Пианист и директор оперы Дмитрий Сибирцев – о своих новогодних планах и мечтах
31 декабря один из самых необычных музыкальных деятелей Москвы — Дмитрий Сибирцев, концертирующий пианист, притом директор целого оперного театра — представит публике «Крокус Сити Холла» программу-сюрприз: концерт проекта «Тенора XXI века». А еще в его театре «Новая опера» — уникальная премьера по самой знаменитой в мире рождественской сказке. И много других интересных дел и задумок, о которых Дмитрий Александрович рассказал «Труду».
— Встретить Новый год парадом теноров... Красивая идея! Но как заставить солистов, каждый из которых — премьер, петь хором?
— Во-первых, слово «парад» не употребляем. Все прекрасное просто, и проект называется «Тенора XXI века». Создан 9 лет назад силами солистов московских театров. В нем блестяще работают Максим Пастер, Георгий Фараджев, Александр Захаров и другие звездные артисты, которых отлично знает и любит публика ГАБТа, театров имени Станиславского и Немировича-Данченко, «Новой оперы» и других столичных сцен, которых рады принимать у себя театры Италии, Швейцарии, других европейских стран... Слово «хор» тоже не произносим — разве тот союз-соревнование индивидуальностей, в который превращается у нас исполнение красивейшей арии Калафа из «Турандот» Пуччини или знаменитого «Посвящения Карузо», можно назвать хором? Главная задача проекта — дать ребятам возможность петь то, что они не могут петь в театре: например, лучшие советские песни. Или оперетту, танго. Создано уже 30 оригинальных программ! На попурри «KALINKA The BESTище» зал просто взрывается.
— Вы уже третий год директорствуете в «Новой опере». Помню возбуждение по поводу вашего назначения: такой молодой, да еще пианист-концертмейстер...
— Возбуждение продолжается. Шутка ли — только в этом сезоне подготовили пять премьер, на днях шестая... Для такого относительно небольшого театра, как «Новая опера», цифра почти предельная. С гордостью могу сказать, что на сложнейшую оперу — «Ромео и Джульетта» Гуно — у нас три полных состава исполнителей.
— У вас поют настоящие мировые звезды, взять хоть баритона Василия Ладюка. Как удается удержать их в вашем «небольшом театре»?
— Да, Ладюк вошел в пору, когда может выбирать: ехать ли ему на постановку в крупнейший западный театр или бесплатно исполнить на родине то, что ему интересно, спеть Свиридова, Рахманинова, а может быть, и Пахмутову на ее юбилейном вечере... Такие певцы, как Ладюк, или Алексей Татаринцев, или Сергей Артамонов, получают у нас определенные привилегии. Мы стараемся учесть их ангажементы. Даже если артист официально перешел, допустим, в Большой театр, как Игорь Головатенко, Агунда Кулаева, Олег Долгов — они по-прежнему поют и у нас, этим показывая отношение к театру, который их воспитал.
— Вам выпало работать в авторском театре. Это и почетно, и трудно, ведь самобытнейший дирижер Евгений Колобов «затачивал» его под себя.
