"ОДНОПРОЦЕНТНИКИ"
С Николаем Антоновичем Ивиным мы встретились в госпитале ветеранов
"ОДНОПРОЦЕНТНИКИ"
С Николаем Антоновичем Ивиным мы встретились в госпитале ветеранов войны. Задрав пижаму, он показывает следы ожогов того взрыва.
- Зажило, как на собаке, - шутит фронтовик. - А вот контузия чертова еще долго меня мучила...
Николай Антонович достает небольшой альбом, который решил подарить внучке на день совершеннолетия.
- Смотри, это наш класс, - открывает он первую страницу. - Мы перед самой войной сфотографировались, словно знали, что никогда больше не увидимся. Я на снимке в папином пиджаке и рубашке. В них же 22 июня 1941 года пошел с одноклассниками в Уральский областной театр на пьесу Горького "Семья Ковровых". Посреди действия вышел режиссер и объявил: "Ребята, спектакля больше не будет. Началась война".
С кинувшимися в военкомат 17-летними пацанами даже не стали разговаривать. А 15 октября прибежала бабушка: "Коленька, тебе повестка!.."
- Мы отправились всей семьей на сборный пункт, - вспоминает Николай Антонович, - а там заливается плачем гармошка, разрывает душу...
И вот так, с гармошкой, их развели по вагонам, дали свисток и отправили в неизвестность. По дороге подсаживали новых отмобилизованных, почти все они были ровесниками Николая - 1923 года рождения.
1923-й - самый трагический год. Всех, кому "повезло" в том году родиться, после войны назовут "однопроцентниками". Только одному проценту из них суждено было дожить до Победы...
ДЕНЬ ПЕРЕД НОВЫМ ГОДОМ
- Мы стали 3-й ротой 4-го батальона 18-й воздушно-десантной бригады. Когда началось контрнаступление, нас решили перебросить под Москву. 30 декабря с эшелоном мы оказались на платформе Лосиноостровская, - подошел Ивин к самому главному. - Еще было темно. Лязгнули какие-то железяки, откуда-то из сумрака раздалась команда: "Из вагонов не выходить!" И в это время раздался жуткий удар. Все было как в немом кино: люди бегут, что-то кричат, кругом пламя, искореженные вагоны лезут друг на друга, на мне все горит, а я ползу по шпалам, сам не знаю куда. Спасли две женщины: они сбили пламя с моей шинели, подхватили за руки и поволокли в сторону. Красноармейская книжка и комсомольский билет, которые находились в карманах гимнастерки, сгорели дотла...
- Я попал в госпиталь, - Николаю Антоновичу временами трудно говорить. - Из нашего вагона я помню только одного Анатолия Смирнова из Иванова. Артистом был и очень хорошо пел. Через много лет его фамилию я увидел в списках погибших при катастрофе эшелона...
Ивин убежден: на Лосиноостровской произошла немецкая диверсия. Поезд, в котором не было ни одного патрона, громыхнул так, будто вез взрывчатку. К тому же сразу в нескольких местах. Выжить умудрились немногие. Вот только диверсантов в сердце столицы командованию не простили бы. Поэтому трагедию "эшелона N 47045" скрыли от всех.
СЫН "ШПИОНА"
- Судьба оставила меня на свете, - размышляет Николай Антонович, - потому что я должен был жить вместо репрессированного отца. За папой пришли в ночь на 11 июня 1937 года. В тот день забрали всех, кто работал на мясокомбинате. Все они в одночасье оказались членами "шпионской" организации...
Репрессированного отца припоминали Ивину и на фронте. После госпиталя и 45 дней отпуска в родном Уральске Николай оказался в Самарканде в артиллерийской академии. А после нее младшим лейтенантом попал в 185-й запасной стрелковый полк 49-й армии Западного фронта.
Однажды на построении батареи комиссар достал из планшета бумагу: "Товарищи красноармейцы! Нам пришла депеша. Младший лейтенант Ивин, выйти из строя. Его отец - враг народа. Расстрелян 10 октября 1937 года. Просят обратить внимание на сына врага народа..."
Благо внезапно появился командир:
- Дивизион, слушай мою команду! Танки противника справа! Орудия - к бою!..
Артиллеристы разбежались по позициям.
- А ты вытри сопли, - обратился командир к Ивину, - и иди в блиндаж. Ты хорошо воюешь, и не слушай никого! Тоже мне, придумали - враг народа!
МЕСТО ВСТРЕЧИ
Спустя годы судьба вернула Ивина на то место, где когда-то подорвался эшелон с его бригадой. В 1953-м они с женой переехали к родственникам в Подмосковье, которое теперь стало Бабушкинским районом столицы - Николаю Анатольевичу в школе дали место историка.
Однажды с приятелями отправились прогуляться в парке, где наткнулись на огромную братскую могилу с обелиском под красной звездой. Подозвали кладбищенского сторожа. Спросили - не знаешь, кто тут лежит? Говорит - вроде летчики: "У них петлички голубые были. В сорок первом, мол, их эшелон взорвали на Лосиноостровской. Такой силы был взрыв, что цистерны до Ярославского шоссе по воздуху летели. По всей округе тела были разбросаны. Три дня мы не работали, все копали здесь ров, складывали туда то руки, то ноги. Ни одного целого не было..."
- Ваня, - повернулся тогда Ивин к другу, - да ведь это же мои ребята здесь лежат. Это же он про наш эшелон взорванный говорит...
Долгие годы Ивин пытался установить имена всех, кто был тогда в эшелоне. Выяснилось, что многие из погибших на платформе Лосиноостровской десантников так и остались пропавшими без вести. Из остатков взорванной бригады сформировали 101-й стрелковый полк 35-й гвардейской дивизии и отправили под Сталинград. Обратно никто не вернулся.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Несколько лет назад, работая в Центральном архиве Минобороны, я наткнулся на карточку одного из десантников погибшей бригады. Вверху чернилами рукой писаря было помечено: "погиб при катастрофе эшелона N47045 30.12.1941 г." Высылать "похоронку" было некуда - адрес родственников неизвестен.
И таких "неизвестных" оказалось очень много. Когда удалось разыскать донесение о потерях 18-й воздушно-десантной бригады, в глаза бросилась размашистая резолюция какого-то генерала на титульной странице списка: "Потребовать объяснения, почему до сего времени не сообщалось. Наконец, почему получилось так, что на большинство людей нет абсолютно никаких данных, даже имени-отчества и года рождения. Объяснения потребовать к 20 мая для доклада Зам. Наркома. 1.5.42"
Объяснения требовать было не с кого. Все командование бригады лежало в братской могиле на Раевском кладбище. Без званий и фамилий. Они появились только спустя полвека. Благодаря Ивину Николаю Антоновичу, выжившему при взрыве и в огне сражений Великой Отечественной. Может быть, именно для этого и оставленному жить высшей силой.