- Владимир Анатольевич, чем вызван ажиотаж вокруг вашего здоровья?
- Очередная утка врагов с целью дескредитировать меня. На самом деле у меня плановый отдых с попутным подлечиванием, как говорится, старых ран.
- Хорошо, что это только слухи. Пользуясь случаем, разрешите задать несколько вопросов. Для начала расскажите, пожалуйста, о себе, о своих корнях, о семье.
- Прежде всего хочу подчеркнуть, что мне очень приятно сотрудничать с газетой "Труд", которая сумела не потерять свое лицо в то время, когда многие наши средства массовой информации кидались за сенсационными материалами, роняя при этом свою репутацию.
Мне 43 года. Родился в городе Барнауле. Когда было 5 лет, родители по комсомольскому призыву отправились в Узбекистан для освоения целинных земель. В 1974 году окончил десять классов и поступил в Ташкентское танковое училище в десантную роту. Через два года нашу роту перевели в Рязанское высшее воздушно-десантное училище. В 1978 году окончил его и женился на рязанской девушке, которая сегодня является моей женой и матерью двоих детей: сына и дочери. Зовут ее Людмила Михайловна.
Служил в семи военных округах бывшего Советского Союза. Командовал взводом САУ, курсантскими подразделениями, парашютно-десантным батальоном Псковской дивизии, полком, дивизией. Возглавлял группировку Министерства обороны в Чеченской республике. В августе прошлого года назначен командующим 58-й общевойсковой армии со штабом в городе Владикавказе.
Жена у меня до 1991 года работала по специальности - техником-строителем. Затем призвалась на военную службу и по сей день служит прапорщиком в одной из частей. Сын курсант четвертого курса военного института, дочь в этом году окончила школу.
- Известно, что за вашу голову боевики обещают большие деньги. Идет охота и за вашими близкими. Выделена ли им охрана?
- Нет. Мои друзья из охранной фирмы выделили мне охрану. Сегодня Россия, к сожалению, не способна охранять своих командармов. Так называемые бизнесмены, которые наворовали миллионы, имеют охрану, а командарм, которого вместе с семьей чеченцы приговорили к смерти, - нет. Семья, как мне сказали представители спецслужб, находится в общей системе оперативного наблюдения. Сами понимаете, что это такое. Поэтому приходится близких, как говорится, прятать.
- Как прятать? У вас что, несколько квартир?
- Личной квартиры у меня нет вообще. Есть служебное жилье во Владикавказе, недавно была выделена опять же служебная квартира в Москве. На всем постсоветском пространстве у меня имеется в личной собственности лишь недостроенная "вилла" в Ульяновске, которая представляет собой 4 сотки и кирпичные стены без крыши.
- Хочу спросить вас как участника обеих чеченских войн: что помешало в1996 году решить там бандитскую проблему?
- Очень тяжело я перенес события 1996 года, когда политики по существу предали свою армию, не дали генералу Пуликовскому завершить то, что он продекларировал. Ультиматум боевикам мог бы быть реализован в 48 часов. И Россия не имела бы сегодня столь острой чеченской проблемы.
- Слышал, что вы дружили с генералом Лебедем, но ведь именно он сыграл едва ли не первую скрипку в подписании позорного Хасавюртовского соглашения.
- Мы с Лебедем служили примерно в одно время в училище, правда, он окончил раньше, чем я. Мы вместе командовали ротами, дружили семьями. Поддерживаем и сейчас отношения. Жены - более активно, мы - менее. Роль Лебедя в чеченских событиях я оцениваю как негативную. Свое мнение я ему высказывал, он изложил свою точку зрения, правда, на мой взгляд, неубедительно. В то время объединенную группировку возглавлял генерал Тихомиров, бывший начальник штаба 14-й армии, которой командовал Лебедь. Почему Александр Иванович не прибыл в Чечню, когда мы там воевали и на месте с нами не разобрался в ситуации? Много странного в тех событиях. Вначале убывает Тихомиров, его заменяет Пуликовский, а через неделю вытесняют Шаманова. И еще через неделю приезжает Лебедь, принимает решение о "замирении". Здесь больше вопросов, чем ответов.
