— Есть такое устойчивое мнение, что второй фильм делать гораздо сложнее, чем первый. Первым еще можно как-то нечаянно всех поразить, а вот второй — это настоящая проверка для режиссера. А для вас существует проб-лема второго фильма?
— Я не думаю, что фильмы нужно делать для того, чтобы поражать, это не может быть целью. Для меня прежде всего существует тема, которая меня интересует, есть сценарий, ну, а все остальное — производство, просто работа.
— Что за тема волнует вас в новом фильме?
— У меня появляется новый герой, он попадает в безвыходную для него ситуацию и
— То есть это будет очень пессимистичный фильм?
— Это зависит от того, как вы смотрите на жизнь. Если вы предпочитаете не видеть обстоятельств, которые
— Кто продюсирует фильм?
— Те же кинокомпании из Германии и Голландии, которые делали «Счастье мое»; от России участвует кинопродюсер Валентина Михалева.
— Господдержку не пробовали получить?
— Нет. И господдержка тоже не пробовала к нем обращаться. Несмотря на то, что наш проект первым в России получил поддержку «Евримаж» (Eurimages — фонд поддержки международных кинопроектов при Совете Европы. — «Труд»), никто из Минкульта или из нового Фонда кино к нам интереса не проявил.
— Бюджет у нового фильма более серьезный, чем у дебюта?
— Почти такой же. Хотя мы сейчас будем снимать в Латвии — стране, которая дороже, чем Украина, с точки зрения съемочного процесса. Вполне возможно, придется сократить съемочный период с 35 до 27 дней, так что необходимо было особенно тщательно подготовиться. Я уже отобрал натуру — недалеко от Даугавпилса, практически на границе между Латвией и Белоруссией, все локации есть. Это места тихие, озерные, напоминают те, что описаны в повести Василя Быкова. Дикая природа, без признаков цивилизации, деревья там растут прихотливо, как хотят, камеру можно поворачивать на 360 градусов, что очень удобно. С 20 июля буду там два месяца репетировать с актерами, потом начнем снимать.
— Позвали
— А вы увидите. Сейчас
— Помню, вы рассказывали, что при подборе лиц даже на секундное появление в кадре фильма «Счастье мое» вам оказались неожиданным подспорьем картины Питера Брейгеля.
— А сейчас у меня все стены увешаны фотографиями людей времен войны. Пленные, военные, жители деревень и оккупированных городов. Они задают особый тон, весь настрой будущего фильма.
— Какие фильмы о войне на вас произвели самое сильное впечатление?
— «Иди и смотри» Элема Климова. Несмотря на то, что это цветная картина. Очень тяжело создать ощущение подлинности в цветном фильме о войне.
— Вы тоже будете снимать в цвете?
— Да, и мы будем добиваться определенной стилистики изображения, убирать все яркие цвета, снимать через фильтр, который отсекает рассеянный свет.
— За последнее время выпущены большие кинополотна о Великой Отечественной — «Брестская крепость», «Предстояние» и «Цитадель». Самим свои масштабом и размахом они претендуют на то, чтобы закрыть тему войны, создать исчерпывающее высказывание о ней. Как вы относитесь к такого рода кинематографу?
— Тему можно завершить только тогда, когда точно сформулирован вопрос. С этой точки зрения названные вами картины никакого вопроса не ставят. Особенно «Брестская крепость» — это имитация того времени, и не очень хорошая. «Утомленные солнцем» — довольно смешная картина. Там есть сцена, где все с палками и дрекольем идут на штурм цитадели, и непонятно, что же дает им возможность победить.
— По Михалкову, Бог хранит Россию — в этом все дело.
— Этого я не знаю, должна быть конкретная причина. Паучки, мышки, комар, который закрыл снайперу прицел, — это все фэнтези. Но в «Цитадели» есть и замечательные эпизоды, вспышки актерских удач. Например, где играет Роман Мадянов — это великолепно! Но все вместе не образует целостности. Картина претендует быть жанровой, исторической, еще какой то, но попадает в результате в щель между жанрами, вся структура начинает разваливаться изнутри.
— Какие вопросы вы попытаетесь поставить своим фильмом?
— Их море, этих вопросов. Меня, скажем, поражают такие подсчеты: в первые шесть месяцев войны в плен сдались 3,5 миллиона человек. Возникает вопрос — почему? Я могу догадываться об этих причинах — власть опротивела, никто не хотел ее защищать. Отношение к оккупантам поменялось в тот момент, когда очевидно стало, что пришли грабить, тогда уже началась народная война.
— У нас Великая Отечественная война — чуть ли не
— Стремление замять для ясности сложные исторические вопросы ни к чему хорошему не ведет. Пока все причины той мировой катастрофы не будут расследованы, до тех пор нерешенные вопросы будут исподволь влиять на сегодняшнее состояние страны. Потому что жертвы колоссальные — это серьезный рубец, он до сих пор лежит шрамом на всей российской территории. В Вологде, где я недавно побывал на фестивале Voices, видно, что город не был под войной. У него совершенно другое лицо, сохранились деревянные дома, уцелело население тех лет, хотя бы его часть.
— Кстати, о Voices, где вы были в международном жюри. Это фестиваль молодого европейского кино, где вам удалось посмотреть много дебютных фильмов. Какое впечатление?
— Высокий уровень
— А то, что все фильмы в основном мрачные, депрессивные, в них много жестокости, — как вы к этому относитесь?
— Видимо, это о
Сергей Лозница, кинорежиссер
Родился в 1964 году в Барановичах (Белоруссия).
Учился в Киевском политехническом институте, окончил его в
Был сотрудником Института кибернетики (1987–1991). С