- Клара Михайловна, мультсериал "Ну, погоди!", принесший вам мировую известность, пожалуй, самый популярный в нашей стране. Расскажите, как он создавался?
- Вначале был написан только один фильм, и никто не думал, что это будет серия. До "Ну, погоди!" я уже двадцать лет озвучивала мультфильмы. В том числе работала и с будущим режиссером знаменитого мультсериала Вячеславом Котеночкиным. Когда он задумал "Ну, погоди!", то сразу так и сказал: "Даже пробовать никого не буду, Папанов - волк, Кларочка - зайчик". И по приказу Котеночкина мы стали оными. И вдруг такой успех! Сделали вторую серию. Потом еще одну - все решалось каждый раз в Министерстве культуры. На четвертой серии собирались закончить. Но получили на международном фестивале Золотую премию. Ну и пошло. И вот дошли до восемнадцатой серии - две последние были уже без Анатолия Дмитриевича Папанова.
- А кто озвучивал в этих сериях волка?
- Никто. Слава Котеночкин никого другого приглашать не стал. Из старых фильмов брали фонограмму, какие-то ответы Анатолия Дмитриевича. Подгоняли их под сюжет.
- Из-за смерти Папанова и закончился сериал "Ну, погоди!"?
- Нет, просто иссякла фантазия у сценаристов. Все когда-то заканчивается, даже самое хорошее.
- Клара Михайловна, вы ведь и до "Ну, погоди!" были уже известной драматической актрисой. Как все началось?
- С детства у меня был роскошный голос, редкое контральто, меня все дразнили - "девочка, поющая басом". Потом, когда я поступила во ВГИК, комсомол послал меня по Подмосковью с концертами. Там я простудилась, чуть не умерла от крупозного воспаления легких, и в результате - полная потеря голоса: и речевого, и, естественно, вокального. Встал вопрос: держать ли меня во ВГИКе? И повез меня мой дорогой учитель Сергей Аполлинарьевич Герасимов в консерваторию к фонетологу Петрову. Тот сказал: у девочки редкие связки. Не знаю, будет ли она петь и каким голосом, но говорить сможет нормально. И меня оставили во ВГИКе. Полгода Герасимов запрещал мне разговаривать даже шепотом, я писала на записочках все, что мне надо. И вот потихоньку восстановился сначала речевой, потом и вокальный голос.
- Судя по тому, как рано вы вошли в искусство, ваша семья, вероятно, была артистической?
- Ошибаетесь. Папа у меня - комиссар Советской Армии. Вместе с Брежневым в сорок первом пришел в восемнадцатую армию. О нем много книжек написано... Однако в искусстве у меня не было никакого протеже.
- Так вы дочь профессионального военного? Наверное, поколесили в детстве по стране?
- Я родилась в Ленинграде, в доме для военных. Теперь это здание - филиал Эрмитажа. А потом, когда папа окончил академию, мы переехали в Днепропетровск, и он там получил дивизию Блюхера. Вскоре началась война. Мама была заведующей детдомом, и мы эвакуировались в Курганскую область, в деревню Большая Погорелка. Мама тут же развила бурную концертную деятельность, чтобы собрать деньги в фонд обороны. Мы с детдомом ездили выступать с концертами перед формирующимися в Сибири воинскими частями. К раненым ходили в госпитали. А после войны я, шестнадцати лет, без чьей-либо помощи поступила во ВГИК. Да еще и попала на курс к Герасимову! На его лекции, когда он был в ударе, приходили с других курсов и залезали под парты, чтобы не обидеть Ромма, Рошаля,Туткевича. Чтобы им не доложили: мол, ваши ученики на лекциях у Сергея Аполлинарьевича пропадают. И вот они сидели под партами, слушали.
- Вы же знали, что у вас необычный голос, но пошли учиться во ВГИК, а не в музучилище, почему?
- Не понимала. Наивная была до глупости. Я нагляделась кино-то, Орлова была моей любимой актрисой, а она же играет и поет! Я тогда не знала, что для того, чтобы играть и петь на экране, надо быть замужем за Александровым или за кем-то еще поименитей. Ну откуда я знала из своей провинции об этом?!
После окончания ВГИКа я сама себе навредила. Меня вызвал Пырьев и предложил сниматься в одной из главных ролей в "Испытании верности". А он был тогда генеральным директором студии "Мосфильм". И я не посоветовалась со своим "папочкой" Сергеем Аполлинарьевичем, пришла к Пырьеву, через лист нехотя почитала сценарий. Он: "Чего это ты кривишься?" А я только что сыграла Наташу Ростову в курсовой работе, ну, в общем, вся из себя воображулька и не понимаю, что передо мной сидит генеральный директор киностудии "Мосфильм". Отвечаю ему: "Сниматься не буду! Это какая-то слащавая мелодрама. Я, знаете, к вашему сведению, не очень люблю оперетту. Еще классическую - кое-как, но современную - к ней у меня уважения никакого, я расту и выращиваюсь у Сергея Аполлинарьевича на хорошей литературе, а тут вдруг такое... " Короче говоря, отказалась. И иду к двери. А он мне в спину: "Запомни, мать (всех он матерями называл), пока я здесь на студии, ты не войдешь на "Мосфильм". Так и сделал. Сейчас понимаю его. Это же надо! Двадцать один год - и Пырьеву, который уже прогремел на весь белый свет со своими "Трактористами", брякнуть: "Я не буду сниматься".
