Сегодняшний турецкий завтрак - это чистота, вкуснота и даже теплота, а не простая вежливость в обслуживании
В Анкаре, отправляясь к завтраку, я не мог не вспомнить Марка Твена, пытавшегося поесть в тогдашней турецкой столице в эпоху первой российской либерализации. Извините за цитату, которой можно испортить аппетит. Но из той песни слов не выбросить. Итак...
«Я один раз пытался позавтракать по-турецки, и второго такого завтрака мне уже до самой смерти не захочется. Двери маленькой закусочной у самого базара были отворены настежь; тут и стряпали, и ели. Повар был грязен, ничем не покрытый стол — тоже. Повар нанизал колбасу на проволоку и положил ее на жаровню. Когда блюдо было готово, он отложил его в сторонку, но тут вошел печальный, задумчивый пес и ухватил кусок; впрочем, сперва он обнюхал жаркое и, верно, признал в нем покойного друга. Повар отобрал мясо у пса и подал его нам. Джек сказал: „Я пас...“ — и все мы спасовали вслед за ним. Потом повар испек большую плоскую пшеничную лепешку, положил на нее жареную колбасу и направился к нам. По дороге он уронил ее в грязь — поднял, вытер о штаны и подал нам. Джек сказал: „Я пас...“ И все мы спасовали».
Дела давно минувших дней. Сегодняшний турецкий завтрак — это чистота, вкуснота и даже теплота, а не простая вежливость в обслуживании. Особенно если учесть, что подают, как правило, не девушки, а жгучие брюнеты, не уступающие прекрасному полу в терпении и доброжелательности.
Марк Твен, отпустивший по хорошей затрещине едва ли не всем святыням, припечатал исламский мир жестоко и беспощадно. Грязь, нищету и болезни он назвал самыми верными признаками мусульманского правления.
В турецких городах, которые мне пришлось объехать, я не видел ни одного нищего и даже ни одного человека, который бы выглядел хоть сколько-нибудь опустившимся. Разумеется, это не означает, что проблема бедности в Турции решена: при любом процветании какая-то часть населения будет жить беднее прочих. Однако проблемы нищеты и бездомности, похоже, остались позади.
Успешная модернизация позволила ядру развалившейся империи обеспечить себя всем, что необходимо для пристойной жизни. Кроме красоты и высоты: архитектура в основном напоминает нынешнюю Москву — помесь сундука и аквариума, а в высоту заметным образом устремлены одни лишь минареты, как в современной Москве одни только сталинские высотки. Что неизбежно ведет к усилению ислама в Турции и к романтизации сталинской эпохи в России. Ибо ни один народ не может жить ради бытового самообслуживания, он должен постоянно расширять пределы человеческих возможностей, ставить какие-то мировые рекорды, чтобы избавлять своих сочленов от ощущения исторической второсортности.
И советская империя об этом старалась не забывать даже на пороге последней либерализации. Однако презрение к общепиту ее добило.
Потому что он был унизителен. Народ можно обирать ради какого-то высокого дела безнаказанно. Но унижать его колбасой, которой и пес не рад, нельзя. Что и турки, и мы доказали. Правда, каждый по-своему.