- Дмитрий, некоторым раскрученным литераторам сочинять на высокой скорости помогают "литературные негры", а вы сами все успеваете?
- Я пишу гораздо меньше, чем надо и чем хочется. А успеваю кое-что только потому, что не делаю ничего другого. Иногда, правда, еще воспитываю детей. Я не пью уже года три, не играю в азартные игры... А писание - просто моя форма думания. Бывает артикуляционное мышление, когда человек думает в процессе речи. Кто-то лучше соображает во время еды, кто-то - во время любви. Я думаю, когда пишу. Поэтому я стараюсь писать больше - в это время я думаю о вещах конкретных и важных.
- Стремление по-прутковски "объять необъятное" - это синдром отличника-трудоголика, привыкшего со школьной скамьи быть первым во всем? Или вам просто интересно быть и писателем, и журналистом, и телеведущим, и кем-то еще?
- Я никогда не был первым во всем. Я вообще умею очень немногое и на этом немногом сосредоточен. Литература и журналистика, по-моему, это одно и то же, да и телевидение недалеко ушло от этой сферы. А трудоголизм - это просто твердое и ясное сознание того, что если буду меньше работать, буду больше вредить окружающим. Я не очень легкий и не особенно приятный человек. Литератор вообще обладает набором качеств, с которыми хорошо сочинять, но трудно жить. Мнительность, памятливость, привычка замечать свои и чужие слабости, буйная фантазия, склонность к рефлексии... Слава Богу, есть несколько человек, терпящих мои бытовые художества, - и достаточно. У меня взгляд на вещи достаточно простой, хотя и эстетский в некотором смысле: я думаю, что Бог завел людей, как пасечник заводит пчел. Личная жизнь пчел никого не интересует. Даже от сот нету большого прока. Интересен только мед, то есть стихи поэта, проза прозаика, теоремы математика, догадки философа, мечты ребенка... Только этому меду я и придаю значение, хотя мой коллега Андрей Волос, употребивший однажды такое же сравнение, сказал, что для пчелы мед вовсе не главное. Но кого волнует мнение пчелы?
Ничего ренессансного в этом, к сожалению, нет. Я просто более или менее умею сочинять и совершенно не умею жить (а только так всегда и бывает. Валерий Попов замечательно сказал, что писатель профессионально занимается только литературой, а во всем остальном дилетант, даже в алкоголизме).
- Не мешает журналистика писательству? Как известно, "служенье муз не терпит суеты"...
- Да нет, не мешает, конечно. Журналистика снабжает писателя фактами, интересными встречами, впечатлениями от разъездов по стране, а главное - она его кормит. Сверх того она предоставляет писателю отличный отводной канал для его авторской желчи и для пикейного жилетства - все это не попадает в стихи, уходя в журналистику. Думаю, многим отечественным литераторам такой канал не помешал бы. Короче, журналистике я обязан очень многим, пренебрежительного отношения к ней не понимаю и считаю ее оптимальным для писателя заработком. Оптимальнее, скажем, преподавания. Журналисты в массе своей - более надежные, порядочные и попросту умные люди, чем писатели. И знают они больше, мне кажется.
- Вы как-то сказали, что приятнее быть обойденным литературными премиями, чем становиться лауреатом. Вы участвуете в литературных конкурсах, заведомо рассчитывая проиграть? Что почувствовали, став лауреатом "Национального бестселлера" и премии братьев Стругацких "АБС"? Неужели разочарование?
- Я не то чтобы рассчитываю проиграть, но не рассчитываю выиграть. Победа в "Нацбесте", не поверите, вызвала у меня некоторую досаду, поскольку книга о Пастернаке вообще не должна бы рассматриваться в этом контексте. Это филологическая работа с элементами биографии. Я как бы поучаствовал в размывании критериев, в неоправданном расширении самого формата премии, что ли. Но дареному коню в зубы не смотрят, так что все равно спасибо, конечно.
Премия "АБС" - совсем другое дело. Это самое радостное событие в моей литературной биографии, потому что Стругацкие на меня повлияли сильнее всех других авторов. (Еще Окуджава, может быть, - его биографией для "ЖЗЛ" я сейчас как раз занят.) Я в присутствии Бориса Натановича страшно робею, ибо до сих пор считаю его не вполне человеком. Он явно знает и умеет больше нормального писателя, что с блеском подтверждается и поздней его прозой. Да и вообще, фантастическое сообщество мне очень нравится - большинство моих литературных друзей принадлежат к нему. От Сергея Лукьяненко до Алексея Иванова, от Михаила Успенского до Евгения Лукина. И Ксению Букшу, и Житинского я числю по этому же разряду. Премия "АБС" - еще один повод с ними повидаться.
- Многие считают вашей лучшей на данный момент книгой биографию "Пастернак", получившую "Нацбест" и вышедшую в финал премии "Большая книга". Кто еще из поэтов и прозаиков вам близок? О ком из них хотели бы написать?
