В Рыбинске отметили 75-летие начала затопления Мологского края
75 лет назад, весной 1941 года, началось затопление той части Ярославской области, которую мы теперь знаем как Рыбинское водохранилище. Страна получила одно из крупнейших на планете (восьмое место в мире) рукотворных морей, две ГЭС в Рыбинске и Угличе общей мощностью 440 мегаватт, которые спасли Москву от энергетического краха в годы Великой Отечественной войны… И потеряла четыре с половиной тысячи квадратных километров плодородной земли, более 700 села, 3 монастыря, 140 храмов и целый город Мологу.
130 тысяч человек враз лишились своей малой родины. Каждый год вторую субботу августа мологжане и их потомки поминают ее, собираясь в Рыбинске. Скорбят. Но – что больше всего поразило корреспондента «Труда» – ни в одном из пришедших не мелькнуло даже тени злобы.
Руины Мологи проступают в дни обмеления водохранилища. Фото из экспозиции музея
Автор этих строк «заболел» Мологой несколько лет назад, когда возникла тема заполнения Богучанского водохранилища и спасения находящихся там культурно-исторических ценностей, в основном археологических. Тогда-то он и выяснил, что у Богучан были предшественники, да какие! Система волжских водохранилищ стерла с лица земли не просто стоянки каменного века, как в Сибири, а 800-летний пласт русской истории. На дно ушла основная часть Калязина, три четверти старинного города Весьегонска, церкви и монастыри Углича, Мышкина, Пошехонья, Череповца…
Но именно о Мологе справедливо говорить как об эпицентре волжской трагедии: она были уничтожена полностью. Собственно, почему трагедия? Город небольшой, к 1930-м годам насчитывавший всего 6 тысяч жителей. Но усилиями этих 6 тысяч возникли Афанасьевский женский монастырь, одна из первых в стране гимнастических (т.е спортивных) школ с залом, который также выполнял роль городского театра. Каланчу на главной площади Мологи выстроил ярославский губернский архитектор Андрей Достоевский – младший брат великого писателя. В окрестностях Мологи находились Леушинский Иоанно-Предтеченский монастырь и Югская Дорофеева пустынь, усадьбы Борисоглеб и Иловна с красивейшим дворцом графа Алексея Мусина-Пушкина – того самого, первооткрывателя «Слова о полку Игореве».
Судьбу Мологи решило постановление ЦК ВКП(б) от 14 сентября 1935 года о строительстве ГЭС в Рыбинске и Угличе. Сами жители этих мест узнали о грядущих преобразованиях лишь через год, 1 сентября 1936-го, когда Мологский горисполком получил внезапное задание – переселяться. С людьми, как водится на Руси, не церемонились: давали на все про все 10 дней. Притом практически все траты по перевозке домов и прочим переселенческим хлопотам возлагали на самих мологжан. Если дом признавался ветхим и непригодным к перевозу, за него не выплачивалось даже мизерной компенсации: все равно-де он ничего не стоит.
Эта драма в подробностях описана в только что вышедшей в Рыбинске книге краеведа, мологжанина по рождению Юрия Нестерова «Сказание о Ярославском граде Китеже». Ее автор разыскал в архивах десятки писем своих земляков в начальственные инстанции. Например, письмо заведующей Мологским райсобесом Березиной, которая от отчаяния получить внятный ответ на вопрос, куда и как переселить 70 жителей дома инвалидов, просит о помощи самого главу НКВД Ежова. Ответил ли ей нарком, и что стало с беспомощными стариками, неизвестно...
Конечно, сказалась на судьбе Мологи не только «суровость российских законов», но и безалаберность их выполнения. В итоге переселение растянулось на несколько лет. Заполнение водохранилища началось только 13 апреля 1941 года. И лишь в 1947 году оно поднялось до своей проектной отметки 102 метра над уровнем океана. К тому моменту большую часть городских сооружений, понятно, уже сломали: оставлять неконтролируемо разрушающийся город опасно для фарватера и плотин. Но все сломать не успели, и стены Афанасьевского монастыря, говорят, возвышались над волнами до конца 1960-х.
Колокольня Иоанно-Златоустовской церкви села Роя рухнула последней. Фото из экспозиции музея
Собираться на свои памятные сходы мологжане начали в 1972 году, когда уже потихоньку в заговоре молчания вокруг жертв «великой сталинской стройки» стали возникать бреши. Но только с конца 1980-х местная пресса открыто заговорила о трагедии Мологи. В середине 1990-х удалось открыть Музей Мологского края как подразделение Рыбинского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника.
