уговоров привлекали и немецких коллег Карбышева, и предателя - генерала Власова. Дмитрий Михайлович отвечал: "Родиной не торгую". И немцы в конце концов сменили "пряник" на "кнут". Генерала допрашивали "с пристрастием". Сцену истязания военачальника позднее изобразил ленинградский художник Семен Ефимович Подорожный, тоже узник Маутхаузена.
- А утром 18 февраля мы увидели возле бани глыбу льда. Оказалось, ночью гестаповцы вывели Карбышева и еще несколько заключенных во двор и раздетых в 12-градусный мороз стали поливать ледяной водой из брандспойтов.
В Маутхаузене действовал подпольный антифашистский комитет. В него входили итальянцы, испанцы, французы. Советских граждан представлял одессит Андрей Аникеевич Пирогов.
Каждый день в любую погоду узников выгоняли на плац. Если работать было нельзя, их держали "на свежем воздухе" и в дождь, и в мороз. И они отогревались в "печке": сбивались в кучу, наружные ряды старались протиснуться вглубь, туда, где теплее. Так, плечом к плечу, выстаивали по многу часов.
Когда приходили посылки (их получали все, кроме русских, потому что Советский Союз не был членом Международного Красного Креста), Андрей Аникеевич выпрашивал у счастливчиком сухарик или бублик для "пацанов" - пятерых молоденьких пленников, в числе которых был и я.
О многих удивительных людях, с которыми свел Маутхаузен Алексея Якимовича, он вспоминает с особым теплом. Не раз охранники вызывали на "честный бой" боксера из Одессы Василия Калмакана. Истощенный узник одержал победу над несколькими сытыми, крепкими эсэсовцами. Это грозило ему крематорием. Но за него неожиданно вступились недавние противники...
Разведчик, будущий Герой Советского Союза Лев Ефимович Маневич в лагерь попал после пыток, весь изломанный. Но все же дожил до Победы. Скончался на третий день после освобождения...
В Маутхаузене узники по-своему боролись с нацистами. В начале 1945-го взбунтовался барак N 20. Здесь было 800 военнопленных, "не подлежащих перевоспитанию". Ядро восставших составляли советские летчики, приговоренные к уничтожению. Смертники ночью стали забрасывать булыжниками охрану на вышках. А затем с яростью обреченных бросились штурмовать трехметровую стену, которую венчала проволока под током. Узники покрепче подставляли плечи и помогали вскарабкаться наверх товарищам. Те бросили на проволоку матрацы и ложились на них. По этому "живому мосту" удалось уйти десятку пленников...
В конце апреля 1945-го администрация Маутхаузена получила секретный приказ Гиммлера: расстрелять всех оставшихся в живых русских. Об этом сообщил писарь лагерной канцелярии поляк Казимир Русенек. Узников заставили вырыть траншею - собственную могилу. Расстрел был назначен на ночь с 5 на 6 мая.
Подпольный комитет вызвал на переговоры охрану. В ней к тому времени были уже не эсэсовцы, а резервисты. Майор фольксштурмовиков оказался здравомыслящим человеком. Особо сговорчивым он стал, когда узнал, что узники вооружены. Оказалось, гранаты и пистолеты в лагерь пронесли заключенные-испанцы, работавшие на секретных заводах. Утром 5 мая на вышках, окружавших лагерь, не оказалось ни одного часового. А потом подоспели американские и советские войска...
- Прежде, чем расстаться, - говорит Алексей Якимович, - мы провели общелагерный митинг, на котором поклялись до конца жизни бороться с фашизмом. Воспоминания о Маутхаузене, его мужественных пленниках, с которыми я выступаю перед школьниками, студентами, - это следствие той клятвы. Герои не должны быть забыты.