— Мое личное знакомство с искусством Евгения Владимировича произошло на спектакле «Сила судьбы» еще в Свердловске, мне было 10 лет, и я получил сумасшедшее удовольствие. Когда в Москве возник его театр, где стали петь певцы, знакомые мне по международным конкурсам, я порадовался: появилась труппа, где главным критерием стало высочайшее качество исполнения. Но не все могло существовать после его безвременного ухода из жизни. Например, нет сомнений, что, несмотря на все «вольности» в обращении с партитурой, спектакль «Евгений Онегин» должен жить. Многие считают слишком субъективной нашу «Травиату» с ее смещенными акцентами, с вырезанными, к огорчению баритонов и теноров, хрестоматийными кусками. А я уверен, что Алла Сигалова поставила великолепнейший спектакль — в немалой степени потому, что он сочинялся вместе с Евгением Владимировичем. Есть спектакли, которые предлагают публике непривычную эстетику — например, «Школа жен» Владимира Мартынова, на которой вокруг Юрия Петровича Любимова сформировалась яркая команда постановщиков и исполнителей. «Дидона» Перселла с прологом Майкла Наймана получила пять номинаций на грядущую «Золотую маску». А вот с тем, что народ наотрез отказался воспринимать новую «Пиковую даму» режиссера Юрия Александрова, я, пожалуй, согласен. Кстати, о «Золотой маске» — впервые за много лет театр получил ее за «Тристана и Изольду», и это прежде всего заслуга дирижера Яна Латам-Кенига. Тоже колобовская традиция — за успех отвечает в первую голову музыкальный руководитель. Как и обращение к редким для Москвы произведениям — удивительно, но факт: «Тристана» поставили в российской столице впервые за 150 лет существования этой величайшей оперы!
— Не знаю другого случая, чтобы руководитель театра продолжал выступать и как аккомпаниатор своих же певцов. Разве что Джеймс Ливайн в «Метрополитен-опере»...
— Спасибо за такое сравнение. Просто я очень люблю певцов. Среди них много тех, с которыми мы выступали на международных конкурсах, спали в одном вагоне, жили в одной гостинице, завтракали в одних кафе где-нибудь в Вене, Берлине, Дрездене. Когда мы вместе на сцене, для меня это лучший в мире певец, что я и должен помочь доказать. Наверное, за это меня и ценили, когда я работал в Фонде Ирины Архиповой, и столько наших побеждало на конкурсах... Немножко скучаю по тому времени. Поэтому каждый день к семи — половине восьмого стараюсь приезжать в этот кабинет, где стоит мой электронный рояль, и полтора-два часа играть. Ведь «Зимний путь» Шуберта сходу не сыграешь.
— Помимо «Теноров», у вас и еще один, на мой взгляд, совсем сумасшедший проект — опера «Щелкунчик». Оперы в балеты переделывают сплошь и рядом, а вот чтобы превратить в оперу балет, да такой знаменитый, где за каждую измененную ноту Чайковского придется отвечать, — такого не припомню.
— Стопроцентно бы не взялся, если бы не обаяние талантливых людей — Аллы Сигаловой и художника Павла Каплевича, которые пришли и рассказали об этой своей идее. Поэт Демьян Кудрявцев написал стихи, композитор Игорь Кадомцев сделал редакцию музыки — и мы поняли, что это может звучать. Дирижировать взялся Дмитрий Юровский — человек, который, можно сказать, спас «Школу жен» после того, как заболел Юрий Петрович Любимов. Уже на днях мы, надеюсь, получим красивый детский спектакль.
— Слыхал, вы связаны и со спортом?
— Я бывший профессиональный футболист, вратарь команды мини- футбола в Екатеринбурге, она и в Высшей лиге побывала, мы сыграли несколько матчей против московской «Дины», один матч пришлось выстоять против самого Константина Еременко... Но уже почти 10 лет не занимаюсь. Получил тяжелую травму, в гипсе играл концерты в Фонде Архиповой: занавес открывается — я уже сижу за роялем, закрывается — меня увозят. Конкурс Глинки провел с костылями. С тех пор за троллейбусом пробежаться могу, но о серьезном футболе речи быть не может. Правда, в этом году летом сыграл за театр на турнире Ловчева и Караченцова, мы даже заняли второе место, вон кубок стоит. У театра есть футбольная команда, в ней люди, которые еще в Московской консерватории играли за свои факультеты — например, трубач Миша Найдин... Мне, конечно, мечтается, что когда-нибудь в ней поучаствуют и солисты. Может быть, удастся привлечь Диму Маликова, с которым мы дружны еще с музыкального училища при Московской консерватории. Но не слишком обольщаюсь — все-таки здоровье и профессиональные успехи артистов мне важнее, чем их спортивные подвиги.