УЛОВИТЬ НЕУЛОВИМОЕ

Евгений Шкловский, известный как талантливый литературный критик, лет десять с лишним назад

Евгений Шкловский, известный как талантливый литературный критик, лет десять с лишним назад вдруг стал писать прозу. Произошло это, думается, потому, что он все больше ощущал себя стесненным в рамках критического жанра, в роли интерпретатора чужих текстов, соприкасаясь с жизненной реальностью через реальность литературную. Смена амплуа - дело довольно рискованное, но Шкловскому это оказалось по силам. Более того, его новая книга "Фата-моргана" убеждает, что перед нами прозаик с оригинальным, ни на кого не похожим взглядом на мир. Особенность этого взгляда - в необычной, как бы усиленной оптике, а также в постоянной смене ракурсов, подчас неожиданных.
Часто внимание автора привлекают обычные, повседневные ситуации, как, например, в рассказе, давшем название сборнику. Родители запретили подростку входить в комнату, которую он раньше делил с братом и где теперь брат живет с невестой. Казалось бы, что тут интересного? Однако, следя за переживаниями и мыслями юного героя, мы вдруг понимаем, что становимся свидетелями неуловимого, но довольно драматичного процесса его взросления, расставания с детством.
Это стремление уловить неуловимое чувствуется во многих вещах сборника. И еще - изумление перед богатством и разнообразием проявлений человеческой природы, как, впрочем, и скепсис по отношению к ней, "к ее парадоксальному, или даже точнее нелепому устройству, так странно и необъяснимо сочетающему добро и зло, красоту и уродство" ("Завсегдатай"). И при этом никакого морализаторства, точек над "i", потому что явление, подвергнутое оценке, сразу утратит объем и жизненную неповторимость. Это, кажется, тот случай, когда "мысль изреченная есть ложь".
Парадокс: в рассказах Шкловского много психологии, но характеры героев призрачны, нередко едва намечены - они будто не успевают раскрыться в локальных ситуациях, в которые всматривается автор. Положение меняется в повести "Лапландия", завершающей сборник, где характер героини обретает объем и глубину. Эта повесть свидетельствует одновременно как о верности прозаика себе, так и о его поиске новых средств постижения реальности.