ПЕРВЫМ БЫЛ "КОРСИКАНЕЦ"
Разведка била тревогу, а Москва в последние перед войной месяцы
ПЕРВЫМ БЫЛ "КОРСИКАНЕЦ"
Разведка била тревогу, а Москва в последние перед войной месяцы вдруг увеличила поставки сырья и продовольствия немцам. 15 апреля безропотно приняла все предложения Гитлера по пограничным вопросам, а 9 мая в советской столице были угодливо закрыты дипломатические представительства всех государств, оккупированных войсками фюрера. Затем последовало и вовсе успокаивающее заявление ТАСС от 14 июня о безосновательности слухов относительно войны с Германией...
Начальник военной разведки генерал Голиков, докладывавший Сталину тревожные сводки, был вынужден соглашаться с выводами вождя. Бывший журналист Фитин, пришедший в НКВД только в 1938-м, галопом осваивал премудрости работы с иностранной агентурой, только-только обживался на абсолютно новом и ответственном посту начальника внешней разведки НКВД СССР. Но разведчики и их агентура все равно работали.
Считается, что первое конкретное сообщение о принятом Гитлером решении напасть на СССР пришло в начале марта 1941-го от агента "Корсиканца" - Арвида Харнака из "Красной капеллы". Затем информация полилась потоком. И, если говорить откровенно, у Сталина были некоторые основания относиться к части этого потока несколько скептически: даты нападения, указывавшиеся в донесениях, разнились, отодвигались с конца мая на более поздние сроки. И действительно: хотя принципиальное решение о блиц-криге было бесповоротным, окончательную дату Гитлер утвердил лишь 10 июня.
22 ИЮНЯ НАЗВАЛ РАМЗАЙ
Удивителен дар предвидения и оперативное мастерство токийского резидента "Рамзая" (Рихарда Зорге), передавшего еще 31 мая со ссылкой на источник - военного атташе немецкого посольства Шолла в Японии: "Война начнется 22 июня 1941". 17 июня Зорге уточнил: "150 дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня", - и, хотя в разведдонесениях подобное не принято, поставил в конце восклицательный знак.
Старейший советский чекист Борис Игнатьевич Гудзь, недавно скончавшийся на 104-м году жизни, одно время из Москвы направлял работу токийской резидентуры. Все, что касается Зорге, изучено им досконально. И личное недоверие Сталина к Рамзаю объяснял мне так: "Считал его агентом-двойником. Счастье Зорге, что не приехал по вызову в Москву. Наверняка расстреляли бы". Будущего Героя Советского Союза японцы казнили 7 ноября 1944-го.
Удивительный факт, когда "Рамзай" в 1941-м сообщил, что Япония в войну не вступит, вождь оголил далекую границу, перебросив сибирские дивизии под Москву. Они и решили исход битвы.
"Но почему он теперь поверил Зорге?" - не понимал ход сталинской логики я. "Тоже эмоции, - втолковывал мне бывший начальник Рихарда. - Дата 22 июня подтвердилась, с нею уже было не поспорить. И, продолжая верить в двойную игру Зорге, Сталин считал, что тому не резон его обманывать. Однако когда Зорге арестовали, не захотел его обменять. И знаете почему? Зорге, видимо, под пытками признал, что он связан с Коминтерном. Этого, по сталинской логике, прощать было никак нельзя".
ПЕРЕПРОВЕРЬТЕ!
Логика давала убийственные сбои. 16 июня внешняя разведка получила сообщение из Берлина на имя начальника разведки. Рискуя быть этим донесением выданной, группа сообщала: удара фашистской Германии можно ожидать в один из ближайших дней.
17 июня Фитина и готовившую эту информацию Зою Рыбкину (опытнейшую работницу, непонятно как избежавшую репрессий) вызвали на доклад к вождю народов. Фитин набрался смелости и объяснил, что "материалы надежные, получены от надежных источников и что информация их, которую получали ранее, подтверждается". На что закуривший трубку Сталин заявил: "Никому из немцев, кроме Вильгельма Пика (пламенный немецкий коммунист. - Н.Д.), верить нельзя. Но если вы считаете надежным - перепроверьте".
Фитину пришлось чуть не сдерживать рвавшуюся в спор Рыбкину, после войны ставшую знаменитой писательницей Воскресенской. Начались перепроверки, отправление запросов о подтверждении. В одном из закрытых музеев я видел несколько похожих сообщений, пришедших в те же дни из Финляндии и Италии: нападение - 22 июня. Одна дама-разведчица, впоследствии видный советский ученый из МГУ, приводила детальные (и вскоре, увы, подтвердившиеся) подробности первой атаки. Другая разведчица-нелегал из соседней с нами страны указала даже время нападения с точностью до минуты. А он все равно не верил.
Ну, допустим, не доверял некоторым своим и иностранным агентам. Но почему же проигнорировал сообщение наивернейшего и сто раз проверенного Александра Короткова? Напишем прямо - доверенного лица Берии. Тот еще в конце марта 1941-го сообщал из Берлина, что война - дело решенное. А в четверг 19 июня агент Брайтенбах, он же кадровый сотрудник гестапо Вилли Леман, добровольно работавший с советской разведкой еще с 1929-го, анонимным условным звонком вызвал на встречу человека из советской резидентуры. Едва выдавил: "Нападение в воскресенье, 22 июня. В три часа утра. Прощайте, товарищ".
ГЕРХАРД КЕГЕЛЬ ИЗ МОСКВЫ
О предупреждениях, буквально сыпавшихся из самой Москвы, известно по некоторым причинам гораздо меньше. Но во многом благодаря будущему Герою Советского Союза Николаю Кузнецову, другим его коллегам в самых "чувствительных" местах посольства и резиденций, где жили немцы, установили уникальную для той поры прослушивающую аппаратуру.
Были зафиксированы разговоры посольских о войне и об отъезде. Уничтожались архивы. Завербованные уже в Москве немцы разных рангов и мастей твердили о близком начале войны. Сравнительно молодой работник немецкого МИДа Герхард Кегель, ставший несколько лет назад нашим агентом, творил чудеса, выуживая секретные документы и помогая устраивать прослушки. Из его сообщений было ясно: война через несколько дней. Он, кстати, один из немногих, кто так и не попал под колпак гестапо и выжил. Но ведь почти все остальные, особенно работавшие на советскую разведку немцы погибли смертью мученической...
Результат недоверия вождя трагичен: только за первые месяцы войны около 3 миллионов советских солдат и офицеров были убиты, ранены, попали в плен. То было ядро кадровой армии, без того обескровленной сталинскими чистками. А он все глубокомысленно раскуривал свою проклятую трубку...