Четыре года назад не стало Саввы Ямщикова, «реставратора всея Руси»
Четыре года назад от нас ушел Савва Ямщиков, «реставратор всея Руси». Но во мне живет чувство его негласного присутствия рядом. Это не приличествующие случаю слова, а факт. Можно сказать, научный.
...Тогда, четыре года назад, как и все его друзья, я поехала во Псков — хоронить Савву. По дороге перезнакомилась со многими из них вживую, так как до скорбного путешествия знала о них только с его слов. По их реакции понимала, что и с ними происходит то же. «А-а, — говорили они обрадованно, — как же, как же:» И улыбались как родному человеку.
Никогда я не видела таких похорон, и думаю, не увижу. Это были, казалось, и не похороны, а единение людей, братание. Будто все мы, кем-то отобранные (понятно кем — Саввой!), оказались в одном окопе. И только в нем и только вместе мы сила, способная: Не хочу пафоса, но способная защитить что-то очень ценное, такое, когда и не думаешь ни о житейских неудобствах, ни о потраченных усилиях.
В тех похоронах была завораживающая символичность и достоверность соответствия. Гроб, выставленный в Святогорском монастыре, где в десяти метрах от алтаря похоронен Пушкин, чтение псалтыри всю ночь напролет — и не монахами, их деликатно попросили уйти, а его друзьями Игорем Гаврюшкиным, Павлом Пожигайло, Валентином Курбатовым, Михаилом Демуриным. Потом Савва лежал в зале, где на стенах висели портреты его друзей — он же двинулся во Псков именно «Выставку друзей» открывать: А они вот теперь стояли рядом. Меж ними, будто васильки среди ржаного поля, простоволосые бабульки с полевыми цветами, тетки в аляповатых нарядах — смотрительницы, библиотекарши, просто прихожанки храмов, за которые Ямщиков бился не жалея живота.
Писала репортаж в крошечной комнатушке института археологии, заваленной коробками, на краешке стола, на допотопном компе. Круглая тетка приносит тебе чай и карамель-подушечки. На дворе льет как из ведра, небо в сизых тучах. «Вы чайку-то попейте, а то простудитесь, работа не убежит», — говорит она. Ой, убежит, убежит! Не работа даже, а удача, когда чужой комп из милосердия не сбоит, дает тебе выплеснуть эмоции о Савве. Со мною что-то происходит — а, Савва? Обращаюсь к нему, жду его похвалы — этого чинного «кланяюсь в пояс», позабыв, что Саввы-то уж нет. Вот что происходит — Саввы уже нет: Ко мне мой старый друг не ходит. И будут приходить, как предрекал поэт, разнообразные не те.
Сейчас наступило время «разнообразных не тех». Вот чудесную Антонову поменяли в ГМИИ. За собственное мнение. За справедливость, как она ее понимает. И если кто-то заикнется про возраст — пресекайте эти пошлые россказни на корню: негоже пигмеям рассуждать о долголетии титанов. Или вот на РАН покусились.
Понятно, что добьют, реформируют дотла, обложив, как серой ватой, правильными словами. А между тем все это есть несущие конструкции нашей жизни. Если, конечно, под жизнью понимать не только способность зарабатывать и кушать. Вынимается такая конструкция — и жизнь со скрипом и скрежетом опасно накреняется...
Пока работала над книгой «Реставратор всея Руси», и после того, и сегодня тоже все размышляла о феномене Ямщикова. Не выдающийся реставратор. Не грандиозный искусствовед. Однако громкое имя, заслуженно громкое, эхом отдающееся от стен любого собора, который он защищал. Вспомнила его телемонолог в документальном фильме «Мой Псков».
— Валентина Ивановна Матвиенко вот уверяет, что в частные руки надо отдавать памятники, да хоть тому же Абрамовичу, раз нет денег на содержание. Не-е-т, — с ядовитым напором говорит Савва и упрямо клонит голову, и тычет, тычет в нас пухлым пальцем. — Нельзя отдавать. Пусть лучше разрушается. Он еще, может, двести лет так будет разрушаться, а Абрамович с его деньгами за неделю его разрушит и золотое джакузи там поставит.
Пассионарный был человек. Сражаться — до последнего патрона. Так он и сам поступал, и других втягивал. Заговорщицки шептал мне на ухо: «Спросят откуда, не отвечай. Они журналистов там не хотят, а ты должна сама все увидеть: Войдешь в последний момент и сядешь рядом». Я так и сделала. Села рядом с Саввой за круглый стол в Минкульте. На какое-то мгновение ведущий, глянув на меня, вскинул брови — трудно не заметить чужака, если за столом всего-то девять человек. «Это со мной!» — тоном, не терпящим возражений, сказал Савва. И я увидела битву, которая могла бы называться не Абрамцево, а, скажем, «Чесменский бой» или «Битва при Сан-Романо», или даже «Охота на тигров и львов» — название и автор не важны.
Главное — что до последнего патрона. До последнего удара сердца, которое уже и кардиостимулятор не может заставить...
P.S.
Сегодня в Москве в доме Палибина на Бурденко, 23, будут вспоминать Савву Ямщикова и покажут о нем новый документальный фильм А. Илюхина. Из серии «Русские праведники». И еще: в этом году 8 октября Савве Васильевичу Ямщикову исполняется 75 лет.