К чему слова, если можно просто пройтись по Москве, побывать в тех ее уголках, что связаны с жизнью Владимира Семеновича
О Владимире Высоцком сказано и написано, наверное, уже так много, что добавить к этому еще какие-то слова очень трудно. Даже и по такому серьезному поводу, как подступающее 80-летие со дня рождения всенародно любимого, неповторимого, вечно актуального поэта, барда, актера. А, собственно, к чему слова, если можно просто пройтись по Москве, побывать в тех ее уголках, что связаны с жизнью Владимира Семеновича, или (несмотря на дату!) просто Володи, а для кого-то и Володеньки? Приглашаю и вас, читатель, на эту прогулку.
Я люблю этот маршрут не только потому, что он связывает между собой неброские, но такие родные, близкие сердцу московские места, но и потому, что он всегда дарит множество народных историй, связанных с именем Высоцкого. Стоит только заговорить о нем с кем-то даже не знакомым, как обязательно всплывут интереснейшие подробности — от очевидцев или от тех, кому доподлинно рассказали, как однажды...
Продолжать пока не буду, лучше отправимся к истокам — к флигелю на 3-й Мещанской, нынешней улице Щепкина. Володя Высоцкий родился здесь, в роддоме № 8 Мещанского района Москвы. Интересно, как это место воспринимают сегодняшние люди? Уже много лет это один из корпусов Московского областного научно-исследовательского клинического института (МОНИКИ). Бродя сереньким январским днем по дорожкам больничного сада, невольно запоешь про себя что-то из вечной классики. Например, это танго: «Полгода не балует солнцем погода, и души застыли под коркою льда...»
Напомню: мы с вами ищем корпус с мемориальной доской. Сразу найти не получается, а вокруг ни единой души. Захожу в первую увиденную дверь и, стесняясь неожиданного для больничной проходной вопроса, обращаюсь к миловидной светловолосой женщине в форме: где-то здесь родился Высоцкий, ищу следы, не подскажете, может, есть табличка какая? Охранница сразу оживляется, выходит со своего места за конторкой: «Конечно-конечно, есть табличка, пойдемте на улицу, я вам покажу, куда идти! А еще внутри самого корпуса памятный уголок есть».
На стене старинного, но очень ухоженного здания, похожего скорее на библиотеку или музей, вижу небольшую металлическую доску с неожиданным декоративным балкончиком.
Она высоко, но можно прочитать: «Здесь 25 января 1938 года родился Владимир Высоцкий». Иду внутрь, и точно: прямо в холле — большая памятная доска, на ней поэт изображен портретно — в три четверти.
Другая женщина в форме поначалу хмурится, но, узнав, в чем дело, разглаживается лицом и приглашает подойти ближе, сделать фото. Рассказывает, что доску здесь установили три года назад, был сын Высоцкого Никита и еще человек 15 с ним. Теперь они, работающие здесь сотрудники, ухаживают за доской, смахивают пыль, изредка и моют. Вон даже елочку рядом поставили, пусть Владимир Семенович порадуется...
Спрашиваю служивую женщину, почему такое почти родственное отношение к нему? Ну как же: «Вот помните песню «Чужая колея»? У меня муж ее слушал часто, я все слова знаю. И вот когда на пенсию пошла, дома села и затосковала. Муж умер, дети своей жизнью живут, а у меня тоска, я всю жизнь работала, а тут из дома в магазин да обратно. Ну, в общем, вспомнились мне строчки из той песни: «Гляжу — размыли край ручьи весенние, там выезд есть из колеи — спасение!» И тут я поняла, что Высоцкий мне выход подсказывает. Хоть лет и много уже, а надо себя вытягивать из такого растительного существования. Начала искать работу, побегала по разным местам и вот сюда устроилась! Теперь все по-другому. Можно сказать, вылезла я из той колеи».
«А еще у нас женщина одна тут доктором работает, — вступает в разговор еще одна местная сотрудница, — так она утром, как приходит, идет к доске, прикладывает к ней руку и говорит: «Здравствуй, Володенька!» Уж не знаю, что там у нее с этим связано, но за три года ни разу не пропустила...»
Пока мы так разговариваем, из приемного покоя выходит высокий мужчина. Прислушивается к нашему разговору. «Это вы про Владимира Семеновича? Я его тоже очень уважаю. Мы, когда в Фергане служили, в 105-й разведывательной роте ВДВ, пели под гитару его песни. Особенно любили «Тот, который не стрелял». Помните: «Никто поделать ничего не смог. Нет, смог один, который не стрелял:» Очень правильные слова! Это ведь про то, что, если не можешь ответить за обстоятельства, ответь тогда хотя бы за себя, не поступай, как сволочь. Для нас эта песня очень нужной оказалась в армии в 1992-1993 годах. Высоцкий помогал нам остаться людьми там, где не у всех это получалось».
Мы идем с мужчиной, который оказался тезкой Высоцкого, Владимиром, обратно к доске на здании. Оказывается, необычный балкончик под ней вполне функционален: туда Владимиру Семеновичу кладут подарки. Мой новый знакомый дарит поэту монету и зажигалку.