- Судя по вашей реакции на действия Лебедя, вы человек бескомпромиссный?
- Я бы не стал так однозначно говорить. Это скорее образ, созданный средствами массовой информации. Компромиссы возможны, иногда нужны, но не тогда, когда они приносят вред интересам России. Скажем, мне непонятны постоянные компромиссы с теми, кто проводит политику пособничества бандитам. В частности, это касается некоторых ингушских руководителей. Сколько про Аушева уже было сказано в федеральном центре! А он что творил, то и продолжает. Конкретный пример. Мы проводим контртеррористическую операцию, и я принимаю решение закрыть границу с Ингушетией. Война уже идет месяц. А в это время за сутки из Чечни въезжает 362 машины в Ингушетию, а оттуда в Чечню по пяти дорогам 464 машины. Едут боевики, большие грузы перевозятся и все остальное. Вместо помощи Аушев давит на центр: мол, заберите отсюда Шаманова, он мешает нормально общаться с Чечней.
А этот концерт с беженцами, когда их было 20 тысяч, а он сказал, что 200 тысяч, и все ему поверили? И самое печальное, что деньги дали на 200 тысяч беженцев, и никто потом не спросил: куда их дели? Если поговорить с теми, кто был в Чечне, то они скажут, что продукты там ингуши продавали, а то, что бесплатно распределяли, было в таком количестве, что в концлагерях у немцев давали больше. И опять Москва молчит.
- Какое качество вы считаете первостепенно важным для полководца?
- Если ставить на чашу весов волю и ум полководца, то, как это ни странно, -воля перевесит. Не вполне обоснованный приказ, но твердо проведенный в жизнь, обходится меньшими жертвами, чем гениальное решение, но вяло реализованное.
Вспоминается моя первая атака на Бамут. Ситуация сложнейшая: завершается президентская гонка, Бамут должен быть взят. До этого федеральные войска трижды пытались сделать это, но, понеся большие потери, не смогли. В войсках сложился какой-то комплекс недосягаемости Бамута. Бандиты присвоили ему звание непобедимой крепости. И в этой обстановке мы подходим к Бамуту. Даю возможность подчиненным командирам изучить обстановку и принять решение. Вскоре они докладывают: наступать не готовы. Я же вижу, что по объективным, профессиональным критериям мы готовы. Мы неожиданно для противника перегруппировались и отсекли возможные подтоки подкрепления бандитам с прилегающих территорий. А промедление окажется на руку врагу. Ведь лишние сутки давали бы бандитам возможность сманеврировать, потому что с южной стороны Бамут не был закрыт. Пришлось проявить командирскую волю, заставить подчиненных идти в бой. В итоге с минимальными потерями мы овладели "неприступной крепостью". Умение профессионально проанализировать обстановку, навязать свою волю подчиненным, взять на себя персональную ответственность - первостепенная обязанность военачальника.
- Воля - природный дар или результат воспитания?
- Наверное, и то и другое. Самовоспитанием приходится заниматься постоянно.
- Не могли бы привести конкретный пример на этот счет?
- Скажем, такой случай. Накануне моего отъезда на учебу в академию проходили плановые прыжки с парашютом. И вот у меня не раскрылся основной парашют. Пришлось приводить в действие запасной. А когда он стал набирать воздух, вдруг начал раскрываться и основной. Еле справился с ними. И страху, конечно, натерпелся немало. Оставить в душе такую психологическую травму не посчитал возможным. Заставил себя в тот день сделать еще один прыжок. Это было нелегко, но полезно.
- Вас называют "генерал-сорвиголова", рассказывают, что, даже будучи тяжело раненным, не покинули поля боя и угрожали пистолетом полковнику медслужбы, пытавшемуся увезти вас в тыл?
