Парижская бойня встряхнула и отрезвила Европу. Она очнулась, только заглянув смерти в глаза
Случившаяся неделю назад бойня в Париже, которую спланировали идеологи ИГИЛ, разбудившие свои спящие до поры до времени европейские ячейки, встряхнула и отрезвила Европу. Она очнулась, только заглянув смерти в глаза.
Ошарашенный масштабами трагедии Франсуа Олланд высказался за создание «большой и единой коалиции» для борьбы с ИГИЛ в Сирии с участием России. Правда, Le Monde тут же указал на российское авторство такой инициативы, ведь именно Путин уже предлагал «широкую коалицию против ИГИЛ» еще в выступлении на 70-й Генассамблее ООН. Теперь Олланд собирается в Москву на встречу с Владимиром Путиным, что было немыслимо неделю назад. Еще более знаковой переменой становится, к удивлению корреспондента Le Monde, фактический военный союз Франции с Россией в Сирии. Журналист назвал это «диаметральной сменой полюсов».
Как отмечает The Wall Street Journal, российский лидер оказался в фокусе внимания на саммите G20 в Турции. Все норовили обсудить с ним сотрудничество в борьбе с ИГИЛ — и не только. «Случившиеся в пятницу теракты дали российскому лидеру, поговорившему с Бараком Обамой в Анталье, новый шанс ослабить изоляцию» — к такому выводу приходит издание.
Что характерно, после терактов в Париже Запад как-то перестал разглагольствовать по поводу «не тех целей», по которым наносит удары российская авиация в Сирии. Директор ЦРУ Джон Бреннан упомянул о перспективе более тесного антитеррористического взаимодействия, а Обама позвал Россию в международную коалицию против ИГ. С Путиным на «двадцатке» встретились канцлер ФРГ Меркель, премьеры Италии Ренци и Великобритании Кэмерон, турецкий президент Эрдоган и саудовский король Салман.
Похоже, перед лицом общего врага странам НАТО и их союзникам сдерживать Россию в Сирии стало себе дороже. Миф о растущей агрессивности Кремля вдруг утратил актуальность, когда взорвались пояса смертников у стадиона и в театре «Батаклан». Наивно ждать нормализации российско-американских и российско-европейских отношений в одночасье. Но инстинкт самосохранения требует объединить усилия. После парижского кровопролития Европа вряд ли рискнет заигрывать с исламистами на Ближнем Востоке, соря деньгами и оружием ради иллюзорных целей вроде смены «плохих режимов». А без России там точно не обойтись, и Франция это поняла первой.
В Сирии французам понадобится союзник, который есть у нас и которого Париж пытался отстранить от власти уже три года, — Башар Асад. Бомбить «Рафалями» с авианосца «Шарль де Голль» вслепую дорого и неэффективно. В интервью французской Valeurs Аctuelles президент Асад заявил, что Дамаск был бы готов делиться с Францией разведданными о террористах — если, конечно, Париж изменит свою политику в регионе...
Глубокие последствия первой волны джихада, докатившейся до Парижа, затронут не только внешнюю политику стран ЕС, но и внутреннюю. Как сообщил депутат от соцпартии Доминик Лефевр, расходы на войну (от бомбежек до набора еще 5 тысяч полицейских) увеличат дефицит госбюджета, а потому придется существенно отщипнуть от европрограмм. А Франсуа Олланд замахнулся на конституцию Франции, предложив ужесточить законы на случай чрезвычайного положения, что означает серьезные изъятия по линии прав человека. Под аплодисменты «Национального фронта» социалисты берут на вооружение повестку Марин Ле Пен. Как считает британский Chatham House, теракты играют на руку ультраправым партиям, призывающим бороться с исламизацией Европы.
Пригород Сен-Дени, что по соседству с залитым кровью в минувшую пятницу районом, пользуется репутацией «зоны, закрытой для полиции». Здесь долгие годы царит произвол этнических банд, грабят туристов, на разборки ездят с «калашниковыми», живут на пособия, торгуют наркотой и... протестуют против полиции. Социальные поблажки властей и частные программы помощи «молодым мусульманским предпринимателям» на миллионы эмира Катара и саудовских принцев ситуации не исправили. Пригороды Парижа — это символ провала политики мультикультурализма. Вербовать себе сторонников в этом люмпен-заповеднике проповедникам халифата — одно удовольствие. Здесь у многих ребят глаза горят ненавистью к неверным.
Парижский адвокат Ирина Сидорова рассказала «Труду», что ее коллега, которую несколько раз обирали до нитки в Сен-Дени прямо у знаменитого собора, с некоторых пор стала носить мусульманский хиджаб, чтобы добираться на встречу с клиентами. Соблюдение норм шариата — условие для выживания в этих районах Большого Парижа, где террористы находят приют и поддержку. Даже после расстрела редакции «Шарли Эбдо» и последовавших за этим попыток взяться за расчистку авгиевых конюшен здесь мало что изменилось.
Что будет теперь, после похорон 129 жертв «парижского джихада»? Власти демонстрируют решимость. Говорят, теперь облавы, проверки документов, обыски и задержания в ночное время станут частью борьбы с терроризмом. С этим, как и с ужесточением контроля на границах, согласны 84% французов.
Кстати
Американский профессор международных отношений Брайан Дж. Филлипс на страницах The Washington Post приводит свое исследование на тему «Почему общественное мнение на Западе так бурно среагировало на трагедию именно в Париже?». Кстати, Ливан, где в 2014-м от рук игиловцев погибло 114 человек, обвинял западные СМИ в расизме. С абсолютным равнодушием мировая пресса отреагировала на 300 жертв в Кении, перестала считать их в Ираке, Ливии, Афганистане...
Филлипс в качестве аргумента приводит туристическую известность Парижа. По его мнению, простая мысль «это могло бы случиться со мной» вызвала бурю эмоций. «Взрыв российского самолета над Синаем тоже признак разворота ИГИЛ из Сирии вовне, — пишет автор. — Но поскольку бомба попала на борт самолета в Египте, где ИГИЛ уже действует, это не так насторожило». А вот скоординированные действия и приоткрывшая свой жутковатый лик тайная сеть джихадистов во Франции напугали Европу всерьез.