Ну что, двигаемся дальше? Название этого переулка уже давно воспето Высоцким и потому известно миллионам людей. На всем постсоветском пространстве трудно сыскать человека, не слышавшего ответ на знаменитый вопрос: «Где мой черный пистолет? На Большом Каретном». Вот и молодой человек по имени Антон, который живет в том же самом подъезде, где когда-то жили Высоцкие, сразу продолжает эту строчку: «Где меня сегодня нет? На Большом Каретном!» Хотя Антон-то как раз здесь, никуда не делся. Он вышел по хозяйственным делам на улицу и наткнулся на меня, любопытствующую. Ничуть не смутился, таких тут много бродит — по заповедным местам поэта. Рассказывает: «Когда я кому-то говорю, что живу в Большом Каретном, люди начинают понимающе улыбаться и обязательно спрашивают про пистолет или про мои 17 лет. А мне и правда в этом году 17 стукнет, так что, будем считать, от Владимира Семеновича я уже подарок получил!»
Песни Высоцкого Антон, несмотря на солидную разницу с поэтом в возрасте, знает и любит. «Живи он сейчас, был бы самым крутым рэпером, во всех баттлах побеждал бы, я уверен. Вот, смотрите, это же чисто рэп: «Дела... Меня замучили дела каждый день, каждый день. Дотла сгорели песни и стихи — дребедень, дребедень. Весь год жила-была и вдруг взяла, собрала и ушла. И вот — опять грустные дела у меня».
И ведь точно — рэп!
В жизнеописаниях Высоцкого почему-то довольно редко упоминается о том, что очень важные годы — с 1971-го по 1975-й — Владимир Семенович провел на съемной квартире в спальном районе Москвы. Здесь ему было вольготно гонять на машине по Кутузовскому проспекту и Аминьевскому шоссе. Именно на улице Матвеевской, в доме 6, квартире 27 Высоцкий написал стихи для песен к замечательной пластинке «Алиса в Стране чудес». Целых три года длилась работа, имевшая для Владимира Семеновича особый смысл: запись той пластинки — его первое легальное появление как автора в государственном издании — на грампластинке фирмы «Мелодия». До этого момента барда, чьи песни распевала вся страна, как бы и не существовало. А ведь песни Высоцкого, без всякого преувеличения, были слышны из каждого окна от холодного Магадана до южной Кушки.
Композицией, вдохновившей его на все остальные, была «Песенка об антиподах»: «Мы антиподы, мы здесь живем, у нас тут анти, анти, антиординаты. Стоим на пятках твердо мы и на своем, кто не на пятках, те антипяты». Нет, что ни говорите, а настоящие поэты — всегда провидцы. Сейчас в той самой квартире, где писались «Антиподы», живет некая семья. Ее глава, открывший дверь, наотрез отказался со мной разговаривать. На вопрос, знает ли он о том, что здесь когда-то жил Владимир Семенович, мужчина не ответил ничего и быстро-быстро захлопнул входную дверь. Уже из-за двери крикнул: «Разговаривать с вами не хочу! И квартиру не отдам!» Видимо, испугался, что я заберу ее под музей. А что вы от него хотите? Антипод, да и только!
Никаких памятных табличек на доме нет, не знают об этом месте жительства Высоцкого и мама с малышом, гуляющие на детской площадке. Хотя это можно понять: жизнь идет своим чередом, а громкое имя может нарушить ее спокойный ход.
И вот направляюсь к знаменитому дому на Малой Грузинской, но не с привычной стороны — и теряю дорогу. Хорошо, рядом чистит снег дворничиха. Уточняю у нее, где находится костел — тот самый, полуразрушенный остов которого Высоцкий видел из окна. Уж костел-то эта дама в оранжевой жилетке наверняка знает. Дворничиха показывает мне дорогу и кричит вслед важное уточнение: «Там напротив костела еще есть дом, где Высоцкий жил! Спросите — любой укажет».
Вместо прежней бабульки-консьержки в подъезде дома, где Высоцкий получил свою последнюю земную квартиру, сидит теперь представительный мужчина явно из отставных. Несмотря на мои уговоры и напоминание про близкий юбилей поэта, внутрь он меня не пускает, ибо не видит в этом смысла. «Подъезды все одинаковые, что тут смотреть. Ну и что же, что вы поклонница. Вас много, а Высоцкий один. Специально для таких поклонниц на стене мемориальную доску повесили, чтобы в подъезд не лезли, жильцов не беспокоили...»
Охранник закрывает дверь, а я, следуя наставлению отставника, иду к Высоцкому на стене. Она вокруг мемориальной доски и сейчас, зимой, укрыта странными лианами. Под ними табличка. Оказывается, это камчатский кедровый стланик, который подарили Владимиру Высоцкому «благодарные люди Камчатки». По-родному так, тепло, написано на табличке. И еще там же: «Спасибо, что ты был и есть».
«Когда тепло, тут все зеленым ковром покрыто», — слышу я за спиной женский голос. Оказывается, та самая дворничиха, что объясняла мне дорогу, отложила свои дела и увязалась со мной к Высоцкому. Ей, похоже, около 50. Спрашиваю женщину, знает ли она Владимира Семеновича. Та смотрит на меня с огромным удивлением. «Да кто же его не знает? Вот вы сколько раз смотрели про Шарапова? А я его наизусть знаю, от первой до последней серии. Дети даже видеомагнитофон мне подарили, чтобы я «Место встречи...» могла смотреть, когда захочу».
Володя Высоцкий родился 20 января 1938 года, утром. Было еще темно, наверное, морозно, как сейчас — середина зимы как-никак. Когда приходишь в те места, где он когда-то был, сразу в тусклом зимнем воздухе и в памяти возникает его голос — необычный с ранней юности, низкий, с хрипотцой, наполненный силой. Кажется, вот-вот увидишь его самого. Он всегда с нами — здесь и сейчас.