- Преувеличивают. 21 мая 1995 года машина, на которой я перемещался, подорвалась на противотанковой мине. С множественными осколочными ранениями меня эвакуировали в медицинский отряд специального назначения, где была проведена операция. Командующий Северо-Кавказским военным округом прислал самолет для моей эвакуации в Ростов. Командир медицинского отряда пришел и сказал, что ему приказали меня вывезти. Я ответил, что отказываюсь. Он - настаивает. У меня больше аргументов не осталось. Не угрожая ему, просто положил на стол пистолет и говорю: "Ты что, не понимаешь, что я сказал?" Я должен был остаться со своими подчиненными, нам предстояли тяжелые горные операции. И медик был вынужден со мной согласиться.
- Как, по-вашему, дала ли что-то положительное война в Чечне для Российской армии?
- Безусловно. К первой войне мы пришли не готовые. А сегодня имеем бесценный боевой опыт. Может быть, самое великое, что есть сейчас у России - это ее солдат. Храбрый, неприхотливый, приспосабливается к любой обстановке. Первые месяцы - январь, февраль 1995 года были очень трудными. Офицеры, солдаты были необстрелянными. Но начиная с марта месяца армия не давала в себе усомниться. Да, ее много раз останавливали политики, под прикрытием каких-то мнимых переговоров позволяли бандитам перегруппироваться. К концу мая 1995 года мы террористов загнали в горы. В дальнейшем опять же по решению Кремля были вынуждены с позором покинуть Чечню. При всей трагичности ситуации мы нюни не распустили и за три последующих года очень многое сделали. По личной инициативе начальника Генерального штаба были сформированы части и соединения, находящиеся в постоянной боевой готовности, которые прошли несколько циклов военной подготовки. В это время многие командиры закончили обучение в академиях. И сегодня мы умеем побеждать. Хотя на боевую подготовку не выдавали и не выдают никаких средств. В стране, которая отправляет за границу нефть немереными потоками, нет топлива на боевую подготовку - это дикость, но это сегодняшние реалии. Надеемся, что нынешний президент изменит данную ситуацию.
Война выкристаллизовала и проблему смены поколений в армии. В боевой обстановке выросли новые командиры, но управляют из центра старые. Они пытаются заставить вести прямолинейные атаки, штурмы, а сегодня этого уже не надо делать. Очаговая оборона позволяет охватить, ударить в тыл, создать условия для окружения. Бандиты при окружении ни разу не проявляли ни храбрости, ни мужества. Это обыкновенные трусы и негодяи, которых уничтожали на путях отхода, как кур ощипанных.
- Насколько много в горах бандитов и какие имеются перспективы их уничтожения?
- Количество бандитов меняется. До моего нынешнего приезда в Москву их было около 2-2,5 тысячи. Но подпитка наемниками со всего мира идет постоянно. А выход может быть только один - полное их уничтожение, другого пути нет. Если мы их не уничтожим, то потеряем Северный Кавказ. Но на этом война не закончится. Вялотекущие боевые воздействия скажутся на всей территории России, и тогда она не на пять частей расколется, а на значительно больше. Нужно реально смотреть на вещи. Отстоять наши интересы на Кавказе у армии сил достаточно. Лишь бы политики не подвели. Не дай нам Бог второго Хасавюрта! К сожалению, начиная с февраля ситуация в Чечне развивается по сценарию 1996 года. Вся надежда на нашего Верховного главнокомандующего Владимира Путина, который призван своей волей и с нашей помощью переломить неблагоприятный для России ход событий.
- Не могу не попросить вас как человека, владеющего ситуацией в Чечне, высказать свое мнение об обострившемся конфликте между руководителями этой республики Кадыровым и Гантамировым.
- Кадыров объективно не может контролировать обстановку на всей территории Чечни, поэтому жизнь подсказывает ему коалиционный метод управления. И в данном случае его наезды на Гантамирова деструктивны. А вообще я глубоко убежден, что на нынешнем этапе управлять Чечней должен варяг, человек, стоящий над схваткой предводителей местных кланов. И федеральный центр не должен выделять бюджетные средства на счета чеченской администрации до тех пор, пока там все кланы и политические силы не придут к единому мнению о том, что без России республике не жить, со всеми вытекающими отсюда последствиями.