- Про Окуджаву я ответил, в планах - Маяковский, впоследствии, возможно, Твардовский. С наибольшим удовольствием я бы написал хорошую русскую книжку о Трумене Капоте, которого считаю лучшим писателем двадцатого века, но пока нет заказчика. Вообще же писать биографии трудно. Я лучше еще посочиняю сказки, у меня начат роман, о котором я давно мечтал, - о ленинградских эзотерических кружках двадцатых-тридцатых годов, в некотором смысле продолжение "Орфографии" с уцелевшими героями... Еще я хочу все-таки дописать давно начатую смешную книжку "Остров Джоппа".
- В авторском предисловии к своему недавно вышедшему роману "ЖД" вы заметили: "Возможно, это плохая книга..." Это кокетство или осознанное желание высказаться во что бы то ни стало?
- Ни то, ни другое. Можно было сказать "Это нетрадиционная книга", но это звучит выспренно, и зачем вообще писать традиционные? "ЖД" живет по правилам эпической поэмы, хоть и выполнена в форме романа. Она плохая в том же смысле, в каком Катаев, извините за аналогию, называл свою позднюю прозу "мовизмом", то есть плохизмом, от mauvais. Это первая вещь, в которой я себя не сковывал никакими условностями и писал ровно так, как хотелось. Самая мучительная вещь и самая любимая, хотя того счастья, как от "Орфографии", я от нее не испытывал. Следующая книжка будет гораздо легче и праздничнее, хотя материал ее тоже грустный и трудный, как вся русская история. Но уже без всякой современности.
- Слышала о вашем выступлении в качестве автора-исполнителя, это долгоиграющий проект или разовая акция? Можно ли рассчитывать, что мы увидим вас еще в каком-нибудь новом, неожиданном качестве (как говаривал Кот Матроскин: "Я еще и крестиком вышивать умею")?
- В качестве автора-исполнителя я выступаю лет тридцать, с тех пор как вообще стал читать стихи со сцены. Петь я не умею и не буду, хотя стихи сочиняю, как правило, под гитару - просто так легче. Недавно в Центральном доме журналиста в рамках бардовского фестиваля прошел мой концерт - на мои стихи написано довольно много песен, со многими поющими поэтами я дружу, и они меня милостиво позвали в свой круг. Правда, Новелла Матвеева, послушав несколько раз, как я пел что-то из нее, сказала, что слух, возможно, есть. Но она вообще очень милосердный человек. Пожалуй, только матвеевские песни я и не перевираю - они так сильно на меня действуют, что я воспроизвожу их точно.
- Остается ли у вас время на домашние дела, какое-нибудь хобби?
- Все мои дела в некотором смысле домашние - я люблю писать у себя, хотя и в "Собеседнике" пишется отлично. Сделать когда-нибудь полную и совершенную уборку в доме я отчаялся - дети категорически не дают навести порядок в своей комнате, жена Ирка не дает выбросить все лишнее из нашей. Мне нравится жить в ситуации легкого беспорядка, лишь бы на столе не валялось слишком много лишнего. У нас тесно, четверо в двухкомнатной квартире - это все-таки трудно, а на трехкомнатную мы пока не накопили, как и большая часть россиян. Есть дача, она тоже требует приложения рук - там в основном хозяйствует Ирка, но надо косить, копать, ухаживать за черноплодкой, которую я люблю больше всех ягод, - это тоже хобби. Машина тоже на мне, но она, слава Богу, ломается редко. Что касается так называемого досуга, то он теперь в основном посвящен прохождению компьютерных квестов вместе с сыном и продалбливанию темечка дочери, которой на будущий год поступать в институт, а она читает что угодно, кроме программной литературы. Все эти занятия я очень люблю - в душе ведь я до сих пор ощущаю себя лет на пятнадцать, максимум на двадцать, а тут вроде кем-то командуешь... Типа взрослый. Прикольно.
СПРАВКА "ТРУДА"
Дмитрий Быков родился в Москве 20 декабря 1967 года. Окончил школу с золотой медалью, кафедру литературной критики факультета журналистики МГУ с красным дипломом. Автор книг стихов "Декларация независимости", "Послание к юноше", "Военный переворот", "Последнее время", романов "Орфография", "Эвакуатор", "ЖД", биографии "Пастернак". Член Союза писателей с 1991 года. В 2004 году стал лауреатом премии имени братьев Стругацких в номинации "Художественная проза" за роман "Орфография". В 2005 году "Эвакуатор" получил премию "Студенческий Букер". Женат, двое детей. Жена Ирина Лукьянова - переводчик с английского, колумнист "Собеседника", автор повестей и романов, книги сказок "В мире животиков" (в соавторстве с Д.Быковым).