Музей совсем небольшой, но символично, что размещается он в бывшем подворье Мологского Афанасьевского монастыря в самом центре Рыбинска, на Преображенском (в советское время – Садовом) переулке. В вестибюле – воспроизведение фотопанорамы Мологи начала ХХ века, дальше – текст постановления ВКП(б) и чистая стена: города больше нет.
Но сохранилось много артефактов, которые показывает и с увлечением комментирует заведующий музеем, молодой историк Анатолий Клопов. Вот фрагменты резных каменных украшений храмов. Вот пузатый самовар, чудом спасенный из усадьбы Мусиных-Пушкиных. А это – копия уникального цветного снимка знаменитого русского фотографа Александра Прокудина-Горского, около 1910 года запечатлевшего крестьянок, косящих сено на фоне Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря.
Директор музея Анатолий Клопов у карты Мологского края, на две трети затопленного Рыбинским водохранилищем. Фото Сергей Бирюкова
Рядом – совсем другие, скорбные снимки: стоящая в воде колокольня Иоанно-Златоустовской церкви села Роя, говорят, рухнувшая последней. Отмель с куском вывернутой кладбищенской плиты, мокрый грунт с просматриваемыми контурами кирпичного фундамента – так выглядят кусочки мологской земли, проступающие в годы обмеления водохранилища (последний раз такое наблюдалось в 2014 году).
Анатолий Сергеевич предлагает пройти в городской сквер. Здесь собравшихся приветствует председатель общественной организации «Землячество мологжан», потомок тамошних купцов Валентин Блатов. Поют дети – ученики и выпускники 16-й рыбинской средней школы, до сих пор на треть укомплектованной потомками мологских жителей.
Большинство пришеих – здешние, рыбинские. Но вот, например, Тамара Николаевна Чижикова приехала из Иваново, куда ее забросила кочевая судьба мужа-летчика. Долгие годы ничего не слыхала о родной Мологе, которую покинула 16-летней девушкой в 1938-м, но как-то зять спросил: бабуль, о чем задумалась?.. Услышав, что о городе своей юности Рыбинске, предложил: так съездим! В Рыбинске увидели вывеску музея, остановились… С тех пор каждый год ивановская мологжанка приезжает сюда с детьми и внуками.
Елена Толкачева представляет книгу своего деда Юрия Нестерова "Сказание о Ярославском граде Китеже". Фото Сергея Бирюкова
Затем – поездка на автобусах за 20 километров, на берег водохранилища, где поклонный крест отмечает, что рядом находился один из мологских монастырей – Югская Дорофеева пустынь. Молебен, вкусная походная гречка под чай (или под что-нибудь покрепче, у кого было – но за весь день не довелось встретить ни одного «неадекватного»). И снова рассказы, рассказы…
– Мне сегодня 82 года, я книжку про свою жизнь написала, только не издали еще, – признается Валентина Николаевна Паршукова. – Брат бабушки был военный, у Николая II служил, драгоценности охранял. А когда случилась революция, сдал их Ленину…
– К нам приезжали французы, хотели снять фильм про то, как мы плачем по Мологе и проклинаем тех, кто ее утопил, – говорит Василий Иванович Ковальков, статью удивительно напомнивший мне великого русского баса Александра Ведерникова. – А мы не плачем! Кончились слезы, ведь много поколений прошло. А разве те ГЭС не были нужны? А на какой энергии работали бы наши авиационные заводы, где я всю жизнь прослужил?.. Так и уехали французы, не увидев наших слез, и больше к нам не приезжали.
Жаль, не было среди мологжан автора книги Юрия Нестерова – он умер безвременно в 1992-м, за четверть века до ее выхода в свет. Зато были его дочь ивнучка, активно участвовавшие в издании труда своего отца и деда. Были девчонки и мальчишки из той самой 16-й школы.
Мологжане. Фото Сергея Бирюкова
Кто-то скажет: ну и зачем это все? Что ребятам эта Молога?
– А знаете, чем отличаются мологжане? – включается в разговор Ирина, моложавая красивая блондинка, представившаяся как «администратор». – Обычно человек знает предков до третьего-четвертого колена. А мы – до седьмого-восьмого. Кто-то из наших свое генеалогическое древо аж до XVII века проследил. А когда так знаешь корни, и к сегодняшнему дню особое отношение. Мы, например, против резких перемен. Иногда слышишь: убрать с глаз долой это море, вернуть все к тому, что было сто лет назад… Но хватит рывков! Природа уже как-то приспособилась, давайте беречь то, что есть, и спокойно идти вперед…
Мудрые слова. Слышали бы их те, кто ломал Россию об колено в 1917-м, 1991-м. И те, кому сегодня по-прежнему хочется «великих перемен».