В Русской православной церкви обсуждают список профессий, «совместимых и не совместимых со священством». Среди последних – пение со сцены, актерство, танцы
В Русской православной церкви выставлен на обсуждение проект документа, определяющего «профессии, совместимые и не совместимые со священством». В список последних, наряду с военной и государственной службой, бизнесом и медициной (особенно хирургией), попали профессиональный спорт и артистическое дело — актерство, пение со сцены, танцы. Текст будущего церковного правила уже вызвал горячие споры.
Документ составляла специальная комиссия Межсоборного присутствия по вопросам церковного управления и механизмов осуществления соборности в Церкви. Начинается он с цитаты из апостола Павла, который писал коринфянам: «Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (1 Кор. 9, 13-14). Иными словами — берите себе на жизнь из пожертвованных храму средств, а все остальное для вас — от лукавого.
Ну, с прямым бизнесом, в особенности с ростовщичеством, понятно — здесь нравственные векторы сильно отличаются от тех, что направляют священнослужение. Хотя сама церковь вполне может заниматься предпринимательством и дать при этом фору бизнесменам. Однако возьмем, к примеру, воинскую службу — отчего ж она попала в число недостаточно благородных занятий? Нельзя кровь проливать? Но как тогда могли стать святыми защитники Руси Дмитрий Донской, Александр Невский, Федор Ушаков и многие другие? А как быть с насельниками Троице-Сергиевой обители, отразившими польское нашествие в начале XVII века?
Или взять иной вид «кровопролития» — хирургию, которая, по мнению авторов проекта, тоже неприемлема как вторая профессия священника. Причем проливать нельзя не только человеческую, но и животную кровь. Таким образом, и в ветеринары — ни-ни. А вот в терапевты — можно.
А отчего на дурном счету оказался профессиональный спорт? Ну ладно, есть боевые искусства, далекие от милосердия. Но организовать среди священнослужителей, допустим, футбольную команду или провести теннисный турнир — чем плохо? Уж не говорю, что батюшке-спортсмену, преподающему в воскресной школе, обеспечен авторитет среди учеников.
И, наконец, заключительная фраза в документе: «Служение в клире несовместимо с актерством, с профессией танцора или сценического певца». Это-то с какого лиха? Ладно — оставим в стороне клоунов, хотя творчество, например, Юрия Никулина смело можно отнести к тому же врачеванию души, каким занимаются священники. Но петь-то отчего нельзя? Вот играть на инструментах — можно, дирижировать — тоже, что нам прекрасно демонстрирует митрополит Иларион. Чем же хуже него иеромонах Роман, про которого Валентин Распутин писал: «...Песни его, прозвучавшие в скорбную пору нашей Голгофы так неожиданно и так необходимо... есть ответ на духовные отеческие потребности... Сказать, что это молитвенный и аскетический голос, — значит указать только на одну и, пожалуй, не главную краску израненного сердца и мятущейся души человека, продирающегося к свету. В них есть и скорбь, и боль, и безжалостное к себе покаяние, и первые движения пробуждающейся души, и счастливые слезы ее обретения».
Могу предположить, под влиянием каких импульсов возник документ. Есть деятели вроде Ивана Охлобыстина, эпатажная внецерковная активность которых действительно плохо вяжется с духовным саном. Но из этого не следует, что артистическая профессия несочетаема со служением Богу в принципе. Можно и нужно отличать каких-нибудь «Интернов» от толстовской трилогии Малого театра. Скорее авторы документа поддались эпидемии запретов «на фсе», охватившей многих депутатов Госдумы. Ну так над ними в народе смеются.