- А какая ваша первая роль в кино?
- Я очень долго играла в эпизодах. Потом Фурцева сняла с должности Пырьева. У меня сразу пошли более значительные роли. Это в "Воскресении" - Богодуховская, у Гайдая в "Двенадцати стульях" - попадья Вострикова... А самая первая роль была в 16 лет. Герасимов снимал картину "Сельский врач". Я там играла роженицу. Засунули мне под подол огромную подушку и говорят: "Кричи!" Кричать я умею. Тут все прошло нормально. Но по ходу сценария нужно снимать и младенца. У каких-то молодых родителей нашли двухмесячного ребенка, принесли его в студию. Вытаскивают у меня из-под подола подушку, будто родила, а младенец не кричит. Его шлепают, бедняжку, по попке - он молчит. Тут я детским голосом как заверещу! Эту фонограмму и взяли в фильм. Что, кстати, в дальнейшем и привело к зайчику в "Ну, погоди!" Ведь после эпизода в "Сельском враче" стала гулять легенда, что, мол, Румянова умеет орать разными дурными голосами. С тех пор и стали приглашать озвучивать мультфильмы.
- А самая любимая роль?
- Роль Веры Богодуховской. Готовясь к съемкам, я обратилась к фондам исторической библиотеки, к архивам, и узнала, с кого писал ее Лев Толстой в романе "Воскресение". С Веры Засулич. Достала ее тюремные фотографии. Проштудировала материалы уголовного дела. Я выяснила, как Лев Толстой мучился, выписывая Засулич. Он семь вариантов "Воскресения" написал только из-за этой линии. Потому что она у него то ангелом получалась, то палачом, то бандиткой. И наконец он нашел какую-то меру. Режиссер Михаил Швейцер согласился с моей трактовкой Веры Богодуховской. А вот художница на меня разозлилась. Она сшила несколько костюмов, а я говорю: буду сниматься только в том, в чем Засулич на фотографии в тюрьме. Только в этом платье. В одном. Нашли из подборов костюмерной "Мосфильма" черное в клеточку платьице, которое оказалось точно на меня, какой-то старенький платочек. И в этом, если вы помните фильм, я так и ходила. Так что я везде войну устраиваю - маленькую, чуть-чуть.
- У вас такой характер? Вы любите повоевать?
- Нет. Я люблю достоверность, чистоту и правду.
- А чем бы вы хотели как киноактриса заняться сегодня?
- Я бы поклонилась теперешним предпринимателям, чтобы они дали деньги на полное воплощение в кино сказов Бажова, моего любимого писателя. Какой у него язык, какие сюжеты!
И еще есть у меня мечта. Наша история, не секрет, оболгана, покорежена. Если и восстанавливается, то только мужскими именами. Спасибо и на этом. А я поставила себе целью найти и восстановить имена, как я их называю, дочерей-державниц. Это не протокольные царицы, о которых все знаем. Я решила покопаться поглубже. И начала это дело в архивах исторической библиотеки, где я с восемнадцати лет постоянный посетитель. В конце концов написала серию пьес о героинах России с языческих времен до наших дней.
Серия называется "Имя мне - женщина" и включает в себя десять спектаклей: "Екатерина Дашкова", "Правда о Надежде Дуровой", "Графиня Евдокия Растопчина" и т.д.
- То есть, условно говоря, это целый репертуар для женского театра?
- Нет. Скорее, для исторического. У меня душа болит, что народ не знает своей истории. Надо создать пусть простую, типа азбуки, историю русскую, но нормальную, не оболганную.
- А что вам лично открыло такое углубленное архивное изучение истории?
- Работая над "своими" женщинами, я часто думала вот о чем. Известное выражение: "История учит тому, что ничему не учит" - ложь, имеющая силу лишь потому, что многие люди не знают истории своих стран. А это даже не предмет обучения, как алгебра или физика; это - генеалогическое древо каждой страны, земли, народа. И милые соотечественники, мне кажется, настала пора создать как букварь, как азбуку, как настольную книгу, понятную всем - и детям, и взрослым, отжав из времени главные события, отмыв от наветов и лжи. Книгу нашей родной русской истории. Может быть, из нескольких книг, но обязательно впитавшую самые достоверные знания о нас самих. И обязательно яркую, впечатляющую!
Мне кажется, каждый живущий на Руси обязан в первую очередь изучать свою. Историю, как собственное генеалогическое древо, как свой язык, а потом уж все остальные предметы. Так, кстати, и было у наших предков в Древней Руси. Сын князя обучался с трех-четырех лет грамоте и затем сразу - истории края своего и рода, а уж потом шли арифметика, география, умение владеть оружием. Все, кто будет знать, помнить, обдумывать историю своей земли, станут более осмысленно делать свои выводы и использовать многовековой опыт применительно к сходным ситуациям.
- А теперь опять вернемся к прозе сегодняшней жизни. Чем вы, кроме истории, нынче занимаетесь? В кино снимаетесь?
- Нет. Мне никто не предлагает.
- Простите, а на жизнь чем вы себе зарабатываете?
- У меня пенсия, иногда выступаю в концертах.
- Клара Михайловна, а можно задать вопрос о личной жизни?
- В личной жизни я одинока, потому о ней говорить не хочется. Все мои помыслы, вся моя душа - в моих пьесах. Очень хочется, чтобы они дошли до зрителей.